Шагай вперед, мой караван...
Шрифт:
Лана с мужем вплотную занялись поисками жилья. Объездив и осмотрев, вместе с агентом по недвижимости, несколько десятков квартир и домов, они наконец остановили свой выбор на очень милом, совсем небольшом домике на тихой улице, укрытой, как шатром, могучими лиственницами. Уже само название улицы было воспринято Ланой как знак свыше: Providence - провидение. Дом был одноэтажный, под двускатной черепичной крышей и стоял не на улице, а в глубине, за деревьями. Подъехать к нему можно было по асфальтированной, плавно вьющейся между газонами и цветущими кустами дорожке. От соседних домов его отделяла живая изгородь. Позади дома находился маленький дворик - backyard. Лана сразу влюбилась в этот дом и в его романтическое окружение.
На их счастье, цены на недвижимость в данный момент были самыми низкими в истории Америки. В стране, как утверждала пресса, злобствовала рецессия. Покупателей было на редкость мало, а желающих продать дом огромное количество. На каждом шагу красовались воткнутые в газоны таблички: “For sale”. Так Левон стал обладателем частной собственности на американской земле - не дворца, не виллы на берегу океана, а совсем скромного домика, но зато своего. Правда, понятие “свой” было весьма относительным, поскольку, как и советовал Давид, они лишь внесли down-payment, а остальное обязались выплачивать банку-гаранту на протяжении 30 лет. Ну да на это можно было закрыть глаза и наслаждаться теперь уже вполне приличными условиями жизни. Гостиная, по классическому американскому образцу, совмещенная с кухней и столовой, две маленькие спальни и третья попросторнее - master-bedroom, две ванные комнаты и очень уютное, утопавшее в зелени патио. После опостылевшей серой стены за балконом Давида, глаз отдыхал теперь на изумительном виде из всех окон. Тишина, покой и живописные лиственницы, грациозно раскинувшие длинные ветви. Чем не Загорянка! И этот, почти деревенский рай в одном из самых больших городов мира, во втором, по величине, городе США, в столице мирового кино!
Приближался любимый день всех американцев Halloween. Как всегда, первыми на праздники реагировали магазины. Витрины, стенды, прилавки украсились низкопробной чертовщиной. С потолков, с полок, дверей и окон свешивалась искусственная паутина. Летучие мыши, пауки, черные коты, всклоко- ченные ведьмы - это бы еще полбеды. Но на посетителей и прохожих отовсюду глядели дебильного вида покойники с топорами, торчащими из рассеченных черепов, с глазными яблоками, выкатившимися из полуразложившейся плоти, с кровавыми ранами, из которых виднелись оголенные кости, и прочей мерзостью. Из-под пенопластовых надгробий зловеще тянулись скрюченные костлявые руки. Повсюду скалились или улыбались полуистлевшие черепа.
Телевидение и кинотеатры с удовольствием пускали в прокат бесчисленное множество фильмов-страшилок, в которых вой и злобный скрежет зубов выползших из могил трупов, монстров и зомби переплетался с истошными воплями их жертв. На экранах кровь лилась рекой. Актеров, на глазах у балдевшей публики, резали на куски, обезглавливали, выпускали им кишки, сажали на кол или подвешивали на крюк, топили, давили, топтали... Перечислять киношные зверства можно до бесконечности, поскольку безудержная фантазия сценаристов и режиссеров не знала предела, а практически безграничные возможности американского кино позволяли фабриковать полную иллюзию достоверности.
Не отставал от рыночного бизнеса и сам обыватель, украшая чертовщиной свои дворы и дома. Духи, могильные плиты, гробы, целые пенопластовые кладбища на приусадебных участках. Ночью,подсвеченные снизу мертвенным светом фонариков, они выглядели особенно зловеще.
