Шахнаме. Том 1

Фирдоуси Абулькасим

[Прибытие Заля к Менучехру]

Теперь поведу о Дестане рассказ. К царю Менучехру скакал он в тот час. Как только известье дошло до царя, ⁷³⁷⁰ Что едет сын доблестный богатыря, Иранского царства верховную знать Послал венценосец Дестана встречать. Примчался и спешился юный посол, И вот перед ним властелина престол. Он землю, склонясь пред царем, целовал, Властителю мира хвалу воздавал. И долго лежал он, во прахе простерт, Но царь обласкал его, сердцем не горд; Велел, чтобы прах отряхнули с лица ⁷³⁸⁰ И мускусом чтоб умастили юнца. С почетом поближе его подвели, И Заля спросил повелитель земли: «Сын витязя, верно, в пути изнемог, Спеша к нам сквозь ветер, и пыль, и песок?» Тот молвил: «Коль светит твоя благодать — Труд тягостный может отрадою стать». Владыка послание взял и прочел, И лик его ясной улыбкой расцвел. Письмо дочитав, он промолвил в ответ: ⁷³⁹⁰ «Да, сердцу немало доставил ты бед. Но внемля горячим и скорбным словам, Что шлет нам воитель прославленный Сам, — Хоть это известье тревожит меня, — Согласье даю, прочь сомненья гоня. Будь счастлив, на помощь тебе я приду; Так писано, видно, тебе на роду. Останься со мною на несколько дней, А я поразмыслю о просьбе твоей». Накрыт золотой, полный яствами стол, ⁷⁴⁰⁰ И Заля к столу повелитель повел, И с ними пируют, веселья полны, Знатнейшие люди иранской страны. Пир царский окончен, и стали опять В покое другом удальцы пировать. Вино все распили, и Заль молодой, Вскочив на коня с золотою уздой, Умчался к себе и всю ночь проблуждал, Раздумьем объят, сам с собой рассуждал. Наутро к царю, опоясавши стан, ⁷⁴¹⁰ Явился, красою сияя, Дестан. И юношу царь, обласкав, отпустил, Его прославляя за доблесть и пыл. Затем повелел он старейшим жрецам, Седым звездочетам, мужам-мудрецам, Собравшись в столице, за дело засесть, Судеб начертанья по звездам прочесть. И те, не жалея уменья и сил, Читали по знакам небесных светил. Три дня провели в неустанных трудах ⁷⁴²⁰ С индийской таблицей созвездий в руках [241] И после сказали владыке земли: «Мы волю высот круговратных прочли. Предсказано нам, что событий поток Вперед устремится, и чист, и широк. Сын Сама возьмет дочь Мехраба женой, Родится от них знаменитый герой. На свете он множество лет проживет, Дивя богатырскою силой народ, Отвагой врагов повергая во прах, ⁷⁴³⁰ Не ведая равных в боях и пирах. Нагрянет, коню увлажняя бока, — И недругу сердце иссушит тоска. Орлу над шеломом его не летать, Ему силача не найдется подстать. То будет бесстрашный боец-великан, На львов он набрасывать станет аркан; Усталый от сечи, в единый присест Онагра на углях зажарит и съест. Он будет царей неподкупным слугой, ⁷⁴⁴⁰ Иранской дружины опорой благой». И царь, услыхав звездочетов ответ, Велел им скрывать предсказанья планет.

241

Так переведено по основному тексту Вуллерса, а в вариантах сказано: «румийская таблица».

