Шахнаме. Том 1

Фирдоуси Абулькасим

[РОСТЕМ ПИШЕТ ЗАЛЮ О СВОЕЙ ПОБЕДЕ]

Посланье отцу написал он затем; О подвигах ратных поведал Ростем. Вначале он славил Творца бытия, ⁸⁴⁸⁰ Кем создано все: муравей и змея, Кем создано солнце, Нахид и Бехрам, И небо — вселенной торжественный храм, «Да благословен будет доблестный вождь Забула, воитель, чья сказочна мощь, Дружины иранской надежда, оплот, Кто стяг кавеянский победно несет, Кто сносит венцы и престолы дарит, Чья воля, как месяц и солнце, царит! Покорный веленью, достиг я высот ⁸⁴⁹⁰ Сепенда, что сводом небесным встает. Едва под горою я сделал привал, Начальник твердыни привет мне прислал. Вошел я, начальника волей храним: Все вышло, согласно желаньям моим. А ночью напал я с дружиной моей И в крепости всех уничтожил мужей. Кто ранен, кто мертв, кто уполз еле жив, Доспехи свои на пути обронив. Знай, тысяч пятьсот здесь херваров добра [259] , ⁸⁵⁰⁰ И золота чистого, и серебра, Одежд и ковров — коли счет подвести Богатствам, что можно с собой увезти. А сколько всего здесь — никто не сочтет. Веди хоть недели и месяцы счет. Я жду повеления богатыря. Да славишься, радостью дух озаря!» И вихрем гонец полетел в тот же час, Дестану доставить письмо торопясь. Послание князь прочитал и сказал: ⁸⁵¹⁰ «Воистину, славный достоин похвал!» Казалось, вновь сделался юным Дестан — Такою он радостью был осиян. И вот уж ответ на посланье готов, Немало в нем сказано ласковых слов. Вначале восславив вселенной Творца, Писал он: «Письмо молодого бойца, Бодрящее дух, в добрый час я прочел И ожил от радости, сердцем расцвел. Тебе подобает величие дел; ⁸⁵²⁰ Дитя, — ты, как муж, отличиться успел. Душе Неримана принес ты покой, Врагам отомстив богатырской рукой. Уж тысяча тысяч верблюдов в пути, Ты сможешь добычу свою привезти. Письмо прочитав, сразу двигайся в путь: Разлука тоскою стесняет мне грудь. Ты самую ценную кладь отбери, А крепость в отмщенье сожги, разори». Лишь это письмо до Ростема дошло, ⁸⁵³⁰ Прочел он и на сердце стало светло. Все лучшее он отобрал из венцов, Из перстней, оружья, щитов, поясов; Пылающий яхонт, лучистый алмаз, Расписанный дивно китайский атлас — Все к Залю велел отвезти великан, И тут же отправился в путь караван. В Сепенде пожарище витязь разжег Такое, что дым небеса заволок. И вихрем в родные пределы затем ⁸⁵⁴⁰ Помчался, ликуя, могучий Ростем. Властитель Нимруза, узнав той порой, Что едет к нему светоносный герой, Построил для встречи забульскую рать И улицы пышно велел разубрать. Взревела труба, загремел барабан, Забили в литавры, в индийский тимпан, И вот к властелину Забула в чертог Ростем-победитель ступил на порог. Почтить Рудабе поспешил он сперва, ⁸⁵⁵⁰ Простершись, ей молвил привета слова. Осыпав его поцелуями, мать Герою хвалу поспешила воздать. Заль милого сына в объятиях сжал, И тут же народ одарить приказал.

259

Хервар — мера веса, не вполне определенная, — собственно, вьюк осла (около 300 кг).

[ПОСЛАНИЕ ЗАЛЯ САМУ]

Прославленный витязь отправил гонца С отрадною вестью для Сама-бойца; В посланьи о многом поведал ему, Гремевшему доблестью мужу тому. Посланца дарами он щедро снабдил ⁸⁵⁶⁰ И в путь к исполину его проводил. Сам, сын Неримана, те строки прочел, И лик его маковым цветом расцвел. В чертоге сияющем, словно весна, Для шумного пиршества знать собрана. Гонцу он убор дорогой подарил, С ним долго о внуке своем говорил И сыну ответ приготовил затем. Вначале его славословил, затем Такие писал он Дестану слова: ⁸⁵⁷⁰

«Могу ль удивляться бесстрашию льва? Пусть львенка, едва он родился на свет, К себе унесет хитроумный мобед — Не сможет он вырастить львенка ручным; Прорезались зубы — не справишься с ним. Он матери-львицы не видел сосца, И все же он верен природе отца. Коль смел и отважен Ростем-великан — Не диво: отец его — храбрый Дестан. Лишь станет он мужем, для славы созрев, ⁸⁵⁸⁰ Просить его помощи станет и лев». Послание Сама скрепила печать, Велел он к Дестану послание, мчать. И вскоре Заль-Зер пред собою гонца Увидел с письмом и дарами отца. Заль радостным оком на сына глядел — Везде прогремевшего доблестью дел. Его созерцала, надежды полна, Вселенная вся, от земли до Овна. Теперь о царе Менучехре скажу, ⁸⁵⁹⁰ О добром властителе слово сложу. Узнай, что услышал от мудрого сын, Пред тем как скончался благой властелин.