Но основным элементом халлоувинского декора была pumpkin - натуральная тыква. Ее специально выращивали к этому дню в огромных количествах, как елки на Рождество или индюшек на Thanksgiving, поскольку не должно было остаться ни одного двора, ни одного крыльца или, на худой конец, подоконника, не отмеченного тыквой. Тыкву вычищали изнутри, вырезали на ней забавную, чаще злобную рожицу, а внутрь вставляли лампочку или свечу. Предназначение данного атрибута - отпугивать от дома в жуткую ночь Халлоувина злых духов, слетавшихся и сползавшихся по такому случаю в наш бренный, до скучного реальный мир из низшего астрала, а то и прямиком из ада.
По мере приближения 31 октября - официально объявленного Дня Слета Черных Сил, Лана чувствовала нарастающее раздражение и дискомфорт. Она ответила дочерям жестким отказом на их просьбу положить у дверей тыкву и повесить на ветку лиственницы пластмассовое привидение.
– Вы хоть знаете, что это за день на самом деле?
– сердито спросила она.
– Ну конечно знаем, - фыркнула Инга.
– Веселый праздник Halloween.
– Для таких дурочек, как вы, веселый. Это День поминовения усопших. Он есть у разных народов и в разных религиях. Во всем цивилизованном мире люди чтят и уважают ушедших - родителей, родственников, друзей, героев войны, и уж тем более не делают из дня поминовения дьявольский балаган. Это неприлично и грешно измываться над их памятью, представляя их отвратительными, агрессивными и кровожадными монстрами, способными вызвать лишь отвращение и страх.
– Вот уж никогда бы не подумала, что ты можешь быть такой старомодной и отсталой, - скривила губы Инга.
– Я так мечтала увидеть своими глазами этот удивительный праздник, а ты все портишь. Посмотри на улицу, посмотри вокруг себя, и ты поймешь, что далеко не все, а может и вообще никто не думает так как ты.
– Возможно. Однако это не значит, что я должна думать так же, как все.
– Конечно, не значит, - не уступала Инга.- Но ты не можешь заставить нас думать как ты.
– Могу.
– Сказала Лана, будто печать поставила.- Вас могу. Потому что вы - мои дети и я в ответе за ту психологию, с которой выпускаю вас в жизнь. Точно так же как вы будете в ответе за ваших детей.
Не найдясь, что возразить, Инга лишь поджала губы.
Вика хранила молчание. Обдумывая слова матери, она пыталась услышать отклик на них в своей собственной душе. И отклик пришел. Неожиданно для себя самой она проговорила:
– Все, что мы делаем и думаем в этой жизни, иллюзия. Мы сами создаем свою реальность, а потом ей подчиняемся. То, что делают американцы на Холлоувин, их иллюзия. Все, что ты, мама, думаешь по этому поводу, твоя иллюзия. Ты и только ты делаешь ее реальностью. Для себя.
– Э-э... Эй, Вика! Куда это тебя занесло?
– Слушая сестру, Инга даже рот приоткрыла.
Лана воззрилась на свою 15-летнюю дочь так, будто видела ее впервые.
– Где ты это вычитала?
– наконец пробормотала она, растерянно.
– Нигде. Я просто говорю то, что знаю. Кстати, все эти страшные, восставшие из могил покойники в американском кино - сплошная фантазия и выдумка. Любому ясно, что после смерти душа освобождается от тела. Тело одежда души. Как только его сбросят, оно начинает за ненадобностью разлагаться. И уж, конечно, оно не может само вылезать из могил и бродить по земле. Умершие приходят к нам, если нужно, в том облике, в каком они были при жизни, а не после смерти.
– Не обращай на нее внимания, мама. Она у нас всегда была фантазеркой, не от мира сего.
– Вынесла заключение старшая сестра.
– У нее мозги набекрень.
Глава 11
Хотела того Лана или нет, а “праздник” Халлоувин все-таки настал. Уже на подступах к школе Инга и Вика возбужденно озирались по сторонам. Практически каждый студент добавил холлоувинский штрих к своему внешнему виду. Не был исключением и класс Вики. Интересно, как отнесется к этому мисс Уайт, - подумала она.
– Бедная старушенция наверняка брякнется в обморок или отправит весь класс в туалетные комнаты приводить себя в порядок