[Мобеды испытывают Заля]

Царь Заля к себе призывает опять, Познанья его пожелав испытать. Собрался у трона совет мудрецов, И Заль восседает меж ними, готов В ответ на вопросы уста разомкнуть, Загадок раскрыть потаенную суть. С Дестаном, чей разум остер и пытлив, ⁷⁴⁵⁰ Беседу заводит мобед, вопросив: «Скажи, что такое: стоят, зелены, Двенадцать деревьев, шумны и стройны; На каждом по тридцать ветвей, а спроси — Всегда одинаков их счет на парси» [242] . «О славный! — промолвил другой в свой черед, — Два дивных коня бурно мчатся вперед: Один, словно море смолы, вороной; Сияет второй, как хрусталь, белизной. Стремителен и непрерывен их бег, ⁷⁴⁶⁰ Один не догонит другого вовек». «Царь видит наездников, мчащихся вдаль; Их тридцать, — услышал от третьего Заль. — Посмотрит порой: одного не видать, Сочтет их, и в сборе все тридцать опять». Промолвил четвертый: «Есть солнечный луг; Ручей там струится и зелень вокруг. И некто с огромным и острым серпом На светлом лугу появляется том. Сухую былинку и свежий бутон — ⁷⁴⁷⁰

Все косит, молений не слушает он». А пятый промолвил: «Два тополя ввысь, Как будто тростник, над водой вознеслись. Там птица живет. На один ввечеру Садится она, на другой поутру. Слетит с одного — вянет, падая, лист; Взлетит на другой, — лист и свеж, и душист. Всегда из дерев зеленеет одно И вянет другое; в печали оно». Промолвил шестой: «Среди горных высот ⁷⁴⁸⁰ Есть град — обитателей верный оплот. Но люди из града в пустыню ушли, Где рос только терн из бесплодной земли. Построили здания до облаков; Живут, разделясь на господ и рабов. Что в городе жили, не вспомнит никто; Одним не обмолвятся словом про то. Но бездна под ними разверзнется вдруг, Поглотит и зданья, и все, что вокруг. И вспомнится город родной, и гора, ⁷⁴⁹⁰ И горьких раздумий наступит пора... Речей сокровенную суть разгадай, Ответ мудрецам многоопытным дай. Коль тайны раскроешь в правдивых словах — Живительным мускусом сделаешь прах».

242

Так и в подлиннике: «парси» вместо «фарси». Обе формы различаются терминологически: фарси — это классический и современный язык (у лингвистов новоперсидский); язык же парси — это язык еще среднеперсидский (пехлеви), но в графике уже арабской. Термин «парси» имеет также значение персидский домусульманский.

[Ответы Заля мобедам]

В раздумье сперва погрузился Дестан, Затем приосанившись, выпрямив стан, Готовый ответить на каждый вопрос, Такие слова богатырь произнес: «Сперва про двенадцать зеленых дерев, ⁷⁵⁰⁰ Что высятся, тридцать побегов воздев; Двенадцать таит в себе месяцев год, И каждый, как новый владыка, грядет, Прошло тридцать суток, и месяц истек — Таков провиденьем начертанный срок. Еще про двоих расскажу я коней, Что мчатся стремительных молний быстрей: Проносится белый, сверкнув, как хрусталь, И черный за ним устремляется вдаль. Так время течет, строго меру храня; ⁷⁵¹⁰ То смена извечная ночи и дня. Бегут, как от своры охотничьей дичь; Им в беге друг друга вовек не настичь. Скажу о наездниках тех тридцати, Что мимо владыки мелькают в пути. Порой их становится меньше одним, А снова сочтет — те же тридцать пред ним. То луны текут, и неравен им счет, На сутки бывает у них недочет [243] . Еще разгадаю в немногих словах ⁷⁵²⁰ Загадку о птице на двух деревах: В сияньи земля от Овна до Весов, В ту пору неведом ей темный покров. Лишь к Рыбам ее приведет Зодиак, Угрюмый над нею сгущается мрак. Два древа — две длани небес. Искони Печаль и веселье даруют они. А птица та — солнце. Зимой нам темно, Весною нас вновь оживляет оно. А тот на высотах сияющий град — ⁷⁵³⁰ Приют наш небесный, не вянущий сад. Пустыня — земной наш, случайный приют, Где горе и радость бок о бок живут. Отсчитан судьбою здесь каждый наш час — Что дарит, сама похищает у нас. Но дрогнет земля, и раскатится гром, Поднимутся вопли и стоны кругом, И прерван в пустыне упорный наш труд. Нас снова к обители горней зовут. Плод наших трудов кто-то новый пожнет, ⁷⁵⁴⁰ Пожнет, но и сам он уйдет в свой черед. Так было с тех пор, как живет человек, И этот закон не состарится ввек. Взять доброе имя с собой не забудь — К бессмертью оно открывает нам путь. А если мы жили в корысти и зле — Смерть все обнажит, что таилось во мгле. Пусть выше Кейвана богатый наш дом, С собой мы лишь саван один унесем. И тяжкий обнимет нас трепет и страх, ⁷⁵⁵⁰ Как время придет обратиться нам в прах... С серпом великан по лужайке идет, И все, что увяло, и все, что цветет, Срезает равно беспощадной рукой, Мольбою не тронуть его никакой. Мы травы, а время — косарь, что на луг Ступив, без разбору все косит вокруг; Всех губит, не глядя, кто молод, кто сед, Губя, не щадит и младенческих лет. Таков нашей жизни извечный закон; ⁷⁵⁶⁰ Ведь каждый рожденный для смерти рожден; В дверь входит, выходит из двери другой. Измерен наш век беспощадной рукой».

