Шахнаме. Том 1

Фирдоуси Абулькасим

[ВОЗВРАЩЕНИЕ КАВУСА В ИРАН И ОТЪЕЗД РОСТЕМА В НИМРУЗ]

Вздымается пыль над землей, как туман. — Властитель Кавус воротился в Иран. Крик радости к самому солнцу встает, ¹²⁹¹⁰ От счастья смеется и плачет народ. Для встречи украшена пышно страна, Звон руда повсюду и струи вина. Край с юным властителем юность обрел; Иран озарив, юный месяц взошел. Кавус-победитель, возглавив страну, Спешит отпереть родовую казну, Спешит он своих казначеев призвать И золото щедро велит раздавать. Вот клики у двери Ростема гремят, ¹²⁹²⁰ Воителей славных собрался отряд. С отрадой герои к владыке пришли, Престол славословить великий пришли. Могучий в походном шеломе своем, Сев рядом с Кавусом, иранским царем, Просил венценосца дозволить ему Вернуться к Заль-Зеру, отцу своему. Приветом ответил бойцу властелин, И царственный дар получил исполин: Престол бирюзовый, пленяющий взор [371] , ¹²⁹³⁰ Алмазный венец, ослепляющий взор. Одежду из золототканой парчи, Алмазы, в которых дробятся лучи, Сто юных рабов в поясах золотых, Сто дев чернокудрых в венцах золотых, В цветных чепраках сто коней вороных, Сто мулов отменных в уздах золотых, Груженных лишь царственной тканью одной — Румийской, китайской, персидской парчой [372] . Набитых динарами сто кошельков, ¹²⁹⁴⁰ И красок немало, и лучших духов, Из яхонта чашу, где мускус дышал, С настоем из роз бирюзовый фиал. Указ принесли, на шелку дорогом Начертанный смесью алоэ с вином. Вождю светоносному с этих времен Нимруз во владенье навеки вручен, Чтоб царством Ростемовым стал тот удел, Никто посягнуть на него чтоб не смел. Царем исполину хвала воздана: ¹²⁹⁵⁰ «Живи, сколько солнце живет и луна! Опорою будь именитым в беде, Достоинством, скромностью славься везде». Поднялся Ростем, чтобы к трону прильнуть Построив дружину, собрался он в путь. Раздался кимвала ликующий бой, На празднестве том веселился любой. На диво украшен сияющий град, Бьют в бубны и гулко литавры гремят. Ростем, сын Дестана, умчался, а шах ¹²⁹⁶⁰ Стал править, любовь поселяя в сердцах. Кто в Мазендеране труды с ним делил, Тех землями щедро Кавус наградил. Дружину он Тусу возглавить велел: От бед защищай, мол, родимый предел! Почтен и могучий Гудерз: Исфаган Царем во владение витязю дан. Уселся за чашею Кей пировать — Победу великую торжествовать. Он правды мечом злобе голову снес: ¹²⁹⁷⁰ Все смерть позабыли, не ведали слез; Ручьи заструились, весь в зелени, край Весельем светился, что солнечный рай, — Богат правосудьем, добром осиян. И зло не дерзал уж творить Ахриман. Слух громкий по свету о шахе прошел, Отторгнувшем мазендеранский престол. Весь мир изумился, владыки того Увидя величие, блеск, торжество. Шла знать отовсюду к престолу царя, ¹²⁹⁸⁰ Сокровища славному щедро даря. Богата, исполнена правды святой, Земля, что Эдем, расцвела красотой. Ты слышал о мазендеранской войне, Послушай о хамаверанской войне.

371

В подлиннике: йаки тахт-е фирузеи миги cap. Но если здесь сар=сар (т. е. голова), тогда всю фразу можно перевести: «престол бирюзы с изображением головы барана» (голова барана — эмблема фарра).

372

«Персидской» — в подлиннике соответствует слово пахлави, т. е парфянской, староперсидской.

[КЕЙ-КАВУС В БЕРБЕРИСТАНЕ И ДРУГИЕ СКАЗЫ]

[ВОЙНА КЕЙ-КАВУСА С ЦАРЕМ ХАМАВЕРАНА]

Мобедом старинный сей сказ сохранен, Дехканом записанный в книгу времен. Кавус, повелитель Ирана, опять Задумал в поход повести свою рать. Ушел из Ирана в Туран и Китай, ¹²⁹⁹⁰ И дальше в Мекранский проследовал край [373] ; Оттуда с ним войско в Зерех понеслось [374] , Однако сражаться нигде не пришлось. На дань соглашаются в царстве любом — Быку не под силу тягаться со львом. Все новых земель венценосец искал, И так до Берберии он доскакал [375] . Но