[НАСТАВЛЕНИЕ МЕНУЧЕХРА СЫНУ]

Как только сто двадцать минуло отцу, Почуяв, что путь его близок к концу, Седых звездочетов к себе он призвал, О доле своей погадать приказал. Загадку жрецам удалось разрешить: Недолго осталось властителю жить. И горький тот час предсказали они, ⁸⁶⁰⁰ Когда догорят повелителя дни. «Тебя уж в обитель иную зовут; В мир лучший, в сияющий горний приют Тебя призывает всевидящий Бог. Не должно застигнутым смертью врасплох, Всего, что хотел, не свершив на земле, Тебе, властелину, сокрыться во мгле». И царь изменил, помня речь мудреца, И жизни уклад и убранство дворца. Собрал он бойцов и мобедов своих, ⁸⁶¹⁰ О помыслах тайных поведав своих, И старшему из сыновей дорогих — Новзеру дал много советов благих. «Что царский престол? Суета из сует. Обманчив венца ослепительный свет. Сто двадцать на свете я прожил годов, Борьбы не страшась, не чуждаясь трудов. Знавал и победы, и счастье знавал, Без страха на битву врага вызывал. Я, свято блюдя Феридуна завет, ⁸⁶²⁰ В добро превратил все сулившее вред. Сельм с Туром убиты моею рукой, Мной духу Иреджа дарован покой. Очистил я землю от злобных людей, Немало возвел городов, крепостей — И что ж? Словно не жил я ввек на земле, Счет прошлый забыт и утерян во мгле. Коль горьким плодам созревать суждено На древе, к чему же родится оно?.. Прожив свои годы в трудах и борьбе, ⁸⁶³⁰ Престол и казну я вручаю тебе. Как мне Феридун, отдаю тебе свой, Столь многих венчавший венец родовой. Все блага вкусишь, но лишишься всего, В мир лучший уйдешь ты из мира сего. Так пусть быстротечные дни твои след Оставят в народе на множество лет. Тебя да почтит поколений хвала; Наследие добрых — благие дела. Свет веры тобой да не будет забыт; ⁸⁶⁴⁰ В ком чистое сердце, тот веру хранит. Больших перемен приближается срок; В мир явится праведный некий пророк [260] . Он к людям придет из восточной земли, Ты против него свое войско не шли. Последуй за ним — знай, изедов тот путь, К ученью тому должно сердцем прильнуть. Сын, шествуй стезею Йездана всегда, Добро от Него, без Него же — беда. Туранец затем на тебя нападет [261] , ⁸⁶⁵⁰ На древний наш трон неприятель взойдет. Нелегкие, сын, времена пред тобой, То быть тебе волком, то слабой овцой. От сына Пешенга натерпишься бед [262] , Покажется тесным тебе белый свет. Сын милый, спеши, лишь надвинется рать, У Заля и Сама подмоги искать, У отпрыска Заля: он мощным возрос И роду великому славу принес. Врагам за тебя богатырь отомстит, ⁸⁶⁶⁰ Стон встанет в Туране от стука копыт». Так молвив, глаза увлажнил властелин, С ним горько рыдал молодой его сын. Неведом был царскому телу недуг, И тихо, предсмертных не чувствуя мук, Владыка лишь горестный вздох испустил И ясные очи навеки смежил. Скончался прославленный, доблестный шах, Но сказ сохранит его память в веках [263] .

260

Имеется в виду появление Зердешта (Зороастра).

261

Речь идет об Афрасиабе.

262

Т. е. от Афрасиаба.

263

В конце сказания о Менучехре нет философского лирического отступления (обычного в конце других сказов). Но самое содержание наставлений Менучехра делает излишним подобную концовку.

[НОВЗЕР [264] ]

[Царствование длилось семь лет]

