Шагай вперед, мой караван...
Шрифт:
Зазвонил телефон.
– Ал-ло-о,- послышался в трубке загробный голос - глуховатый, тягучий, с пришептыванием.
– Могу я поговорить со Светланой Прокофьевой?
– Я вас слушаю, - рассеянно отозвалась Лана, одновременно дочитывая обзац.
– Я по поводу вашей статьи “Черная и белая магия”.
– Да? И что же вы хотите мне сказать?
– Мне не понравилось, как вы отзывались о колдунах. Вы сами с ними когда-нибудь встречались?
– С экстрасенсами и ясновидящими много раз,- сказала Лана, откладывая рукопись.
– А вот с колдунами - Бог миловал.
– Оно и видно. Иначе вы были бы осторожнее. Колдун - существо опасное. Его лучше не задевать.
– Это похоже на угрозу.
– Ну что вы. Всего лишь предостережение.
– Кто вы? Назовитесь. Вы не представились.
– Зачем вам мое имя.
– Простите, но на беседы с анонимными оппонентами у меня нет времени.
– Если я скажу вам, что я и есть колдун, этого будет достаточно?
– “Если скажете” или колдун?
– Да, Светлана. Вы разговариваете с настоящим, практикующим колдуном.
– Забавно. И что дальше? Вы хотите наслать на меня порчу?
– Упаси Бог!
– “Упаси Бог”? Колдуны тоже апеллируют к Богу?
– Так это смотря какие колдуны - белые или черные.- Играя всеми регистрами голоса, анонимный колдун стремился то ли напугать, то ли обворожить Лану. Напугать ее было не так-то просто. Обворожить - еще сложнее.
– Вы меня извините, господин Колдун, - обронила она холодно, - я очень занята. Вы еще что-то хотели мне сказать?
– Судя по вашим статьям, вы человек, в магических делах осведомленный. У меня есть для вас кое-что любопытное.
– Что именно?
– Любительские фотографии, на которых запечатлелось нечто, чему наука не может дать объяснения. И я, признаться, тоже. Мне хотелось бы услышать ваше мнение.
Лана заинтересовалась. Она предложила колдуну зайти с фотографиями на следующей неделе в редакцию.
В комнату, как цунами, ворвалась рекламный агент.
– Ну чего ты тут расселась! Сабантуй уже начинается. Всё без нас съедят.
Положив трубку, Лана подошла к зеркалу, чтобы поправить волосы.
– Слышала последние новости? Наш босс собрался продавать газету.
– И что теперь с ней будет?
– С кем?
– Не с кем, а с чем - с газетой.
– Посмотрите на нее! Ее волнует судьба газеты!
– вкладывая в каждое слово максимум эмоций и театрально жестикулируя, вскричала Сильва.
– Ты лучше подумай о том, что с нами со всеми будет.
– С тобой-то уж точно ничего. Тебя любой предприниматель с руками оторвет.
– Э-э, - отмахнулась Сильва.- Твоими б устами да мед пить. Ну пошли, пошли скорее. Шеф не любит, когда опаздывают.
Все уже собрались в компьютерной - в самой большой комнате редакции. Рабочие столы сдвинули в одну шеренгу и застелили красочными бумажными скатертями. Подобные застолья сотрудники устраивали обычно по большим праздникам. Женщины распределяли между собой, кому что дома готовить, мужчины обеспечивали выпивку, напитки, разовую посуду и хлеб. Стол, как правило, получался отменный, поскольку каждая из женщин старалась не ударить в грязь лицом. Благодаря им Лана ближе познакомилась с еврейской кухней, о которой раньше знала лишь понаслышке. Ей пришлись по вкусу фаршированная рыба, шейка и фаршмак. В исключительных случаях Нерецкий приглашал весь коллектив в ресторан.
– Ты должна попробовать мое сациви,- потребовала Сильва.
– Вкуснятина необыкновенная. Я туда одних только грецких орехов три фунта бухнула.
– Обожаю сациви!
– обрадовалась Лана.- Только как приготовить не знаю. Это ведь грузинская кухня.
– А у меня свекровь была тбилисская. Я тебя научу. Тут все дело в специях. Надо достать шафран и хмели-сунели. Понюхай, какой аромат. До полуночи возилась. А они, заразы, сожрут и даже спасибо не скажут...
– Сильвочка!- окликнула ее через стол Софа.- Твое сациви просто шедевр. Ты на этот раз себя превзошла.
– Смотри-ка, оценили, - расплылась в довольной улыбке Сильва.
– Выходит, не зря мучилась.
Людмила Борисовна, самый старый работник редакции - бухгалтер и доверенное лицо Нерецкого, вспомнила, как они вдвоем с ним готовили первый номер “Авангарда”, который поначалу был обыкновенной газетой на четырех страницах. Как обходились без офиса, без компьютера, на одном лишь голом энтузиазме.
“Все как у нас сейчас,” - сказала про себя Лана.
Сильва что-то нашептывала Лане, комментируя каждое слово выступавшей.
– Ты можешь помолчать хоть несколько минут?
– Не выдержала бухгалтерша.
– Все, ЛюдБор, все. Умолкаю. Я уже могила. Эм!- Сильва двумя руками зажала себе рот и выпучила глаза.
– Тебе бы комиком в цирке работать,- осуждающе покачала головой Людмила Борисовна и продолжила свою речь.
– Я тебе покажу комика в цирке, старая witch,- проворчала под нос Сильва так, чтобы только Лана могла услышать.- Конечно, нашли себе клоуна. Не будь я клоуном, да еще и эквилибристом впридачу, посмотрела бы я, что бы вы в конце месяца себе в карман клали.
– С ума сошла!
– испуганно шепнула Лана по-армянски.
– Прекрати!
– Пусть думает, что говорит, - сердито буркнула Сильва и вдруг безо всякого перехода вскочила, озарила лицо восторженной улыбкой и заговорила проникновенно-елейным голоском: - Дорогой вы наш Павел Владимирыч! Вы не берите в голову, сколько десятков лет за плечами.Главное, чтоб здоровье не изменяло и любимые женщины. А остальное все купим. Верно? Ваше имя вписано не только на первой странице нашего “Авангарда”, не только на титульных листах изданных вами книг - оно уже вписано в Историю! Ура нашему боссу!
– Сильва залпом осушила свой бокал и брякнулась на стул так же порывисто, как и вскочила.
– Слушай, от тебя лучше пересесть, а не то ненароком спалишь,- опасливо покосилась на нее Лана.
– Тебе, подруга, это не грозит. Я сжигаю только врагов и любовников,- не полезла за словом в карман Сильва. А потом, разом сникнув и осев, заговорила своим естественным голосом:- Не понимаешь ты меня. Ой, не понимаешь. Знаешь, почему психую? Боюсь, с работы выпрут.А у нас еще дочери образование не закончили. Вовка, муж, в случае чего, один не потянет.
Глава 26
Давид несколько раз уже проезжал и проходил мимо Итальянского ресторана на San Fernando, присматриваясь снаружи, изучив часы его работы, проследив, в какое время и откуда выходят после закрытия повора и официанты. Потоптавшись перед входом и обругав себя за нерешительность, он толкнул широкие стеклянные двери и вошел.