царь берберийский дал шаху отпор, И все по другому пошло с этих пор. Такая пришла из Берберии рать, ¹³⁰⁰⁰ Что стан властелина забыл пировать. За пылью наездник не видит узды, Исчезли слонов разъяренных ряды. Несчетные полчища ринулись в бой — Так волны морские вздымает прибой. Гудерз, это видя, пригнулся к луке, Хлестнул скакуна и, с булатом в руке, Ведя за собой десять сотен стрелков, Могучих, пронзающих сталь седоков Помчался, прорвал середину орды; ¹³⁰¹⁰ Шах двинул вослед боевые ряды. И вот уже нет берберийских бойцов, Исчез даже след берберийских бойцов. Поняв, что меняется ветер войны, Старейшие знатные люди страны К царю вереницею длинной пришли, В раскаянье горьком с повинной пришли. Мол, шаху готовы мы верно служить, Готовы богатую дань уплатить. Алмазов и злата немало дадим, ¹³⁰²⁰ Хвалу вознося казначеям твоим. Кавус обласкал их, смиреньем смягчен, Им новый он путь указал и закон. Литавр и тимпанов несется раскат, И трубы рокочут, и клики звучат. Расставшись с Берберией, царь на заре Направился к западу, к Кафу-горе [376] . Лишь вести об этом в те страны дошли, Они покорились владыке земли. Навстречу выходит верховная знать, ¹³⁰³⁰ Обильную дань обещая прислать. Увидя, что сдаться принудил их страх, Не стал побежденных наказывать шах. Он в сторону Забулистана пошел — Рать в гости он к сыну Дестана повел; То шумно при говоре струн пировал, То с соколом, с гончими лов затевал. Так время вперед целый месяц неслось. Но вскоре шипы проросли между роз. Кто мог бы от дня испытаний спастись? ¹³⁰⁴⁰ Едва ты вознесся — уж катишься вниз. Казалось, спокойствие в мир снизошло. Но вести пришли про нежданное зло. Под знаменем брани владыка пришел, В чьей власти был Мысра и Шама престол [377] . Он Кея господство признать не хотел, Отверг подчинение, рабский удел. Дошла до царя всемогущего весть: Соперник его полновластию есть. В литавры забил и оставил Нимруз ¹³⁰⁵⁰ С весельем в душе властелин Кей-Кавус. Наносит на щит свое имя ездок, У каждого рвется из ножен клинок. Направилось войско к морским берегам, И не было это известно врагам. Построил челны Кей-Кавус, и вперед С дружиной своею он морем плывет. А если бы шли по сухому пути, Фарсангов до тысячи надо б идти. И вот они к месту пригнали челны, ¹³⁰⁶⁰ Где три простираются рядом страны [378] . Мыср справа, Берберия слева легла, В Зерех между ними дорога вела, А дальше — раскинулся Хамаверан; [379] И войско огромное в каждой из стран. Узнали в тех землях, что высадил шах Войска на зарехских крутых берегах. Тогда сговорились они меж собой В Берберию двинуть бесчисленный строй Разящих мечом, закаленных бойцов, ¹³⁰⁷⁰ И вскоре пришли к берберийцам на зов Два войска. Наполнились гулом поля, От крика бойцов стоном стонет земля. Там барс и орел, житель каменных круч, Паря наравне с караванами туч, Напрасно пытались бы путь отыскать — Такая сошлась там огромная рать. Когда же иранцы построились, взор Уж больше не видел ни степи, ни гор. Сказал бы, стихии в броню облеклись, ¹³⁰⁸⁰ И звезды от пламени копий зажглись. Где — искрится щит, где — сверкает шелом, Секира блестит у бойца за плечом; Весь мир, ты сказал бы, — поток золотой, Кровь с длинных клинков так и хлещет рекой. Лик ясный земли весь эбеновым стал, И воздух от пыли темней, чем сандал; Кряж горный от трубного рева гудит Трясется земля под напором копыт. Гремит берберийский большой барабан, ¹³⁰⁹⁰ Ты скажешь, весь мир — шумный воинский стан. Литавры воззвали к иранским бойцам. В бой ринулись Тус, и Горгин, и Бехрам, И славный Гудерз, чей родитель Гошвад, Шейдуш именитый, бесстрашный Ферхад, И доблести полный, воинственный Гив; Отравою копья свои напоив, Все с криком помчались, коней горяча, При стуке секиры и звоне меча. Сказал бы, рвут камень, железо куют, ¹³¹⁰⁰ Иль небом о землю неистово бьют. Помчался Кавус и за ним седоки, Бой грянул, сверкая скрестились клинки. Уж поле едва различимо сквозь мглу, И киноварь льется дождем на смолу. Ты спросишь: то алая пала роса, Иль сеют тюльпаны в горах небеса? Сказал бы ты, сыплются искры из глаз У копий, и кровь, что река, разлилась. В смятении, в страхе три рати слились, ¹³¹¹⁰ Не чуя ни ног, ни голов, понеслись. И первый был Хамаверана глава, Кем брошен был меч, отдана булава. Он к шаху с повинной пришел головой, Он понял, что день этот — день роковой. Сулил он — коль скоро проиграна брань — Прислать победителю щедрую дань, Прислать ему в дар от державы своей Оружье, престолы, венцы и коней, Чтоб царь, получив сей обильный оброк, ¹³¹²⁰ Ушел, разоренью страну не обрек. Царь слушал внимательно слово посла, Ответная речь его мягкой была: «Коль власти отнять не хотите моей — Прибегните смело к защите моей» [380] .

373

Мекранский край — (Мокран, или Мекран) — территория на побережье Омманского залива. То же самое, что пустыня Гедрозия (греч.), прославленная возвращением Александра из Индии.

374

Зерех — помимо общеизвестного значения — панцирь, кольчуга, что здесь исключено. Слово Зерех могло употребляться в значении моря-озера. Следовательно, движение Кей-Кавуса к Зереху можно осмыслить как движение к морю, за которым лежат иные — далекие страны, т. е. к Персидскому заливу (?) или к Средиземному морю (?).

375

Берберия — в подлиннике: барбарестан (страна берберов). Речь, очевидно, идет не о собственно берберах, а скорее об эфиопах-абиссинцах, неграх-занзибарцах, т. е. об Африке вообще.

376

Здесь «западу» перевода соответствует в подлиннике слово бахтар (от авест. apaxtara), в ином контексте часто означающее понятие «восток». Первоначально авест. apaxtara, повидимому, обозначала север (северо-восток), что хорошо согласуется с направлением «к Кафу-горе», т. е. к вершинам Памира, Тянь-Шаня и Кавказа.

Каф-гора — в мусульманской космогонии горы, обрамляющие плоский диск земли. В узком смысле — горы Кавказа и севера Ирана как северная граница мусульманского мира. Мусульманские представления о Каф-горе в Средние века развивались под воздействием космогонии иранцев и греческих мифов (об Атланте и др.).

377

Мыср миср (араб.) — Египет; Шам (араб.) — Сирия, что несколько конкретизирует направление похода Кей-Кавуса, как определенное движение на запад (может быть, как отражение исторических походов Ахеменидов — Кира, Ксеркса, Дария).

378

Можно предположить, что Кей-Кавус на челнах прошел по Персидскому заливу, примерно к Бахрейну-Оману. Дальше он двигался на запад через срединную Аравию «в Зерех», т. е. к Красному морю. Тогда справа у него действительно оказался бы Египет (Миср), слева Эфиопия (Абиссиния), а дальше дорога на Хамаверан, т. е. в Южную Аравию. Разумеется, подобные сопоставления и уточнения географических данных «Шахнаме», особенно в тех частях, где повествуется о доисторических временах, — более чем относительны.

379

Хамаверан — сказочное название страны (народа) Йемена. Т. Нёльдеке видел в названии Хамаверан отражение имени народа Омиритов, т. е. химьяритов Южной Аравии. Но может быть название страны восходит к слову хамавар («подобный», «аналогичный»). Тогда его можно применить к двум странам — Сирии и Йемену, которые расположены по обе стороны от Аравии (Мекки).

380

Здесь оставлены без перевода семь бейтов по тексту Вуллерса, признанные переводчиком вставными. Таким образом, перевод оказался полностью совпадающим с текстом Т. Макана. Эти бейты внесены Вуллерсом по изданию Ж. Моля.