Оплакан был шахом Новзером отец, ⁸⁶⁷⁰ И шах до Кейвана вознес свой венец; Он двери дворца пред гостями открыл И золотом войско свое одарил. Знатнейшие люди Ирана, пред ним Во прахе простершись один за другим, Сказали: «Властитель, тебе мы верны; К тебе мы любви беззаветной полны». Но так лишь недолгое время прошло, Затмило рассудок властителю зло. Край стоном стонал от новзеровых дел, При новом царе мир от скорби седел. Отцовский обычай поправ, притеснять Он стал и мобедов и славную рать. ⁸⁶⁸⁰ Закон человечности был им презрен [265] , Корысти и золоту сдался он в плен. Владелец поместья воителем стал, Воитель — венца и престола искал. Увидя, что край возмущенный в огне, Что вопль всенародный поднялся в стране, Неправедный царь устрашился, и вот ⁸⁶⁹⁰ Послание витязю Саму он шлет. В Сегсаре тогда исполин пребывал. Властитель вначале хвалу воздавал «Тому, Кто возжег и Бахрам и Нахид; Он жизнь и слону и букашке дарит; Простым и мудреным равно овладел; Нет легких и трудных для мудрого дел. Ведь все пред могуществом божьим равно, Будь самым большим или малым оно. Луну сотворивший, зажегший зарю ⁸⁷⁰⁰ Да благоволит к Менучехру-царю, Тому, кто в наследье оставил мне трон, Чьим благостным светом венец озарен. Приветствую Сама, героя страны, Который и тучу бы сверг с вышины, Того благородного богатыря, Народу угодного богатыря! Да будет он век от печалей далек, Свободен душой от забот и тревог. Давно для тебя, о великий боец, ⁸⁷¹⁰ Не тайна, что мой венценосный отец, Доколе ресниц навсегда не смежил, О Саме, о сыне Нейрема, твердил. И я уповаю теперь на него: Он, доблестный, любит царя своего; При шахе он краю защитником был [266] , Венцу и престолу сиянье дарил; А ныне пылает крамолою край, И чаша несчастий полна через край. Коль ты не пойдешь против бедствий и зол, ⁸⁷²⁰ Из мира исчезнет сей древний престол». Прочел эти строки воитель седой И тяжко вздохнул, удрученный бедой. Едва петухи возвестили восход, Призвал барабан громозвучный в поход, И двинулась кергесаранская рать, Безбрежна, как моря зеленого гладь. Едва до Ирана успела дойти, Знатнейшие встретили рать на пути. Все, спешены, к Саму один за другим ⁸⁷³⁰ Подходят и долго беседуют с ним. Ведут они речь о царе молодом, Седому бойцу повествуют о том, Что царь со стези Менучехра свернуть Решился, вступив на неправедный путь. Что губит страну самовластье царя, Что мглой застилается счастье царя. «Он мудрый завет перестал соблюдать, Утратил Божественную благодать. Нельзя ли, чтоб Сам, чистый сердцем герой, ⁸⁷⁴⁰ Воссел на престол этой смутной порой? В лучах его правды весь мир бы расцвел. Ему — весь Иран и иранский престол, Мы ж, верные слуги, склонимся пред ним, Навек ему душу в залог отдадим». Сам-витязь на это промолвил в ответ: «Вовеки того не одобрит Изед. На троне — носящий кушак золотой, Из рода кеянского царь молодой, А я самовластно престол захвачу?.. ⁸⁷⁵⁰ Как можно! И слышать о том не хочу. Кто в мире б такое задумать посмел, Из знатных кто б дерзости столько имел? Да если бы дочь Менучехра-царя В короне воссела, престол озаря, И то я лежал бы во прахе пред ней, Была бы отрадой она для очей. С отцовского, знаю, сошел он пути, Но скоро должно это время пройти. Найдется ль на свете столь ржавый металл, ⁸⁷⁶⁰ Чтоб, если потрудишься, не заблистал? Новзеру я Божью верну благодать, Вновь станут народы его почитать. Земля, где ступал Менучехр, — мой дворец, Новзерова след скакуна — мой венец. С ним речь поведу я, наставлю его, Ко благу и счастью направлю его. От сказанных слов отрекитесь теперь, И в верности шаху клянитесь теперь. Владыка небесный тогда вас простит ⁸⁷⁷⁰ И шах обласкает, не помня обид. Не то в этом мире гнев царский вас ждет, А в мире загробном вас пламень сожжет». Во всем, что сказали, раскаялись тут Мужи, и владыке присягу несут. По воле бойца, от благих его дел Мир дряхлый невиданно помолодел. К владыке державы направился князь И прах целовал, у престола склонясь. Новзер торопливо покинул престол, ⁸⁷⁸⁰ Объятья раскрыв, к исполину сошел И рядом с собою его усадил, И милостью царской героя почтил. Пируют при сладостном звоне струны Бойцы во дворце властелина страны. Мужи родовитые с разных сторон Покорно к Новзеру идут на поклон, Шлет город за городом щедрую дань — Страшит их могучего витязя длань. И царь, утвердясь на престоле опять, ⁸⁷⁹⁰ Стал мудро державой своей управлять. Представ пред Новзером, великий боец Просил дозволенья покинуть дворец; Ларец наставлений раскрыл пред царем, Ему в поученье поведал о том, Как век Феридуна, Хушенга прошел; Как жил Менучехр, украшавший престол, Как правили праведно, щедро они, Как чужды жестокости были их дни. Царь внял увещаниям богатыря; ⁸⁸⁰⁰ На праведный путь обратил он царя, Дал верности, правды и чести урок, Сердца родовитых к владыке привлек. Вот сказано все, наставленья даны И витязям и властелину страны. И щедро Новзером герой награжден, Венец получил он, и перстень, и трон, Рабов, златоуздых коней молодых, И лалами полных два кубка литых. Равнину войсками покрыв, великан ⁸⁸¹⁰ С дружиною двинулся в Мазендеран. Шли дни, но немилостив был небосвод, К Новзеру любви не являл он с высот.

264

Новзер (ноузар — ) — в «Шахнаме» — владыка Ирана, старший сын Менучехра. В Авесте Naotara — эпоним рода Naotariya и тоже сын Менучехра. В ряде источников (арабских) короткое и неудачное правление Новзера выпадает из изложения (после Менучехра следует прямо Заб-Зов).

265

Так и в подлиннике, дословно рах-е мардоми — «путь человечности». Описание смуты и анархии в следующих стихах возможно не только почерпнуто из источников, но и отражает события современной автору действительности.

266

При шахе, т. е. при Менучехре, которого престарелый Феридун поручил заботам Сама.

[ПЕШЕНГ УЗНАЕТ О СМЕРТИ МЕНУЧЕХРА]

