Шагай вперед, мой караван...
Шрифт:
Чем дальше они продвигались, тем больше становилось людей и машин.
Еще немного, и улицы оказались полностью запруженными. Давид с трудом вклинился в вереницу очень медленно двигавшихся машин.
– Братишка, может ты, наконец, объяснишь, куда они все направляются? И куда едем мы?- потребовала Инга.
– Туда же, куда и они, - улыбнулся Давид.
– А вся эта процессия подтягива- ется к Санта Монике, на “Парад геев”.
– Ку-уда-а???
– взвизгнула Инга.
– Ты шутишь!
– И не думаю.
– Вот только этого нам в жизни и не хватало! Да мама нас убьет! Нет, ты серьезно? Мы будем глазеть на живых... этих... ну, голубых?!. Да меня стошнит, если я их увижу! Фу, какая гадость! Не хочу! Немедленно поворачивай обратно!
– Инга захлебывалась от негодования и отвращения.
– При всем моем желании уже не смогу. Мы сидим в потоке. А он течет в одном направлении. Нам из него не выбраться. Так что, придется тебе плыть по течению... Ну, вот мы и на Санта Монике.
– Что такое “Санта Моника”?
– спросила Вика.
– Вообще-то просто улица. Но еще и, в некотором роде, штаб-квартира геев.
– Разве сегодня их праздник?
– О, они обожают Холлоувин, - ответила Пегги.
– Они начинают готовиться к нему за несколько месяцев. Шьют себе костюмы, мастерят маски, заказывают парики, делают прически и макияж. Некоторые тратят на это по несколько тысяч долларов.
Справа и слева от них тянулись бесконечные кафе, ресторанчики, магазины. Все витрины и подъезды были ярко освещены. Отовсюду доносилась разноголосая музыка. По проезжей части улицы со скоростью хромой черепахи двигался бесконечный поток машин - зеваки на колесах. А вдоль тротуаров фланировали ряженые. Забыв о предрассудках, Инга и Вика во все глаза смотрели по сторонам. Каждый костюм был и впрямь произведением искусства, выполненным с мастерством и выдумкой. И ни один не повторялся. Галерея самых разнообразных образов проплывала по обе стороны машины. Рыцари в доспехах, вельможи в парчовых одеждах, фараоны с разрисованными лицами и накладными бородками, мохнатые черти и ангелы с шикарными крыльями из страусиных перьев, ведьмы, колдуны, звездочеты... Вот гордо прошествовал сам царь Тьмы - Сатана. Витые бараньи рога, ослиные уши, орлиный нос, царственная посадка головы, высокий воротник черного, в обтяжку костюма и развевающийся черный плащ на красной подкладке. Вот шут или клоун - с колокольчиками на трехконечном колпаке. Лицо искусно размалевано под вечную, саркастическую ухмылку. Вот палач в алом плаще и высоких ботфортах. На лицо спущен капюшон с прорезями для глаз. Но явное предпочтение среди ряженых было отдано все же женским персонажам - от дешевых уличных whores до средневековых дам в дорогих нарядах и вычурных шляпках с цветами и перьями поверх замысловатых причесок.
Зазывно вихляющей походкой совсем близко к машинам прогуливалась высокая девица в мини-юбке, гордо несущая свой пышный бюст. Огненно рыжая копна волос, губы словно красное сердце на открытке, наклеенные ресницы, как опахала. Зная, что ее разглядывают, красотка явно рисовалась. Заметив уставившуюся на нее Ингу, она жеманно склонилась к окну машины, растянув в масляной улыбке огромный рот, и густым басом предложила:
– Let’s walk up and down, babe.
Что означало: “Пройдемся, бэйбэ.” Вскрикнув от неожиданности, Инга в ужасе отшатнулась, а Пегги и Давид зашлись от смеха.
Мимо, на самоходной инвалидной коляске, проехало странное существо - целая глыба бесформенного мяса с огромным голым бюстом из формованной пластмассы, и в необъятной широкополой шляпе из живых цветов.
– Обратите внимание на того инвалида, - сказал Давид.- Это Джим. Его все знают. Он действительно прикован к коляске. Но каждый год придумывает себе новый костюм и выезжает на Парад.