[КАВУС ПРОСИТ В ЖЕНЫ СУДАБЕ, ДОЧЬ ЦАРЯ ХАМАВЕРАНСКОГО]

Дошла до царя-победителя весть, Что дочь у царя побежденного есть; Мол, стан у нее кипариса стройней, Корона из мускуса — кудри у ней. Коса — что аркан, ниспадающий с плеч, ¹³¹³⁰ Уста — словно сахар, язык — словно меч, Небесной пленяет она красотой, Сияет, как солнце весны золотой. Не сыщется в мире для шаха жены Прекраснее этой царевны-луны». Смутилась тогда у Кавуса душа, Владыка ответствует: «Мысль хороша. Я свататься стану, поладим с царем. Красавице место в покое моем». Он выбрал меж витязей рати своей ¹³¹⁴⁰ Мудрейшего из просвещенных мужей, Чей разум возвышен, чей славится род, И в град покоренный послом его шлет, Промолвив: «Царя ты склони, убеди, Дух вкрадчивой речью ему услади. Со мной породниться — ему ты скажи — Мечтают знатнейшие в мире мужи. Ведь солнце блестит от венца моего, Весь мир у порога дворца моего, А кто под мою не укроется сень, ¹³¹⁵⁰ Тому уготован нерадостный день. "Я ныне тебе предлагаю родство, Коль мир между нами — украсим его. За пологом дочь у тебя, говорят, — Достойней царица найдется навряд — С чарующей поступью, станом, лицом, Чья прелесть не раз прославлялась певцом. Возьмешь ты Кобадова сына в зятья — До солнца возвысится слава твоя». В столицу примчась, хитроумный посол ¹³¹⁶⁰ К властителю Хамаверана вошел. Собрался он с духом, и речь начата, И льстивые мед источают уста. Царю произнес он не мало похвал И весть от Кавуса затем передал. Все выслушал Хамаверана глава И в горе поникла его голова. Царь думал: «Хоть шах — победитель дружин, Могучий, внушающий страх властелин, Но жизни милей ненаглядная дочь — ¹³¹⁷⁰ С отрадой единой расстаться невмочь. Обидеть посла? Дать холодный ответ? Но сил для отпора военного нет. Смолчу я, обиду и эту стерпев, В душе затаю униженье и гнев». Послу-златоусту дает он ответ: «В приказе царя справедливости нет. Лишил меня царь, покоривший весь свет, Двух благ драгоценных, а третьего нет. В богатстве я силу, усладу видал, ¹³¹⁸⁰ Я в дочери милой отраду видал. Отдав ее, с сердцем своим разлучусь. И все ж, коли мне повелит Кей-Кавус, — Отдам я, сокровища не сберегу. Я волей царя пренебречь не могу». И дочь, удрученный, призвал он к себе, И речь о Кавусе повел с Судабе [381] , Промолвив: «Сюда повелитель царей, Предела не знающий силе своей, С медовою речью посланца прислал, ¹³¹⁹⁰ Послание льстивое нам написал. Презрев огорченье, досаду мою, Он хочет похитить отраду мою. Что скажешь ты, воля твоя какова? Какие разумные скажешь слова?» Ответ был: «Причины печалиться нет. Защитника лучше не ведает свет. В союзе с могучим владыкой земель, Кем стран завоевано столько досель, Ужели ты видишь источник забот? ¹³²⁰⁰ Кто счастье пришедшее горем сочтет?» Царь понял: в той вести обидного дочь Не видит, согласьем ответить непрочь. Зовет он посла, согласясь на родство, И выше всей знати сажает его. И туг же у них договор заключен, Как требовал веры обряд и закон. Вторая неделя, меж тем истекла. Когда завершились, как должно, дела, Собрал повелитель, печален, суров, ¹³²¹⁰ Три сотни рабынь, сорок пышных шатров, По тысяче мулов, верблюдов, коней Под грузом динаров, парчи и камней. И вот в паланкине царевна-луна; С дарами богатыми едет она. И рать каравану вослед повели, И стяги, как маки, над ней зацвели. Царевна с дружиною богатырей Достигла шатра властелина царей И, царственной взоры слепя красотой, ¹³²²⁰ Покинула свой паланкин золотой. С подвесок сиянье алмазов лилось; Что мускус над розами — волны волос, Опора для брови — точеный калям. К рубинам-устам и нарциссам-очам Владыка свой взор приковал, восхищен; К Йездану воззвал благодарственно он. И после, мобедов собрав на совет, Мужей почитаемых, видевших свет, Своею назвал он царевну-луну, ¹³²³⁰ В ней видя достойную шаха жену. Сказал ей, любуясь: «О нет, не в простом, Достойна в чертоге ты жить золотом»! [382]

381

Судабе — дочь царя Хамаверана (Йемена) — один из основных женских образов «Шахнаме». Образ Судабе раскроется полностью позднее — в драматическом сказании о Сиавуше, ее пасынке, к которому она воспылала «преступной страстью». У арабоязычных авторов имя Судабе дается в форме су‘да (со‘да). Арабское имя, повидимому, является основой, которая затем была иранизирована по аналогии с именем Рудабе. В Авесте мы, возможно, имеем прототип имени Судабе Sutawanhu с примерным значением «полезная».

382

В оригинале Мошкуй-е заррин — золоченый терем — позднее название одного из дворцов сасанида Хосрова Первиза.

[ПЛЕНЕНИЕ КАВУСА ЦАРЕМ ХАМАВЕРАНСКИМ]