О смерти царя Менучехра тотчас До войска туранского весть донеслась, А также узнали враги обо всем, Что после случилось с Новзером-царем. Тогда-то Пешенг, управлявший страной [267] , Идти на иранцев задумал войной. Он все вспоминал о Задшеме, отце, ⁸⁸²⁰ О деде вздыхал он, о Туре-бойце. Про царство иранское речи он вел, Про войско, вождя и про шахский престол. Созвал повелитель туранскую знать И всех возглавлявших туранскую рать. Там витязи были: Барман, Герсивез, Лев ярый Гольбад, мудрый муж Агрирес [268] , И бурный Висе, чья тяжка булава, — Пешенговой рати могучий глава, И царский наследник боец Афрасьяб [269] , ⁸⁸³⁰ С чьей силой сравниться ничья не могла б. Дух Сельма и Тура почтив похвалой, Царь молвил: «Нам распри не скрыть под полой. Кто в здравом рассудке, не может не знать, Что сделала с нами иранская рать. Все помнят, как много нам горя и зла В минувшие годы она принесла. Пора нам за Сельма и Тура отмстить, Со щек наших слезы кровавые смыть. Что скажете мне, что услышу в ответ? ⁸⁸⁴⁰ Подумав, благой мне подайте совет». Бойца Афрасьяба вскипела душа От речи отцовской. Он, местью дыша, Приблизился, яростный, с сердцем в огне, И грозно воскликнул, готовый к войне: «Схватиться мне с яростным львом по плечу! Сразиться с иранским царем я хочу! Когда бы Задшем раньше поднял свой меч, Страну б не пришлось униженьям обречь. Когда бы на мщенье отважился он, ⁸⁸⁵⁰ Давно уже был бы Иран покорен. Но все, что мой дед совершить не успел Из подвигов ратных и доблестных дел, Мне должно мечом своим острым свершить! Мой ныне черед нападать и крушить!» Вскружилась тогда голова у отца. Глядит он на пылкого сына-бойца: Прям, статен, грудь львиная, сила слона. На версты протянута тени длина. С мечом остротою сравнится язык, ⁸⁸⁶⁰ Длань — туча щедрот, дух, как море, велик. И царь повелел ему меч занести, Туранскую рать на Иран повести. Коль доблести сын не лишен родовой, Родитель возносится к солнцу главой. Умрет он — долг сына сберечь его честь, Отцовское имя, как знамя, вознесть. Ушел Афрасьяб от Пешенга-царя, Воинственной жаждою мщенья, горя [270] . Он двери сокровищниц полных открыл ⁸⁸⁷⁰ И щедрой рукою бойцов одарил. Готов к выступленью искатель войны. Меж тем Агрирес к властелину страны Явился, тревожною думой объят: Ведь думы нередко нам сердце теснят. Он молвил: «Испытанный жизнью отец, Народа туранского первый боец! Хоть нет Менучехра в Иране, но там Вождь рати — из рода нейремова — Сам, И много таких, как Карен и Гошвад, ⁸⁸⁸⁰ Героев, что грозно мечами разят. Припомни, поверг старый волк боевой [271] И Сельма и Тура во прах головой. Твой дед, повелитель Турана, Задшем, К луне возносивший свой царственный шлем, Воинственных замыслов ввек не питал, В час мира глашатаем брани не стал. Не должно и нам подниматься с мечом; Поднявшись, на гибель свой край обречем». Ответил Пешенг: «Богатырь Афрасьяб, ⁸⁸⁹⁰ Чья сила драконью в бою превзошла б, Сметает врагов, как воинственный слон, Свирепее тигра свирепого он. Когда на убийц не пойдет он войной За деда — кто скажет, что внук он родной? С ним вместе и ты поведешь мою рать, Чтоб мудрым советом ему помогать. Лишь складки свои распрямят облака, И влагою степь напоят облака, И смогут пастись скакуны храбрецов, ⁸⁹⁰⁰ И травы поднимутся ростом с бойцов, И в зелень оденется пашен простор — Вы в степь отвезите державный шатер, Идите меж трав и цветов на Амол [272] С весельем в сердцах — час расплаты пришел! Напав, Дехестан истопчите в бою, И кровью окрасьте речную струю. Ведь царь Менучехр в этот самый предел, Преследуя Тура, как вихрь, прилетел. По этой дороге иранская рать ⁸⁹¹⁰ Шла черною тучей наш край разорять. Туда же теперь устремиться и вам, Грозой смертоносной навстречу врагам! Был войску Ирана опорою он, Тем грозным царем возвеличен был трон. Иран им покинут, и страхи ушли. Другие — не стоят и горсти земли. Новзер опасений внушать бы не мог, Он молод, неопытен, духом убог. С Кареном, сильнейшим из богатырей, ⁸⁹²⁰ С Гершаспом бы встретиться вам поскорей! [273] Старайтесь, чтоб были они сражены, Те два исподина иранской страны. Спешите дух прадедам возвеселить, Сердца зложелателям испепелить». Ответ Агриреса царю был таков: «Кровь недруга лить я рекою готов».

267

Пешенг — здесь владыка Турана (в тексте: салар-е ту ран пашанг). В «Шахнаме» — сын родоначальника владык Турана и брат Висе. В «Шахнаме» встречаются и другие персонажи с именем Пешенг.

268

Барман — один из сыновей Висе, брат Пирана. Герсивез — брат Афрасиаба — главный виновник гибели Сиявуша, павший позднее от руки мстителя Кей-Хосрова. В том же плане его имя (в форме Keresavazda) встречается и в Авесте. Агрирес — другой брат Афрасиаба. В «Шахнаме» дан в положительном плане, это — мудрый и гуманный туранский витязь. Агрирес будет убит братом за освобождение пленников-иранцев. Равно упоминается и в Авесте (Aghra-ratha). В подлиннике его имя дано в форме «Агрир», но полная форма — Агрирес. В дальнейшем изложении встречается, чередуясь, в обоих формах. Гольбад — сын Висе, брат Пирана. Висе — сын Задшема (Заешма), брат Пешенга, отец Пирана, Гольбада, Бармана и других, отмеченных в «Шахнаме» витязей Турана (старые формы имени: пехл. Wesa, авест. Wesak, Waesa).

269

Афрасиаб (Афрасьяб) — в «Шахнаме» потомок Тура, сын Пешенга, самый мощный богатырь и (позднее) владыка Турана, временно как захватчик владевший и престолом Ирана. Ожесточенный враг «истинной веры», — добра и, следовательно, Ирана. Ревностный поклонник Ахримана, иногда даже с ним отождествляемый. Афрасиаб отчетливо выступает в Авесте как претендент на власть в Иране (троекратная попытка овладеть фарром — ср. его три боя с Ростемом). В злобе против светлых сил, не поддержавших его притязаний, он поклялся «смешать на земле» грех и святость, величие и низость, красоту и безобразие. Образ Афрасиаба, наряду с образом Зохака (а в зороастрийской литературе и Искендера-Александра), стал синонимом зла, символом тирании. В связи с этим в классической, а традиционно и в новой персидской литературе, Афрасиаб часто именуется просто торк, т. е. «туранец», «тюрк».

270

В предыдущем воинственном и патриотическом (туранском) выступлении Афрасиаба, этом своеобразном гимне мести, мы находим также и отражение идей возмездия, нравственного закона, господствующего у туранцев.

271

Имеется в виду Менучехр (но, возможно, и Феридун).

272

Амол — резиденция кеянидов Ирана.

273

Гершасп — по-видимому, здесь у Фирдоуси имеется в виду именно Сам.