243

Месяц персидского солнечного календаря определялся периодом полного оборота луны (от новолуния) и имел условно равное число дней — каждый 30, что составляет в году 360 дней. Недостающие до годового счета дни (так называемые андаргахан — вставные) включались в календарь в конце или в середине года. Древнейший — авестийский (халдейский) — год иранцев был еще лунным в своей основе, но сопоставлялся с солнечным. Позднейший — мусульманский лунный год — с солнечным не сопоставлялся. Следовательно отпадала необходимость во «вставных» днях. Недочет на сутки, о котором говорится в тексте, возникает из-за того, что месячный оборот луны, равно как и годовой оборот солнца, выражается числом с дробью.

[Заль обнаруживает свою доблесть перед Менучехром]

Так Заль, с сокровенного сбросив покров, Владыку порадовал мудростью слов. Светлеют от радости лица мужей; Почтил его царь похвалою своей. Знак подал он к пиру; наполнен фиал, И месяцем ярким чертог засиял. До самой полуночи пили вино, ⁷⁵⁷⁰ И головы крепко кружило оно. Окончился пир, гаснут гроздья огней, Конюший уже окликает коней, И за руки взявшись, из царских палат Хмельные бойцы восвояси спешат... Сверкнуло над кручами пламя лучей, И витязи сон отряхнули с очей. Заль юный, кушак свой походный надев, Предстал перед царем, как воинственный лев. Просил он скорее дозволить ему ⁷⁵⁸⁰ В Забул воротиться к отцу своему. Сказал он «Владыка, отправлюсь я в путь. Меня потянуло на Сама взглянуть. Престол целовал я, с тобой говорил, Венец твой мне сердце навек озарил». Но царь отвечает: «Останься со мной, Ты завтра отправишься в город родной. О нет, не к родителю тянет тебя, — К царевне кабульской ты рвешься, любя». Он вынести в поле велел барабан, ⁷⁵⁹⁰ Литавры, и трубы, и звонкий тимпан. Ристалищем этим, сильны и ловки, Помчались один за другим ездоки. Любой, тетиву напрягая свою, По цели стреляет, как будто в бою, Несется, вращая копьем, булавой, Стремясь отличиться в игре боевой. А сверху глядит повелитель царей На игры прославленных богатырей. Таких удальцов не видал он нигде, ⁷⁶⁰⁰ Каким был Дестан в молодецкой езде. Могучее дерево в поле росло. Не мало над ним лет и зим протекло. Заль в руки свой лук исполинский берет, Назвав свое имя, несется вперед. Прицелился — и удальцу удалось Пронзить это древнее древо насквозь. Потом за щиты копьеносцы взялись И копья тяжелые вскинули ввысь. Лук бросил могучий Дестан, и свое ⁷⁶¹⁰ Из рук копьеносца он принял копье; Пригнувшись, коня боевого хлестнул, Искусством невиданным снова блеснул: Мгновенно — задача была не проста — Пробил он три выпуклых, крепких щита. Спросил повелитель толпу храбрецов: «Кто с витязем этим сразиться готов? Нет равных ни луку его, ни копью — Теперь вы его испытайте в бою». За шуткою пряча досаду, стрелки, ⁷⁶²⁰ В сраженьях испытанные смельчаки, Коней горяча, словно буря летят, Сквозь пыль наконечники копий блестят. Воители бьются один на один. Хлестнул скакуна молодой исполин. Избрав из прославленных богатырей Такого, что прочих сильней и храбрей, Стремительно Заль на него налетел; Тот кинулся прочь, встречи с ним не хотел; Но доблестный, тигром настигнув бойца, ⁷⁶³⁰ За пояс мгновенно схватив беглеца, С седла его поднял и наземь швырнул. Пронесс вокруг изумления гул. Твердили воители, Заля хваля: «Такого еще не видала земля». Сказал Менучехр: «Под счастливой звездой Пусть вечно живет богатырь молодой! Пропал, кто решится на бой его звать! Оденется в траур злосчастного мать. Еще не рождалось могучих таких ⁷⁶⁴⁰ Не только у львов — у чудовищ морских. Немалое счастье для Сама-бойца Такого стране подарить удальца». Заль слушал хвалы от владыки владык, От каждого, кто именит и велик; Они в светозарных палатах сошлись, В венцах и в одеждах богатых сошлись. И Заль награжден был владыкой земли Столь щедро, что все в изумленье пришли: Престол золотой, драгоценный Венец, ⁷⁶⁵⁰ Запястий, цепей, поясов и колец, Сосудов из золота и серебра, Рабов и коней и другого добра Немало властитель ему даровал, И Заль пред владыкою прах целовал.

[Ответное письмо Менучехра Саму]