Меж тем, венценосец, утративший дочь, Искал, уязвленный, как горю помочь. Семь суток прошло в размышленьях, и вот На утро восьмое он вестника шлет: «Коль шаху угодно, прошу я о том, Чтоб гостем почетным вошел он в мой дом. Безмерно возвысится Хамаверан, ¹³²⁴⁰ Коль будет он ликом царя осиян». Послание было коварства полно: Царь втайне обдумывал только одно — Как сбросить ярмо ненавистное с плеч: И дочь воротить, и владенья сберечь, Но дочь разгадала злой умысел тот: «О нет, не на пир венценосец зовет.— Сказала супругу — Ты в гости к нему Не езди, совету внемли моему. Не должно, чтоб пир он в войну обратил, ¹³²⁵⁰ Коварно тебя в западню захватил. Все это уловки, чтоб выкрасть меня. Смотри, берегись злополучного дня». Но царь не поверил речам Судабе, Не видел противников равных себе. К царю побежденной державы на зов Спешит он с толпою мужей-храбрецов. Пригоден для празднеств, обширен, богат Был город Шахе — расцветающий сад [383] . Там ждал он к себе властелина держав, ¹³²⁶⁰ Столицу для встречи роскошно убрав. Как только к Шахе подошел падишах, Весь город пред славным склонился во прах. К ногам властелина алмазы летят, Шафрана и амбры разлит аромат. Веселые песни со звоном струны, Как в шелке основа с утком, сплетены. Завидя гостей именитых вдали, К ним царь и вельможи навстречу пришли. До самого входа в престольный чертог ¹³²⁷⁰ Рассыпаны жемчуг и злато у ног. И шествуют гости, и с блюд золотых Дождь амбры и мускуса льется на них. Сверкающий трон во дворце водружен, И, весел, восходит владыка на трон. Семь дней он с бойцами вино распивал. Семь дней, расцветая душой, пировал. Правитель державы покорно пред ним Склонялся, как раб пред владыкой своим, И велено хамаверанским бойцам ¹³²⁸⁰ Служить поусердней иранским бойцам. В беспечности так проводя свои дни, Опасность и страх позабыли они. На утро восьмое — пора нападать (О том сговорилась заранее рать). И берберы, чтобы к соседям примкнуть, Как было условлено, двинулись в путь. Царь мстительный хамаверанской земли, Довольный, что берберы к сроку пришли, Знак подал, и гулко кимвал загудел. ¹³²⁹⁰ О мире и думать никто не хотел. Захвачены в плен венценосный Кавус, И пламенный Гив, и воинственный Тус, Зенге, и Гудерз, и отважный Горгин — Герои, крушители вражьих дружин. Сковали цепями мужей-храбрецов, Лишили величья, земель и венцов. Что муж прозорливый сказал бы о том? [384] Как сам ты рассудишь пытливым умом? Не должно надеяться нам на того, ¹³³⁰⁰ С кем кровное нас не связует родство — Хотя и по крови наш родич иной Нас может предать из корысти одной. И в счастье и в горе спеши испытать Того, кого другом хотел бы считать. Коль ниже величия он твоего, То зависть, быть может, снедает его. Увы, этот мир к вероломству влеком, Колеблем он каждым шальным ветерком. Схватив властелина иранской земли, ¹³³¹⁰ На горькую участь его обрекли. Там высилась грозная круча; из вод Восстав, подпирала она небосвод, Изедом из бездны до туч взнесена, Увенчана грозной твердыней она. В ту мрачную крепость был ввержен Кавус, С ним Гив, и Гудерз, и воинственный Тус. И прочие витязи так же, как шах, Томились в темнице, в тяжелых цепях. И тысяча их охраняла бойцов, ¹³³²⁰ Мечами разящих лихих удальцов. Царь ставку обрек разоренью, и сам Венцы и сокровища роздал бойцам. Рабыни пришли в покрывалах глухих, С собой паланкин золоченный у них; Пришли, чтоб царицу с собой унести, Державный шатер разгромить и смести. Узнала прислужниц своих Судабе И царский убор порвала на себе, В отчаяньи мускус кудрей стала рвать, ¹³³³⁰ Ланит своих розы ногтями терзать. Вскричала: «Достойные славы мужи Вовек не одобрят коварства и лжи. Схватили царя на пиру, не в бою, Где мог защитить он свободу свою! Гив храбрый, Гудерз именитый и Тус Внушили вам страх: заключили союз Вы с шахом, и что же! Забыли родство, Ловушкой вы сделали трон для него!» Прислужниц собаками обозвала, ¹³³⁴⁰ В печали кровавые слезы лила. «С супругом,—воскликнула,—не разлучусь, Хотя бы в могилу был ввергнут Кавус. Когда над владыкой свершится ваш суд, Пусть голову мне, неповинной, снесут!» Услышал об этом отец и, вскипев, В душе ощущая неистовый гнев, Послать ее в крепость к супругу велел, И кровью он плакал, и клял свой удел. Делила она заточенье царя, ¹³³⁵⁰ В дни горя ему утешенье даря.

383

Шахе — в контексте резиденция царей Хамаверана. С каким-либо реальным городом Йемена не сопоставляется.

384

Пленение Кавуса царем Йемена явно совпадает с его мазендеранским пленом. Можно предположить, что весь цикл о хамаверанской войне представляет собою более поздний (может быть, отразивший поход сасанидов на Йемен в 570 г.) вариант одного и того же, по существу, сказания.

[НАБЕГ АФРАСИАБА НА ИРАН]

Узнав, что в полон государь ее взят, Иранская рать устремилась назад. До суши на быстрых челнах добралась, Пустыней и степью затем понеслась. Как только Ирана достигла она, Печальную весть услыхала страна О том, что лишен кипариса цветник, — Пустует престол властелина владык. Владеть им охотников много нашлось, ¹³³⁶⁰ От замыслов алчных врагам не спалось. И Степь копьеносцев, и смежный Туран [385] Тотчас же раскинули воинский стан. И вождь Афрасьяб снова рвется к войне, Забыв о покое, и пище, и сне. Вся стоном стонала Ирана земля, И мирные в ад обратились поля. И первым сражаться идет Афрасьяб; На битву им вызван отважный араб. Три месяца в жарких боях протекло, ¹³³⁷⁰ Немало голов за венец полегло. Дружина арабов разбита была, Победы искавшая гибель нашла. И вражьи войска наводнили страну; Мужчины, и жены, и дети в плену. Так в бренной юдоли живет человек, Терзаемый алчностью, бьется весь век. Глядишь, не осталось ни блага, ни зла; Смерть-хищник добычу свою унесла. Весь мир потемнел у иранцев в глазах, ¹³³⁸⁰ Пылают сердца и ланиты в слезах. Направились многие в Забулистан Где жил сын Дестана, Ростем-великан. Просили: «Будь в горе опорой для нас! Ведь царственный свет Кей-Кавуса погас». Сказали иранцы: «Судьба наша зла, Неслыханно трудные ждут нас дела. Ужель опустеет Иран, и приют В нем львы да свирепые тигры найдут? Он краем отважных воителей был. ¹³³⁹⁰ Чертогом великих властителей был. Теперь он в пристанище бед обращен, И властвует там беспощадный дракон. Но должно нам путь к избавленью найти, Сердца от унынья и скорби спасти. Ты, ярой тигрицей вскормленный герой, Сегодня возглавь наш воинственный строй!» Иранцам внимая, кровавый ручей Муж доблестный пролил из скорбных очей. Сказал он в ответ: «Я и вся моя рать ¹³⁴⁰⁰ Готовы врагов истреблять, сокрушать. Лишь весть получу о Кавусе — в войну Вступлю, от туранцев очищу страну». И в разные страны послал он бойцов, И те свои рати прислали на зов. Из хиндской, кабульской, забульской земли На помощь герою дружины пришли. Литавры грохочут, гремит барабан, Бурлит и волнуется воинский стан. Отвагой в вожде загорелась душа, ¹³⁴¹⁰ Летит он, как буря, на битву спеша.