[НАБЕГ АФРАСИАБА НА ИРАН]

Вот степи в зеленый оделись атлас, И рать из Турана в поход собралась. Туранцы пошли и китайцы пошли — ⁸⁹³⁰ Все палиценосцы восточной земли. Идут — ни конца им, ни края... Тогда Померкла владыки Новзера звезда. Дошли до Джейхуна, несметны числом, И внук Феридуна, услышав о том, Тотчас же покинул державный престол, Дружины свои по равнине повел. Как буря, несутся бойцы в Дехестан, Карен-ратоборец возглавил их стан; Властитель Новзер выступает вослед, ⁸⁹⁴⁰ И шумной молвой оглашается свет. Когда к Дехестану дружина пришла, Дневное светило окутала мгла [274] . У стен крепостных, средь зеленых равнин Шатер свой поставил Новзер-властелин. Готова иранская рать для войны. Меж тем, полководец туранской страны В Армане стоял. Двух избрал он бойцов [275] ; Пришли Шемасас с Хезерваном на зов [276] . К вождю Афрасьябу, и вождь отобрать ⁸⁹⁵⁰ Велел им для сечи пригодную рать. Бойцов тридцать тысяч построилось там, Не знающих страха, привычных к боям. И велено мчаться им в Забулистан, В ту землю, которою правил Дестан. Известье пришло: умер Сам-исполин, И строит ему усыпальницу сын. Весельем душа Афрасьяба полна. Узрев

свое счастье восставшим от сна, Пришел он к стенам Дехестана и свой ⁸⁹⁶⁰ Раскинул в степи шумный стан боевой. Четыреста раз коль по тысяче взять, Тогда сосчитаешь туранскую рать. Кипит и вершина, и дол — вся земля; Сказал бы, полны саранчою поля. Новзер же в колоннах своих боевых Сто сорок лишь тысяч имел верховых. Вождь рати туранской, увидев их строй, Гонца отряжает ночною порой — Владыке Пешенгу послание шлет: ⁸⁹⁷⁰ «Знай, в руки удача сама к нам идет. Когда сосчитал я Новзерову рать — Я понял: ей нашей добычею стать. К тому же за шахом последовал Сам — Навстречу твоим не помчится бойцам. В Иране я им устрашен был одним; Он умер, Ирану теперь отомстим. Заль строит гробницу отцу своему, Теперь не под силу сражаться ему. И, верно, уже до Нимруза домчась, ⁸⁹⁸⁰ Воссел повелителем там Шемасас. Дела совершай ты в назначенный срок, Проси мудреца, чтоб советом помог. Ленивцу, что миг упускает благой, Уже не представится случай другой». Как будто на крыльях, помчался гонец К царю, чей блистал, словно солнце, венец.

274

В подлиннике: ченан бод ке хоршид шод на падид. Речь идет о солнце, которое затмила пыль, поднятая иранским войском.

275

Арман — в тексте поэмы арман замин (земля Арман). Территория судя по контексту, в восточном Иране.

276

Хезерван и Шемасас — туранские витязи, павшие последствии в бою с Залем и Кареном.

[БИТВА БАРМАНА С КОБАДОМ]