Царь Саму посланье в ответ написал, От сердца хвалу и привет написал: «О витязь, которого славит молва, Боец наделенный отвагою льва! Не видело небо подобных тебе ⁷⁶⁶⁰ Лицом и умом, на пиру и в борьбе. Заль, юный воитель, исполненный сил, Пред кем бы и яростный тигр отступил, Герой, украшенье меча и седла, Чья слава пребудет навеки светла, К нам прибыв, поведал желанье свое, Заветную мысль, упованье свое. Мольбам его внял я, он сердцем расцвел; Я дней с ним счастливых немало провел. Лев грозный, рожденный драконов разить, ⁷⁶⁷⁰ Кого, как не льва, мог на свет породить! Я с радостным сердцем его проводил, Храни его небо от вражеских сил!» Сияя весельем, Заль отдал поклон И вышел, средь витязей всех вознесен. Шлет Саму он весть: «Знай, из царских хором К тебе я спешу, осчастливлен царем. Подарки везу, веселящие взор: Трон кости слоновой, венец и убор». Так в Саме-бойце закипела тут кровь, ⁷⁶⁸⁰ Что стал, седовласый, он юношей вновь. И тотчас в Кабул верхового он шлет — Поведать Мехрабу судьбы поворот: Как Заля владыка царей обласкал, Как витязь почет у великих снискал. «Пусть только Дестан возвратится сюда, Как должно, за дело возьмемся тогда». И Сама посланец примчался в Кабул, И радость в Мехраба той вестью вдохнул. Так рад был правитель кабульской земли ⁷⁶⁹⁰ Стать родичем солнцу забульской земли, Как если бы мертвый вновь душу обрел, Иль старец бы юностью новой расцвел. Сказителей и музыкантов созвав, Средь множества праздничных игр и забав, Мехраб пировал, от души веселясь Вокруг — ликованье, и пенье, и пляс. За мудрой Синдохт отрядил он послов И много сказал ей приветливых слов. «Подруга премудрая, — молвил он ей, — ⁷⁷⁰⁰ Рассеяна тьма светлой мыслью твоей. Тобою с героем союз заключен, Владыки приходят к нему на поклон. Сумела ты делу начало найти, Не хуже сумей до конца довести. Всё сделай, как должно: тебе вручены Венец, и престол, и богатства казны». Синдохт, эти речи услышав, к себе Вернулась и весть принесла Рудабе: «С тобою увидится скоро твой друг, ⁷⁷¹⁰ Избранник достойный, любимый супруг. Коль дева и витязь скромны и чисты, Задеть их не может рука клеветы. Ты к цели упорно, стремительно шла, И счастье желанное ты обрела». Ей дочь отвечала: «О лучшая мать, Достойная всюду хвалу пожинать! Мой светоч, внемли славословьям моим: Будь прах твоих ног изголовьем моим, Тебя да минуют и сглаз и беда, ⁷⁷²⁰ Пусть радость живет в твоем сердце всегда!» И с дочерью кончив беседу на том, Синдохт обратилась к убранству хором. Все блещет, и винные чаши горят, В них мускус, и амбра, и роз аромат. Широкий ковер разостлали сперва: Рубины — цветы, изумруды — листва. В другом было поле из жемчуга сплошь — За капли воды эти перлы сочтешь. Воздвигли в чертоге престол золотой; ⁷⁷³⁰ Работы китайской он был, не простой. Искусной резьбою он радовал взор. По золоту чистому хитрый узор Лучился алмазами, лалами цвел; То был драгоценный кеянский престол [244] . Как райская дева, к венцу убрана, Сияя волшебной красою, одна В покое, невеста как солнце блестит, И доступ в покой тот укромный закрыт. Украсился празднично Кабулистан, ⁷⁷⁴⁰ Блистателен, радужен, благоухан. Идет вереница индийских слонов, На каждом — богатый румийский покров. Сидят на слонах музыканты, певцы; Блистают на них золотые венцы. Готовится встреча гостям дорогим. Рабы в ожиданьи: приказано им Разлить благовония щедрой рукой, Вдоль улиц атлас разостлать дорогой, Дождем золотым долгожданных встречать ⁷⁷⁵⁰ И свежими розами путь усыпать.

244

Кеянский престол (тахт-е кейан), трон царей, царский вообще, а не только кеянидский.

[Заль приезжает к Саму]