385

Смежный разумеется в отношении Ирана, а не Степи копьеносцев, тем более, что в контексте далее говорится явно о движении туранцев (торкан) и арабов (тазиан) на Иран с разных сторон и о «встречных боях» на территории Ирана.

[РОСТЕМ ШЛЕТ ПОСЛА К ЦАРЮ ХАМАВЕРАНА]

К царю Кей-Кавусу известье, меж тем, С гонцом расторопным отправил Ростем: «На ратников Хамаверана войной Иду я, огромное войско со мной. Ты сердце утешь и печаль позабудь: Я здесь, завершился мой длительный путь». И к хамаверанскому также царю Велит он воителю богатырю Помчаться с посланьем: в послании том — ¹³⁴²⁰ Оружья бряцанье, сражения гром. «Тобой в западню завлечен Кей-Кавус, Забыт и поруган священный союз. Коварство и ложь недостойны

царей. Не шел ты стезей благородных мужей — Те в битве врагу не готовят засад, Как ни был бы дух у них гневом объят. Смотри, не чини властелину вреда — От пасти дракона спасешься тогда. Не то — повстречаемся скоро в бою, ¹³⁴³⁰ На шею наденешь ты петлю мою. Ты, верно, слыхал от своих воевод, Как в Мазендеран совершил я поход, Как Бида, Пулада в борьбе одолел, Для Дива какой уготовил удел». Домчался до Хамаверана гонец С письмом, что отправил великий боец. Вручил он послание богатыря, И мир потемнел пред глазами царя. Ответ был: «Кавусу царем уж не быть, ¹³⁴⁴⁰ На поле сраженья вовек не ступить. Попробуй и ты, натянув повода, С дружиною конной примчаться сюда. Коль хочется так же в оковы тебе — Темница и цепи готовы тебе. Навстречу тотчас приведу я стрелков: Таков наш закон и обычай таков». Лишь только посланец ответ услыхал, Назад он к искателю битв ускакал. Он молвил, ответ передав: «Одержим ¹³⁴⁵⁰ Безумец тот дьяволом, видно, самим. Ответ подобающий не был им дан: Гордыней его обуял Ахриман». Муж силы слоновьей, услышав ответ, Воителей знатных созвал на совет. И вот уже труб раздается призыв. Могучий, на буйного Рехша вскочив, К широкому морю повел свою рать: Им сушею долго пришлось бы скакать. Поплыли бойцы, на судах разместясь; ¹³⁴⁶⁰ И Хамаверана достигнув, тотчас Стал каждый воитель, схватившись за меч, Разить без пощады, и грабить, и жечь. Владыка державы услышал о той, Ростемом возглавленной рати большой, И видит: пора подниматься ему, Раздумывать, медлить теперь ни к чему. Вокруг, вся разграблена, разорена, Стенает, в крови утопает страна! Царь вышел с бойцами из города прочь, ¹³⁴⁷⁰ И день показался им темным, как ночь. Кимвалы гремят, трубный голос зовет; Затрясся, сказал бы ты, сам небосвод. Для боя, как должно построена рать; Стал витязя витязь на бой вызывать. «Мне,—крикнул Могучий,—на бой выходить, Мне путь ненавистным врагам преградить!» Надев на ходу боевую броню, На Рехша взлетел он, дал волю коню, И тяжкую палицу грозно занес. ¹³⁴⁸⁰ Отвагою сердце героя зажглось. Едва меченосцы успели взглянуть, На палицу, плечи, на мощную грудь — В них замерло сердце: от грозной беды Спасаясь, рассеялись вражьи ряды. И вот уже в Хамаверане войска, Их вспять обратила Ростема рука. Совета спросив у старейшин седых, Властитель призвал двух бойцов молодых И в Мыср и в Берберию, вихря быстрей, ¹³⁴⁹⁰ Велел им скакать, не жалея коней. Обоим гонцам он посланья вручил — Писал он, как будто кровь сердца точил: «Меж царствами нашими путь недалек, Всем разом шлет беды и радости рок. Когда бы прислали вы помощь свою, Ростема бы я не страшился в бою. Не то — будет каждого доля тяжка, Дотянется всюду несчастья рука». О грозном набеге Ростема узнав, ¹³⁵⁰⁰ В смятенье пришли властелины держав. И каждый владыка согласье дает, И вот уж две рати выходят в поход. Направился к Хамаверану их строй, Равнина, сказал бы ты, встала горой. За пылью луны в небесах не видать, От кряжа до кряжа — несметная рать. Про это Могучий узнал и тайком К Кавусу гонца отряжает с письмом: «Идти на меня сговорились войной ¹³⁵¹⁰ Трех стран властелины ордою одной. Не помня себя, побегут они вспять, Как только я двину могучую рать. Страшусь, роковою война б не была Для шаха: ведь созданы злые для зла. А мне берберийский не надобен трон, Коль будет владыка бедою сражен». Кавус отвечал: «Обо мне не жалей, Ведь мир не погибнет со смертью моей. ¹³⁵²⁰ С любовью вражда и с отравою мед В соседстве с тех пор, как вращается свод, К тому ж Вседержитель меня пощадит, От вражеской злобы меня оградит. Мчись бурно на пламенном Рехше своем, Укрась ему ухо стрелы острием. Не дай никому из соперников злых Открыто иль тайно остаться в живых». Вняв слову царя, не тревожась ничем, Навстречу противнику славный Ростем На Рехше горячем несется стрелой, ¹³⁵³⁰ И ждет, кто решится затеять с ним бой? Бестрепетно встав против вражьей орды, Могучий глазами обводит ряды. Он в бой громогласно зовет удальцов: Пусть выйдет один или много бойцов! Но тщетно он ждал, нетерпеньем томим: Схватиться никто не осмелился с ним. Уж солнце ушло за безбрежную ширь — Надвинулась ночь, и Ростем-богатырь, Отвагой прославленный в мире герой, ¹³⁵⁴⁰ К себе воротился в шатер боевой. Сон обнял усталого богатыря. Наутро, едва засияла заря, Поднялся Могучий, сразиться готов, Построил ряды закаленных бойцов.