Лишь только заря поднялась из-за гор, Достиг Дехестана туранский дозор. Две рати готовы в сраженье идти, ⁸⁹⁹⁰ Лишь два между ними фарсанга пути. [277] Окликнул дозорных туранец Барман — Рассеялся вмиг их дремоты дурман. Помчался он, вражеский стан обозрел, Новзера державный шатер рассмотрел, Затем, воротившись к вождю своему, О рати и ставке поведал ему. И молвил: «Скажи, проницательный вождь, Доколе таить нам отвагу и мощь? Коль царь мне дозволит, сражаться пойду, ⁹⁰⁰⁰ Как яростный лев, на врагов нападу. Пусть хватку они испытают мою, Поймут, что меня не осилить в бою». Сказал Агрирес, прозорлив, как всегда: «Коль в битве Бармана постигнет беда, Турана воители духом падут, И нам торжества не достанется тут. Пусть вышлет безвестного витязя рать, Чтоб после нам пальцев и губ не кусать». Покрылся морщинами лоб у вождя. ⁹⁰¹⁰ Позорною речь Агриреса найдя, В сердцах поспешил он Барману сказать: «Натягивай панцирь да лук свой наладь! В сраженьи рассеешь ты вражьи ряды, И пальцы кусать нам не будет нужды». Помчался Барман, бросил вызов главе Иранцев, Карену из рода Каве: «Кого ты из войска Новзера-царя Пошлешь против нашего богатыря? Карен посмотрел па могучих бойцов — ⁹⁰²⁰ Никто не ответил на вражеский зов. Родной его только откликнулся брат, В боях поседелый отважный Кобад. От речи Кобада душой закипев, Нахмурился вождь, обуял его гнев. Невольные слезы лились из очей; И гнев был уместен! Меж стольких мужей, Воителей мощных в расцвете годов, Один только старец сражаться готов. Карен опечален, душой уязвлен, ⁹⁰³⁰ К седому бойцу обращается он: «О славный, в преклонные годы твои Не время ль забыть удалые бои! Тебе ль состязаться с бойцом, как Барман. Который удачлив, и молод, и рьян, В чьем сердце отвага свирепого льва, Чья к солнцу возносится гордо глава! Ты — мудрый старейшина рати большой, Наш царь на тебя уповает душой. И если седины свои обагришь, ⁹⁰⁴⁰ Ты витязей наших надежды лишишь». Послушай, что молвил Карену в ответ Воитель испытанный, видевший свет. Сказал в назидание старый Кобад: «Дарами небес я и так уж богат. Знай, брат мой, для смерти мы все рождены. Шеломы пристали героям войны. Еще со времен Менучехра-царя Сей день я предвидел, душою горя. Живым вознесешься ль в небесную твердь? ⁹⁰⁵⁰ Ведь всех настигает охотница-смерть. Один поражен смертоносным мечом В день схватки военной, кипящей ключом; Клинку достается его голова, Труп — коршунам алчным иль ярости льва. На ложе другой умирает в свой срок, Но все оставляют сей бренный чертог. Пусть ныне простор я покину земной — Жив, мощи исполненный, брат мой родной. По-царски зато схороните меня, ⁹⁰⁶⁰ Когда я паду, вспомяните меня; Мне мускусом, влагою роз, камфарой Главу умастив, прах безжизненный мой Сокройте в гробу, и пребудьте сильны, В Творца правосудного верой полны!» Так молвив, копье свое выставил он И ринулся в бой, словно яростный слон. Воителю крикнул могучий Барман: «Самою судьбою ты в жертву мне дан! Отсель не вернешься: теченьем времен ⁹⁰⁷⁰ Ты в битве неравной давно побежден». На это Барману ответил Кобад: «Мне небом отпущено вдоволь наград. Кто знает, где гибель готовит нам рок: До срока порою подходит наш срок». Сказал и пустил вороного коня, В груди не гася боевого огня. Покуда земля не окуталась мглой, Шла битва: брал верх то один, то другой. Победу Барман одержал, наконец; ⁹⁰⁸⁰ Как вихрь, налетел на Кобада боец, Секирою острой в бедро поразил Воителя кровью траву оросил. И рухнул с коня ратоборец седой, Подобный царям величавый герой. Туранец же, ликом от гордости ал, Коня к Афрасьябу немедля погнал. И тот одарил его щедрой рукой, Как царь одарить бы не мог никакой. Увидя, что пал в поединке Кобад, ⁹⁰⁹⁰ В бой ринулся мщения жаждущий брат. Подобно морям, рать на рать понеслась [278] . Ты скажешь, под ними земля затряслась. Помчался Карен, что степной ураган, Навстречу ему — Герсивез-великан. Гул, ржанье коней, тучей пыль взметена: Днем солнце тускнеет, а ночью — луна. Подобно алмазам, блистают мечи, И копья, от крови людской горячи, Сверкают во мгле, словно перья орла, ⁹¹⁰⁰ Что ярким багрянцем заря облила. Уж стон барабана среди облаков, А влага багряная — в сердце клинков. Куда ни направит Карен скакуна — Мечом, словно молнией, степь зажжена. Льют струи кораллов алмазы-мечи, То жизни людские, то крови ручьи. Карена дела увидав, Афрасьяб Рать новую двинул, в нем дух не ослаб. До ночи, спустившейся с горных вершин, ⁹¹¹⁰ Сражаться боец не устал ни один. Во мраке ночном к Дехестану опять Карен-предводитель привел свою рать. К новзеровой ставке направился он, В нем гибелью брата был дух омрачен. Лишь царь увидал его, слезы рекой Излил он из глаз, позабывших покой. Сказал: «Даже витязя Сама уход Мне скорбью подобною сердце не рвет. Как луч, да сияет Кобада душа! ⁹¹²⁰ Ты ж славься, деянья благие верша! Таков уж на свете обычай и лад: День — радостный ходишь, день — грустью объят. Для всех лишь одна колыбель у земли: Могила. Мы смерть одолеть не смогли». Вождь молвил: «Бойцом сотворил меня рок, Себя от рожденья на смерть я обрек. В шлем ратный меня Феридун облачил, Когда за Иреджа мне мстить поручил. Еще опоясан могучий мой стан, ⁹¹³⁰ Еще мне верны и булат и аркан. Брат умер, столь мудрый и праведный муж, Идет моя жизнь к завершенью тому ж. Ты жив будь и здрав!.. Ныне в жарком бою Теснил сын Пешенга дружину твою. Сначала его поредела орда, В бой свежие силы он бросил тогда. С тяжелой рогатой моей булавой Меня увидав, устремился он в бой. Вплотную приблизившись, глянул в упор ⁹¹⁴⁰ И к взорам своим приковал он мой взор. В глазах у меня помутилось — такой Опутал он силой меня колдовской. Тут ночь опустилась, черна, глубока, Разить булавой утомилась рука; Окутали тучи ночной небосвод; Сказал бы, конец мирозданья грядет. И стала уже непроглядною мгла, И рать утомленная с поля ушла».

277

Фарсанг — иначе фарсах — мера длины, равная расстоянию, проходимому за час пути (в среднем 5—7 км).

278

В подлиннике: до лашкар бесан-е до дарйайе чин — Два войска, подобно двум морям Чин.

[БИТВА АФРАСИАБА С НОВЗЕРОМ] [279]