Обернувшись на громкое фырканье, Вика увидела двух всадников, двух старомодных ковбоев, гарцующих на потрясающей красоты скакунах - сером, в яблоках и иссиня-черном. Оба приподняли свои шляпы и галантно поклонились ей. То были переодетые лесбиянки.
– Просто здорово, ребята, что вы привезли нас сюда!
– сказала Вика и умолкла. Некоторое время она сидела неподвижно, как бы прислушиваясь к чему-то или общаясь с кем-то невидимым. Разные выражения сменялись на ее лице.
– Как странно, - наконец, проговорила она задумчиво.
– Оказывается эти геи хорошие люди, вот уж никогда бы не подумала. Они добрые и даже... сентиментальные.
– Что ты такое говоришь!
– опешила Инга.
– Да и откуда ты можешь знать?
– Я чувствую, - пожала плечом Вика.
– От них исходят волны доброжелательности и... безыскусности.
– Ты правильно чувствуешь,- поддержала ее Пегги.- Соседи моих родителей - пара геев. Они давно уже живут вместе, как муж и жена, и очень любят друг друга. Мама говорит, что лучших соседей у нее в жизни не было. Они тихие, мирные, очень приветливые, отзывчивые и гостеприимные. Она несколько раз была у них в гостях. Говорит, чистота в квартире идеальная. Много картин, книг...
Вика, слушавшая Пегги с большим вниманием, вдруг отвлеклась, устремив пристальный взгляд на одного из ряженых. По тротуару навстречу потоку машин, в числе прочих, шел парень в костюме монаха. Из-под накинутого на голову капю- шона на Вику полыхнули зеленым пламенем насмешливо-лукавые глаза.
– Oh, my God! Nic...- одними губами прошептала она.
Глава 12
На новоселие Давид привез телевизор, компьютер, да еще и принтер со сканером впридачу.
– Зачем ты так тратишься!
– всплеснула руками Лана.
– Тебе самому еще столько всего предстоит купить.
– Без компьютера в Америке все равно что без головы, - возразил он.
– Ты вот книжки пишешь. Печатаешь по-старинке на машинке. Пегги научит тебя, и ты увидишь, насколько легче, быстрее и приятнее это делать на компьютере. После него ты к своей машинке даже близко не подойдешь. Сестренкам в школе без него тоже не обойтись. Там учителя требуют, чтобы домашние эссе студенты делали на компьютере. Так что осваивайте.
Поначалу сестры хотели иметь каждый свою комнату. Но потом решили, что будет правильнее одну из трех спален сделать кабинетом. Пегги не заставила себя долго ждать и за два вечера научила Лану основным навыкам пользования кибордом и мышкой. И вскоре Лана уже самозабвенно стучала по клавишам, стараясь приучить себя, по совету Пегги, едва касаться их подушечками пальцев, а не вдавливать до упора, как на пишущей машинке. Она даже стала пробовать самостоятельно выходить на интернет. Давид попытался заразить компьютером и отца. Но тот, после нескольких впустую потраченных вечеров, от этой затеи отказался - ему мешало незнание английского.
Стоял конец ноября. На улицах и в садах отцвели одни цветы и распустились другие. Домовладельцы не позволяли своим цветникам пустовать. Они попросту отправлялись в Nursery - место, где можно приобрести любые растения для своего сада, накупали горшки с уже цветущими сезонными цветами и высаживали их на свом участке. И так круглый год. Среди вечнозеленых кустов и деревьев, обрамлявших улицы, попадались и обитатели средней полосы, сохранявшие привычку с наступлением календарной осени сбрасывать листву. Эти деревья и являлись, пожалуй, единственными ориентирами в смене времен года. Да, разве что, ночи становились попрохладнее. Калифорнийцы же по-прежнему ходили в шортах и маечках. Впрочем, были и оригиналы, вроде тех деревьев, больше доверявшие календарю, чем погоде. С наступлением осени они облачались в теплые куртки и сапоги. А иные дамочки даже щеголяли по вечерам в мехах.