[БОЙ РОСТЕМА С ТРЕМЯ ЦАРЯМИ И ОСВОБОЖДЕНИЕ КАВУСА]

Готовы дружины, с обеих сторон Пестреют полотнища бранных знамен. Могучий, на поле бойцов приведя, Увидел: три войска стоят, три вождя. Воскликнул Ростем, именитый герой: ¹³⁵⁵⁰ «Сегодня мы яростно ринемся в бой. Пригнитесь к мятущимся гривам коней, Железными копьями цельтесь верней. Будь сотня, иль сотни их тысяч — вперед! В числе превосходство врагов не спасет. Творец да поможет нам: с верой в сердцах Мы головы вражьи повергнем во прах». Слоны берберийцев — их сто шестьдесят — В бой рвутся, как Нил многошумный, кипят. До сотни их выставил Хамаверан, ¹³⁵⁶⁰ На версты раскинувший воинский стан. А третья — из Мысра огромная рать; Цвет неба — индиго, земли не видать. Стал будто железною глыбой весь свет, Иль в панцирь оделся Эльборза хребет. Над ратью иранской, лазорев и ал, Прославленный стяг кавеянский сиял. Земля под копытами изнемогла, От грохота рушилась в бездну скала. И крылья орла трепетали едва, ¹³⁵⁷⁰ И сердце в клочки разрывалось у льва. Там туча и та расплавлялась в пути; Подобное пекло кто мог бы снести? И справа и слева построив ряды, Иранцы встают против вражьей орды. Обоз прикрывая, на правом крыле Гигант Горазе возвышался в седле. На левом — рычал Зеваре, словно лев; Сжигал ему сердце неистовый гнев. В средине — внук Сама, боец-великан ¹³⁵⁸⁰ Ростем; на луке — сыромятный аркан. Ростем трубачам повелел заиграть, И двинулась с места иранская рать. Кровь брызнула в блеске мечей и секир, Как будто тюльпаны усеяли мир. Куда ни помчится сверкающий конь — Сказал бы, встает над землею огонь. Уж поле, где кровь проливает Ростем, — Не поле, река полноводная Зем [386] . С плеч головы в шлемах летят; там и тут ¹³⁵⁹⁰ Поверженных латников груды растут. Могучий, на Рехше летя все быстрей, Разить перестал низкородных мужей. Властителя Шама настиг великан, По ветру метнул сыромятный аркан И петлю на шею набросил врагу, Его пополам перегнув на бегу. С седла, как човганом подхваченный мяч, Он поднят Ростемом, несущимся вскачь. В полон подоспевшим Бехрамом он взят ¹³⁶⁰⁰ И с ним именитых мужей шестьдесят. Так много бойцов с двух сторон полегло, Что алое море в степи потекло. Горазом царь берберов был уведен, С ним витязей сорок попало в полон. Царь, правивший Хамавераном, глядел На поле, покрытое грудами тел, Увидел, как много сраженных мужей, И в путах в полон уведенных мужей, И как богатырь с булавой и щитом ¹³⁶¹⁰ Суд страшный свершает в побоище том, И понял он: час наступил роковой. К Ростему с повинной пришел головой Посол от царя, передавший обет, Что шаха Кавуса и витязей цвет Из Хамаверана доставят к нему, Пришлют и сокровищ немало к тому — Немало блестящих венцов, кушаков, Престолов, алмазов, рабынь и шатров. Простили властителей вражеских стран, ¹³⁶²⁰ И с места снимается воинский стан. В столице вельможи толпою пришли К властителю хамаверанской земли. Послал он тогда за владыкой держав, Все почести должные шаху воздав. И вышел из мрачной темницы Кавус, С ним Гив, и Гудерз, и воинственный Тус. Трех ратей оружье, казну трех царей, И ставки богатые богатырей, И множество прочих сокровищ страны ¹³⁶³⁰ Кавус отобрал для иранской казны. Окутать затем повелел властелин Румийской парчой золотой паланкин. Сидение — в яхонтах и в бирюзе, На пологе — жемчуг, подобный слезе. На легких столбах из алоя — навес, Алмазной игрой изукрашенный весь. Под тем паланкином скакун молодой Блистает своей золотою уздой. Царь молвил: «Под сенью шатра, Судабе, Плыть вдаль, словно ясному солнцу тебе». ¹³⁶⁴⁰ С собою повел он огромную рать, С ним в мире желавшую славу стяжать. Сто тысяч из Берберистана бойцов, Из Мысра и Хамаверана бойцов, А всех — триста тысяч он вел за собой, Все в латах, и кони — в броне боевой.

386

Река Зем — в тексте руд-е зам, священный (у мусульман) источник «Земзем» близ Мекки, посещавшийся иранцами, по-видимому, и в доисламское время.

[КАВУС ШЛЕТ ПОСЛАНИЕ КЕЙСЕРУ РУМА И АФРАСИАБУ]