Наутро иранцы рядами пришли, ⁹¹⁵⁰ Как водится в войнах державцев земли. Литавры гремят, трубы подняли вой; Всю степь всколыхнул грозный гул боевой. Владыка Турана, ведя свою рать, Спешит против войска иранского встать. От конских копыт встала пыль до небес, Лик ясного солнца средь пыли исчез. Ни степь не видна, ни долина, ни склон. Клич бранный раздался с обеих сторон. Вплотную сошлись и схватились войска, ⁹¹⁶⁰ И льется воителей кровь, что река. Куда устремится Карен-богатырь, Степная тотчас обагряется ширь. Где прах возмутит исполин Афрасьяб, Кровь с бурным потоком сравниться могла б. И вот уж вступает, отвагой ведом, Новзер в поединок с туранским вождем. Так бурно разили копьем о копье, Сплеталося так с острием острие, Как вряд ли могла б извиваться змея. ⁹¹⁷⁰ Подобных боев не припомнит земля. Сражались, пока не застигла их ночь. Сумел сын Пешенга царя превозмочь. Иранцев огромное пало число, А войско врага все текло и текло. Бежали иранцы, приемля позор, Средь поля оставив державный шатер. Увидел Новзер, что безжалостный рок Звезду его мраком зловещим облек. Лишь на поле гром барабана утих, ⁹¹⁸⁰ Велел он призвать сыновей дорогих. Туc храбрый явился и с ним Гостехем [280] , И каждый вздыхает, от горести нем. Отец им открылся; потоки из глаз Струились и скорбная повесть лилась. Душою терзаясь, он тяжко вздыхал, Отца наставленья в тоске вспоминал: «Мудрец предсказал, что Туран и Китай Войною нагрянут на отчий наш край, Что скорбью пронзят мое сердце они, ⁹¹⁹⁰ И войско изведает черные дни. Настало свершенье пророческих слов, Охотится смерть на иранских бойцов. Вы в летописи загляните — когда Подобная шла из Турана орда? Вам судьбы детей, судьбы жен вручены. Вы тотчас направиться к Парсу должны [281] , Оттуда до кряжа Заве доскакать [282] , На склонах Эльборза приюта искать. Вперед, в Исфаган! Приготовьтесь к пути, ⁹²⁰⁰ Но втайне от рати вам должно, уйти. Рать духом падет от подобных вестей; Уже ослабевшая, станет слабей. Из внуков царя Феридуна прямых, Быть может, спасем одного иль двоих. Кто знает, придется ли свидеться нам... Ударим еще в эту ночь по врагам. Разведчиков шлите и ночью и днем, Следите за всем, что творится кругом. Отсюда коль слух донесется до вас, ⁹²¹⁰ Что свет миродержца навеки погас, Не должно вам долго скорбеть оттого, От века веленье судеб таково. Тот спит под землею — безгласный мертвец, На этом — сияет кеянский венец. Убит иль угас, не одно ли и то ж: Помучишься миг и покой обретешь». Владыка в объятьях сжимал сыновей И слезы кровавые лил из очей. Царевичи вышли. Остался один, ⁹²²⁰ Терзаясь печалью, Новзер-властелин.

279

В оригинале еще дигар бар — «вторая битва», если считать первой описанный выше бой Бармана с Кареном и Кобадом.

280

Тус с Гостехемом — сыновья Новзера; Тус — старший сын и, казалось бы, бесспорный наследник престола Ирана, но он был отвергнут Залем и «народом». Имя Тус в формах Tusa, Taosa встречается в предысточниках «Шахнаме». Гостехем, точнее Гостехм от авест. Wistaxma (примерно в значении «насильник»). Здесь брат Туса, но ниже будут отмечены и другие лица с именем Гостехем — и при Кей-Кавусе и в сасанидское время.

281

Парс — так в оригинале. Очевидно, в смысле Фарс.

282

Заве (в основном варианте Вуллерса Зав) — гора (завкух). Форма Заве взята из вариантных бейтов и как название населенного пункта указана в средневековом географическом словаре Якута.

[ВТОРАЯ БИТВА НОВЗЕРА С АФРАСИАБОМ] [283]

Два дня отдыхала дружина царя. На третий, лишь мир осветила заря, Новзер увидал, что губительно ждать, И в бой поневоле повел свою рать. Как море, бурлят Афрасьяба войска [284] , А войско Новзера пред ним — что река. Клич бранный раздался, весь стан огласив: Кимвалов и гонгов несется призыв. Литавры гремят перед шахским шатром. ⁹²³⁰ И каждый боец надевает шелом. И вкруг Афрасьяба мужи до утра Очей не смыкали под сенью шатра; Спешили готовить к сражению рать, И копья точить, и мечи отчищать. От края до края раскинулся строй Мужей с булавами в броне боевой. От моря до моря протянута цепь; Сокрылись и горы, и долы, и степь. Сражаются в сердце дружины вдвоем ⁹²⁴⁰ Карен-предводитель с Новзером-царем. Левей — Телимана воинственный сын, На правом крыле встал Шапур-исполин. Пока не затмился круг солнца вдали, Вершина и дол утопали в пыли. Меч пляской лихой сам себя веселит, И стонет земля от несчетных копыт. Когда же на землю тень копий легла. Звезду властелина окутала мгла. Туранскую он не осилил орду, ⁹²⁵⁰ Пришлось испытать пораженья беду. На левом крыле, где Шапур был вождем, Враг войско рассеял, идя напролом. Пал в битве Шапур, не хотел отступать. Покинуло счастье иранскую рать. Немало погибло в кровавом бою Героев, чья слава гремела в краю. Увидя, что помощи нет от судеб, Что враг настигает их, яр и свиреп, Новзер и Карен обращаются вспять — ⁹²⁶⁰ Дружину ведут к Дехестану опять, Приют за стенами стремясь обрести, Но узкие были пред ними пути. Сражалось на подступах ночью и днем Туранское войско с Новзером-царем. Когда же преступил он твердыни порог, То конных сражений вести уж не мог.  Меж тем Афрасьяб отобрал верховых И темною полночью выстроил их. Наказ меченосцу туранскому дан — ⁹²⁷⁰ То был из семейства Висе Керухан — Направиться к Парсу с дружиною той, И мчатся бойцы по равнине пустой [285] — Иранский обоз на пути захватить: В обычае низких — обозы громить. Услышал Карен, что ночною порой В путь вышел туранских воителей строй, И сердце стеснилось в нем. Гневом горя, Сказал он в шатре у Новзера-царя: «Смотри, что владыке Ирана чинит ⁹²⁸⁰ Туранец, забывший про совесть и стыд! Послал недостойный огромную рать, Чтоб семьи везущий обоз наш догнать. Коль женщины наши в полон попадут, Ирана воители духом падут. В позоре погрязнем тогда с головой. Мне в горы помчаться бы вслед за ордой! Когда дозволенье царя получу, Тотчас же вдогонку врагу поскачу. Дружиною преданной ты окружен, ⁹²⁹⁰ Водой и припасами вдоволь снабжен. Жди здесь, о своей не печалься судьбе — Труд ратный, поверь, станет легким тебе. В час битвы сражайся, как должно бойцу! Мужам венценосным отвага к лицу». «Нет, это негоже, — был шаха ответ, — Второго, как ты, полководца здесь нет. В дорогу, как только час утра настал, Я Туса и с ним Гостехема послал. Достигнув обоза, и жен и детей ⁹³⁰⁰ Они повезут под защитой своей» [286] . Воители с кубками сели в кружок На время душой отрешась от тревог. Владыка Новзер, от вина опьянев, За полог ушел — сердце жег ему гнев. Окончился пир и, душою мрачны, Ушли из шатра исполины страны. В слезах, словно облако в месяц Бехмен [287] , Вступили в шатер, что раскинул Карен. Там каждый сказал свое слово, потом ⁹³¹⁰ Воители все порешили на том, Что к дальнему Парсу им должно идти, Иначе покоя сердцам не найти: «Остаться — что с семьями будет тогда? Уделом их станут позор и беда. Коль наших подруг и детей полонят Туранцы — сердца нам без боя пронзят. Кто взяться захочет тогда за копье? И кто хоть на миг обретет забытье?» И долго держали с Кареном совет ⁹³²⁰ Шейдуш и Гошвад, повидавшие свет. Лишь ночь половины достигла своей, Неслышно бойцы оседлали коней. В путь вышел Карен, воевода-смельчак, Дружину ведя за собою во мрак. И вскоре Каренова рать добралась До крепости дальней, что Белой звалась. На страже твердыни с дружиной своей Стоял Гождехем, предводитель мужей. Барман подступал к ней с другой стороны, ⁹³³⁰ С ним войско, и богатыри, и слоны, — Барман, кем был в сердце Карен поражен: Ведь братом Кобад еще не был отмщен. Карен-предводитель, в броню облачась, Ряды боевые построил тотчас. Тревогу тая, опасаясь беды, Он к Парсу стремительно двинул ряды Как только про это услышал Барман, К ним ринулся наперерез великан. Того кровожадного богатыря ⁹³⁴⁰ Увидел Карен, ярым гневом горя, И в бой устремился, издав львиный рык, Опомниться не дал ему; в тот же миг, Напрягшись, широкую грудь развернув, Йездана, дарителя сил, помянув, Врага в поясницу он пикой большой Ударил, и тот разлучился с душой. Низвергся воитель огромный с седла — Сказал бы ты, солнце окутала мгла. Смятеньем объятая, дрогнула рать, ⁹³⁵⁰ Пустились бойцы врассыпную бежать. И двинулся в Парс предводитель мужей С воинственной, славной дружиной своей.