Заль мчится, меж тем, нетерпения полн, Как птица в полете, как по морю челн, И радостно каждый встречает его; Везде ликованье, везде торжество. Вот криком бойцов оглашается даль: «Домой воротился наш доблестный Заль!». Предстал пред могучим воителем сын, В объятьях сжимает его исполин. Заль низко потом поклонился бойцу; ⁷⁷⁶⁰ Что видел и слышал, поведал отцу. Отец от рассказа душою расцвел И радостно с Залем воссел на престол. Рассказывать стал о Синдохт и, смеясь, Подшучивал развеселившийся князь. Сказал: «Из Кабула я принял посла. То женщина (имя — Синдохт ей) была. Вняв просьбе ее, произнес я обет, Что впредь причинять ей не стану я бед: Просила защиты, подмоги моей, ⁷⁷⁷⁰ И тут обо всем столковались мы с ней: О свадьбе владыки забульской земли С прекрасною девой кабульской земли; О том, что мы в гости отправимся к ним И жгучие горести их исцелим. Сегодня гонец ею прислан с утра: Мол, все приготовлено, ехать, пора. Что ж ей и Мехрабу в ответ мне сказать, Какие в посланье слова нанизать?» Речь Сама услышав, от радости пьян, ⁷⁷⁸⁰ Лицом, словно яхонт, зарделся Дестан, И вымолвил юноша пламенный тот: «Коль светлый твой разум уместным сочтет, О витязь, готовься дружину вести; Мы, следом скача, потолкуем в пути». На Заля взглянув, улыбнулся боец, Он понял, что сердцем изныл удалец, Что в мыслях его — дочь Мехраба одна, Что темною ночью нет бедному сна. Сам отдал приказ, и гремит барабан, ⁷⁷⁹⁰ Разобрана ставка, снимается стан, И посланный мчится от богатыря — Обрадовать вестью Мехраба-царя: Сказать, что в пути первый витязь страны, С ним доблестный Заль, и бойцы, и слоны. К Мехрабу посланец примчался; что знал, Что видел и слышал, он все рассказал. От радости вспыхнул отец Рудабе, Возносит он благодаренье судьбе, Литаврам и трубам велит он играть. ⁷⁸⁰⁰ Нарядней фазана кабульская рать. На спинах слонов, дух людской веселя, Запели певцы... Стала раем земля. Сверкая на солнце, в лазурь вознесен Рой пурпурных, желтых, лиловых знамен. Запела свирель, трубы грянули в лад, Звенят бубенцы и кимвалы гремят. Не сразу поймешь, то ли страшный здесь суд, То ль шумно-веселое празднество тут. Завидев храбрейшего мужа земли, ⁷⁸¹⁰ Царь, пеший, к нему поспешил издали. Обнялся с Мехрабом Забула глава, От сердца промолвил привета слова. А тот исполину хвалу воздает, Восславлен и доблестный Заль в свой черед. И снова Мехраб на спине скакуна — Сказал бы, взошла над горою луна. Венчает он Заля венцом золотым. Алмазным сиянием сплошь залитым. В пути вспоминая прошедшие дни, ⁷⁸²⁰ Ликуя, Кабула достигли они. За трелью звенит серебристая трель, Запели и лютня, и ченг, и свирель. Сказал бы, и двери и стены поют. . . Сияет страна, словно райский приют. Игривы, ретивы, бегут скакуны, И гривы их мускусом