К кейсеру от шаха помчался посол [387] Немало часов он в дороге провел. Привез он письмо: «Из румийской земли ¹³⁶⁵⁰ Умелых и смелых бойцов мне пришли — Готовых объехать весь мир на коне, Которые сердце бы тешили мне. Испытанных в битве воителей жду, В товарищи взявших булат и узду, Таких, чтобы всюду скакали за мной — В горах и безбрежною ширью степной». Меж тем к копьеносцам арабской земли Из Хамаверана письмо привезли О грозном Ростеме, отвагу свою ¹³⁶⁶⁰ Явившем с Берберией, с Мысром в бою. Послали они с молодым седоком, Искусным копейщиком, метким стрелком Посланье, какого достоин был шах, Где сказано в ясных и веских словах: «Покорно склоняемся мы пред царем [388] , Обычай, угодный ему, изберем. Лишь кергесаранцы отправились в путь, Решившись на шахский престол посягнуть, Нам сердце пронзили обида и гнев; ¹³⁶⁷⁰ К господству стремятся они, обнаглев. На трон твой позарился царь Афрасьяб. Но нет, поруганья не стерпит араб! Бойцы и защитники славной земли, Мы смело сражаться с захватчиком шли. Мы с длинными копьями двинулись в бой, Ему отравили мы сон и покой. Немало из нас и из них полегло. Судьба то дарила нам благо, то зло. Но вести до нас долетели, что трон ¹³⁶⁸⁰ Наследственный снова тобой обретён. От берберов к нам возвращайся! Опять Построимся мы в копьеносную рать, И кровопролитным оружьем своим Всю степь меж хребтами в Джейхун обратим». Посланец, коня огневого погнав, В страну берберийцев понёсся стремглав. Владыка Ирана посланье прочёл, Достойными благоволения счёл Арабских мужей боевые дела, ¹³⁶⁹⁰ И шлет он с письмом к Афрасьябу посла. «Оставь мой Иран, о господстве забудь! Ты гневом великим наполнил мне грудь. Довольствуйся краем туранским твоим, Зачем ты корыстью и злобой томим? Богатств не ищи сверх насущной нужды, Иначе лихой не избегнешь беды. Смирись, дабы зла на себя не навлечь. Подумай, как душу свою уберечь. Мне рок предназначил Ираном владеть, ¹³⁷⁰⁰ Всем миром, в наследье мне данным, владеть А тигр, как ни лют и отважен он сам, Не смеет приблизиться к львиным когтям». Поставив печать на послании том, Послал он его с расторопным гонцом. Кавуса письмо Афрасьяб прочитал, И вспыхнул, и в ярость великую впал. Он тут же ответ повелел написать: «Подобные речи лишь низким подстать. Когда ты своим называешь Иран, ¹³⁷¹⁰ Зачем занесло тебя в Хамаверан? В сраженьи победа одержана мной, Мой реет сверкающий стяг над страной. Отныне пределы иранской земли — Под властью моей. Слову правды внемли. По праву Иран — родовой мой дворец; Внук Тура я, чей Феридун был отец. К тому же рукой меченосною, знай, От рати арабской очистил я край. Горы острие срубит острый мой меч, ¹³⁷²⁰ Под силу орла ему с тучи совлечь!» Посланец, обратно помчавшись чуть свет, Кавусу отвез Афрасьяба ответ. Как только посланье Кавус прочитал, Он войско готовить к сражению стал. От берберов рать к аравийцам пришла, Которой не видно конца и числа. И царь Афрасьяб поднимает свой стан: Сказал бы, то грозно бурлит океан. Такую собрал из туранцев он рать, ¹³⁷³⁰ Что стало и в полдень ни зги не видать. Бойца не осталось в Туране во всем, Что не был в Иран бы отозван вождем. Рычат барабаны, литавры гремят; Земля — что железо, а воздух — агат. Средь свиста и лязга булатного встал Кровавый над полем сражения вал. Ростем, разъярясь, клич издав громовой, С размаха прорвал неприятельский строй. И дрогнула тут Афрасьяба орда, ¹³⁷⁴⁰ Померкла ее боевая звезда. Вождь, видя, что ужасом рать сражена, Стал злее огня, горячее вина. Вскричал он: «О львы мои, о храбрецы, Избранники, полные пыла бойцы! На то ведь растил я и пестовал вас, Чтоб страха не зная в решительный час, Помчались вы, недругу смертью грозя, Мечами врагов беспощадно разя. Их натиск отбейте, к спине став спиной, ¹³⁷⁵⁰ И свет для Кавуса померкнет дневной. Дружнее вздымайте секиру и меч, И вражьи срывайте вы головы с плеч! Систанца Ростема, того силача, Затмившего солнце сверканьем меча, Быть может, сумеете вы захватить, Могучему шею арканом скрутить, Тому, кто примчится, его полоня, Стащив его наземь с дракона-коня, И царство и дочь свою дать я готов: ¹³⁷⁶⁰ Возглавит он полчища храбрых бойцов: Иран во владенье ему я отдам, К высоким его вознесу небесам». Турана мужи, после речи такой Исполнясь решимости, ринулись в бой, Вздымая тяжелые палицы ввысь, Навстречу иранцы тогда понеслись, И столько туранцев убили, что взор Не видел ни степи, ни моря, ни гор. Две трети легло их, усеяв поля; ¹³⁷⁷⁰ От крови — что жидкая глина, земля. Покинуло счастье туранскую рать, В смятеньи пришлось Афрасьябу бежать. Умчался с туранской дружиною он. Ему не нажива досталась — урон. Увидя теченье событий, Гуран [389] Оставил владыка, вернулся в Туран С истерзанным сердцем, с разбитой ордой, Не славу стяжав, а спознавшись с бедой.

387

Кейсер — византийский император. Интересно отметить первое упоминание о Византии (Руме), основном сопернике и могучем западном соседе Ирана в историческое время.

388

Здесь отражается, повидимому, имевшее место в истории использование сасанидами для борьбы с Византией вассального государства арабов-лахмидов (на Евфрате).

389

Гуран, или обычно Гур — обособленная горная область восточного Ирана между Гератом и Газной (в современном Афганистане); была населена воинственными племенами, противившимися внедрению ислама и сохранявшими независимость до XI в.

[КАВУС БЛАГОУСТРАИВАЕТ МИР]

В Иран Кей-Кавус воротился опять, ¹³⁷⁸⁰ Вновь счастью над краем дано засиять. Престол справедливостью шах озарил И дверь для пиров и веселья открыл. Направил он витязя в каждый удел Такого, что праведно править умел. Мерв дальний и Балх, Нишапур и Герат [390] — Повсюду Кавуса дружины стоят. Повсюду царят справедливость и долг, К ягненку не смеет приблизиться волк. Богатство везде, благодать, красота, ¹³⁷⁹⁰ Властителя славят людские уста. Верны ему див, человек и пери, Сражаться за шаха готовы цари. И витязем первым объявлен Ростем, Кому он обязан был счастием всем. На склонах Эльборза воздвиг он чертог Такой, что и див от работ изнемог. В скале две пещеры он высек больших; По десять кемендов, коль вымерить их [391] . Конюшенный свод в сердце камня сокрыт, ¹³⁸⁰⁰ Из стали крюки, а подпоры — гранит. Загнали туда быстроногих коней И мулов, пригодных для горных путей. А дальше — чертог был хрустальный, с зарей Слепивший глаза изумрудной игрой. И это — для трапез палата была, Где пища владыке усладу несла [392] . Еще — перламутра йеменского свод; В обители этой просторной живет Мудрец поседелый, дабы ни на миг ¹³⁸¹⁰ Не смолк, не иссякнул познанья родник. А далее — двух оружейных палат Колонны серебряным светом блестят. За ними — престольный чертог золотой, Что взор поражает своей высотой. Он весь бирюзовым узором цветет; Украшены лалами арки ворот. Направо — покоя высокого сень, Где вечно сияет немеркнущий день. Ни зноя, ни стужи, и только одно ¹³⁸²⁰ Дождем благовонное льется вино. Весны лучезарной там вечный приют, И розы, что юные девы, цветут; Царь праведный твердою правит рукой, На край снизошел долгожданный покой. От горя людские сердца далеки, — И дни для одних только дивов горьки. И дивы ярились, теснимы царем [393] , Караемы тяжко и ночью и днем.