283

В оригинале — третья: бар-е саевом (см. прим. 279).

284

Здесь переводчик частично использовал вариант текста Вуллерса.

285

Можно предположить, что воины идут на Фарс прямым путем через пустыни центрального Ирана: Деште-Кевир и Деште-Лут.

286

Далее бейт Вуллерса: расиданд андар шабестан фераз йалан о бозорган-е гардан фераз. «Пришли в (его) покои витязи и горделивые вельможи» пропущен в переводе, так как, по мнению переводчика, приход в «шебестан» (внутренний покой) мало вероятен. На наш взгляд, можно было бы сохранить, по связи со стихами 9305—9306 (уход из шатра Ноузера).

287

Месяц Бехмен — 11-й месяц персидского солнечного года (соответствует январю-февралю). Здесь отражена мысль об изливающем влагу весеннем облаке абр-е бахман, с которым сравниваются глаза героев.

[НОВЗЕР ПОПАДАЕТ В ПЛЕН К АФРАСИАБУ]

Новзер, услыхав, что Карена с ним нет, Тотчас же за ним устремился вослед. Надеялся он, что от смерти уйдет, Что грозный его пощадит небосвод. О бегстве внезапном Новзера едва Проведал туранской дружины глава, Дружину построил и, гневом палим, ⁹³⁶⁰ Как хищник голодный, погнался за ним. Завидев погоню, Новзер на бегу Берется за меч, не сдается врагу. Но враг налетает, бесстрашен и дик, Стремясь погубить властелина владык. Всю ночь, от заката до новой зари Сраженье кровавое длили цари. От пыли взметенной мир мрачен и сер... И вот уже недругом схвачен Новзер. С ним тысяча двести отважных мужей, ⁹³⁷⁰ Как будто гонимы вселенною всей, Дорогой спасенья пытались бежать, Но враг изловчился в тиски их зажать. Связали бойцов, и средь них был в полон Иранской земли властелин уведен. Наперсником будь небосводу — и все ж От круговращенья его не уйдешь. То знатность, и трон, и венец Он пошлет, То горький и скорбный конец Он пошлет; То другом глядит, то враждует с тобой, ⁹³⁸⁰ То ядрышком потчует, то скорлупой. Да, мир — величайший затейник, и нас Он новой затеей дивит, что ни час. Красуйся твоя голова в облаках, Приютом последним все будет ей прах. Затем повелел Афрасьяб, чтоб везде — В горах и ущельях, в песках и воде — Искали Карена, отрезав пути, — Не дали главе меченосцев уйти. Узнав, что умчался он раньше, зажжен ⁹³⁹⁰ Тревогой за судьбы потомства, за жен, Велел Афрасьяб, чтоб Барман-богатырь, Верхом пересекши пустынную ширь, Карена стремительней тигра настиг, Схватил и с собою умчал в тот же миг. Сказали ему, что повергнут Барман, Его обезглавил Карен-великан. Душой Афрасьяб омрачился тогда, Ему опостылели сон и еда. Висе-исполину сказал властелин: ⁹⁴⁰⁰ «Крепись и мужайся, повержен твой сын [288] . Коль в битву выходит Карен, сын Каве, Душа замирает и в яростном льве. Спеши же за сына врага покарать, С собой поведи закаленную рать».

288

Также возможно осмысление: «ожесточись сердцем» (дель сахт гардан).