умащены. Выходит Синдохт из дворцовых дверей, И триста рабынь опоясанных с ней, И каждой фиал ослепительный дан, ⁷⁸³⁰ И в каждом — жемчужины, мускус, шафран. Бросали они самоцветы гостям. Звучали хвалы и приветы гостям. Кто в празднестве этом участвовал, тот Ушел, осчастливлен обильем щедрот. К Синдохт обратился с улыбкою Сам: «Когда же невесту покажешь ты нам?». Ответ был: «Достаточно ль дар твой велик, Чтоб солнца увидеть сияющий лик?» «Что хочешь, — воитель ей молвил в ответ, — ⁷⁸⁴⁰ Потребуй, отказа ни в чем тебе нет. Венцом и престолом, казной и страной Владеть вам отныне совместно со мной». И входят они, ликованья полны, В покой светозарный невесты-весны. Сам, кинув на ту луноликую взгляд, На месте застыл, изумленьем объят; Как славить прекрасную деву, не знал, И даже ее созерцать не дерзал. С Мехрабом он тут заключил договор, ⁷⁸⁵⁰ Как людям обычай велит с давних пор. На трон молодых усадили вдвоем, Рубиновым их окропили дождем. Венец лучезарный надет на царя; Невесту алмазы венчают, горя. Прислужники списки сокровищ внесли. Что юной царевне в приданое шли. Так много их было, что уху навряд Под силу б их выслушать было подряд. Дивился сокровищам Сам—великан ⁷⁸⁶⁰ Твердя в изумленьи: «О правый Йездан!» Неделю потом веселились они, За кубками сидя и ночи и дни. Чертог озаренный сияет, как рай; Ликуя шумит торжествующий край. Пируют семь дней, семь ночей до зари Дестан со своей сладкоустой пери. Из княжьих палат во дворец перешли, Еще три недели в пирах провели. У входа построились витязи в ряд, ⁷⁸⁷⁰ На них золотые запястья горят. В день месяца первый, клич кликнув бойцам, В Систан с ними двинулся доблестный Сам. Дестан, проводив исполина-вождя, В весельи неделю еще проведя, На спины верблюдов шатры взгромоздил, Царевну-луну в паланкин усадил. Синдохт и Мехраба с родными в Систан Повез он, большой снарядов караван. С весельем в сердцах и с обильем даров, ⁷⁸⁸⁰ Хвалу воздавая владыке миров, Полуденной вскоре достигли земли, Сияя, с зарею в столицу вошли [245] . Сам-витязь вином, пламеневшим, как лал, Три дня и три ночи гостей угощал. В Забуле оставив Синдохт с Рудабе, Владыка в Кабул воротился к себе. А Сам-богатырь бремя княжьих забот Дестану вручил и собрался в поход. К далекому Западу, в Кергесаран ⁷⁸⁹⁰ Свой стяг величавый помчал великан, Сказав на прощанье: «Во власть мне даны Там земли, да вряд ли они мне верны. На них Менучехром дана с давних дней Мне грамота — мол, управляй и владей. Опасности в Мазендеране нас ждут, Издревле там яростных дивов приют. О, Заль мой, тебе я вверяю дворец, И княжеский сан, и престол, и венец». Единоударный повел рвою рать, ⁷⁹⁰⁰ С подругой Дестан продолжал пировать; Возвел Рудабе на престол, и чело Венцом ей украсил, сиявшим светло.