390

Как отмечалось выше, Кавус находился в Парсе. Оттуда он посылает свои дружины на восток Ирана (здесь впервые упомянуты реальные исторические города Мерв, Балх, Нишапур, Герат). Таким образом, приведенный стих отражает более поздние исторические факты объединения Ирана с перенесением политического центра на запад (Фарс — опора как ахеменидской, так и сасанидской государственности).

391

Кеменд — аркан, необходимое вооружение иранского витязя. Длина (количество завитков, колец) кеменда находится в прямом соответствии с мощью богатыря, его обладателя.

392

В подлиннике: ке тан йабад аз хардани парвареш, — что позволяет несколько иначе осмыслить текст, сопоставив его с указаниями Авесты о волшебном характере дворцов Кави Усазан, где каждому приходящему возвращалась молодость и сила.

393

И в Авесте Кей-Кавус повелевает дивами из своего волшебного замка на Эльборзе, но там это его личная заслуга, а в «Шахнаме» — результат победы Ростема, плоды которой вкушает шах.

[СОВРАЩЕНИЕ С ПУТИ ИБЛИСОМ И ВОЗНЕСЕНИЕ НА НЕБО КЕЙ-КАВУСА)

Оддажды с зарею созвал их Иблис, ¹³⁸³⁰ И втайне от шаха они собрались. Им бес говорит: «Плохи наши дела. Немало владыка нам делает зла. Див ловкий, способный царя обольстить, Умеющий кстати сказать и ступить, Нас мог бы от царских гонений спасти, Сведя Кей-Кавусову душу с пути. Пусть шах, завлеченный в силки хитреца, Лишится святой благодати Творца». Но дивы ни слова на это в ответ; ¹³⁸⁴⁰ С Кавусом тягаться охотника нет. Один лишь поднялся, свиреп и силен, И молвил: «Той ловкостью я наделен. Я с верой Господней его разлучу, Свершить это дело лишь мне по плечу». И юношей он обернулся: пригож, Речист и достоин собранья вельмож. Однажды, собравшись на лов, из ворот Кавус выезжает, а юноша тот Приблизился, пал пред владыкой, и роз ¹³⁸⁵⁰ Ему благовонную связку поднес, Сказав: «Обладателя стольких красот Обитель достойная — лишь небосвод. Добился ты славы, достиг торжества, Ты — пастырь, твои меченосцы — паства. Одно лишь осталось свершить на земле, Чтоб имя твое не исчезло во мгле: Все тайны узнать, что хранит небосвод, Понять как возникли закат и восход, Проведать, как день гонит ночь за порог, ¹³⁸⁶⁰ Узнать, кто вращению небо обрек. Всего, что желал, на земле ты достиг — Тебе и небесный откроется лик. Йездана творенье — и небо и прах, Почто же тебе не парить в небесах?» Див царскую душу с пути совратил, Гордынею разум владыке смутил. Царь думал, что вечно его торжество, Что купол небес сотворен для него, Не знал, что опоры у купола нет, ¹³⁸⁷⁰ Звезд множество там, а един — лишь Изед. Сулящие зло или благо, они Все движимы волей Его искони. Раздумывать стал миродержец: без крыл Возможно ль, чтоб он к небесам воспарил? Расспрашивать стал он мобедов страны, Как долго лететь от земли до луны, И выслушав, что говорит звездочет, Нечистое средство пускает он в ход. Средь ночи велит он подкрасться туда, ¹³⁸⁸⁰ Где дремлет орлица во мраке гнезда. Птенцов унесли из-под матери той, Несут их в покои — чету за четой. И мясом ягнят и животных иных Он вскармливал долго питомцев степных. Лишь стал из них каждый могуч, словно лев, — Настолько, что тура бы смял, одолев, — Из лучшего в мире алоя возвел И золотом крепким обил он престол, И длинные копья прибил по краям ¹³⁸⁹⁰ Престола, все это придумавши сам. По ляжке бараньей подвесить потом Велел он на каждом копье золотом. Привязаны мощных четыре орла К престолу — то воля владыки была. Воссел на престол он, гордыней ведом, Тщеславьем своим опьянен как вином. Лишь голод орлы ощутили, — тотчас Рванулись к приманке и, вверх устремясь, С престолом они над землей поднялись, ¹³⁹⁰⁰ Над степью среди облаков понеслись. Летят над горами степные орлы, Летят над теснинами, полными мглы... Царь, видно, хотел до небес долететь, Чтоб даже на ангелов сверху глядеть. Еще говорят, оттого он взлетел, Что в битву вступить со Стрельцом захотел [394] . Различная ходит про это молва: Лишь мудрая тайну поймет голова. Орлы утомились, летя все вперед; ¹³⁹¹⁰ Кто алчен, беду на себя навлечёт. И вот уже выбились птицы из сил, Уже не поднять им слабеющих крыл. И с тучи низверглись они грозовой, Кавуса престол увлекая с собой. В китайских они очутились лесах, Средь чащи Амола упали во прах [395] . Но смерть пощадила властителя. Рок Иные пути для него приберег. Еще Сиавушу родиться на свет [396] , ¹³⁹²⁰ И должно прожить еще множество лет. Утратив величье и царский престол,

394

Ке та джанг сазад бе тир о кеман, т. е. говорится о бое с Тиром (Меркурием) и созвездием Стрельца и в то же время о битве при помощи лука и стрелы (непереводимая игра слов).

395

В подлиннике явное противоречие: город Амол расположен у побережья Каспийского моря, и около него действительно был известный лес Нарвен, но, конечно, здесь не могло быть китайских лесов.

396

Сиавуш — сын Кей-Кавуса — героический образ воcточноиранского эпоса.

Здесь мы имеем прямое отражение Авесты. За свою гордыню Кей-Кавус, как и Джемшид, должен был бы лишиться «фарра», но «фраваши» (ангел-спутник) Кей-Хосрова указывает, что тогда не будет Сиавуша и его, Кей-Хосрова. В результате Кавус получает прощение и сохраняет «фарр».