245

Здесь в оригинале непередаваемая внутренняя рифма: светозарный, победоносный — фируз и полуденная земля Нимруз (другое название Систана).

[СКАЗ О РОЖДЕНИИ РОСТЕМА] [246]

Шли дни, за неделей неделя текла, Подобная тополю плод понесла. Поникла царевна-весна от тревог, От тяжких страданий в ней дух изнемог. Томилась во мраке бессонных ночей, Кровавые слезы лила из очей. И все тяжелел с каждым днем ее стан, ⁷⁹¹⁰ И розовый лик пожелтел, как шафран. «Душа моя! — молвила мать Рудабе, — Что сталось с тобой? Нет лица на тебе». Ей дочь отвечала: «Я ночью и днем Стенаю, расставшись с покоем и сном. Столь тяжкая мука меня извела, Что трупом живым ты б меня назвала. Должно быть, конец мой подходит. Страшусь: От бремени тяжкого не разрешусь». Без сна, обливаясь потоками слез, ⁷⁹²⁰ Промучиться так до родин ей пришлось. Казалось, растет в ее чреве скала, Иль плод из железа она зачала. Сознанье ушло от нее, наконец. Наполнился воплем дестанов дворец. Синдохт обезумевшей слышался крик; Рвала она кудри, терзала свой лик. Дестан удрученный, услышав едва, Что сникла на тополе дивном листва, Вошел, рокового исхода страшась, ⁷⁹³⁰ В тревоге ручьи проливая из глаз. Вопили прислужницы над Рудабе И волосы в горе рвали на себе. Тут Заль поразмыслил, доверясь уму, И это дало облегченье ему. Припомнил Симорга, и добрую весть Печальной Синдохт поспешил он принесть. Внести повелел он жаровню в чертог И кончик пера благодатного сжег. Внезапная тьма облекла небосвод: ⁷⁹⁴⁰ Могучая птица слетела с высот, Как туча, что ливень жемчужный струит, — Усталое сердце отрадой поит. Заль птице Симоргу отвесил поклон, Ее славословил восторженно он. Промолвил Симорг: «Этот страх отчего? И влага у льва на глазах отчего? Узнай, ясноликая эта заря Родит тебе славного богатыря. Пред доблестным тигры лизать будут прах, ⁷⁹⁵⁰ На темную тучу нагонит он страх. Лишь крикнет он, лютому тигру грозя, Тот рухнет, в бессилии лапы грызя. Лишь плечи могучие он развернет, Лишь палицей тяжкою грозно взмахнет — Сильнейших бойцов, сокрушающих сталь, Мгновенно повергнет он в страх и печаль; В совете мужей прозорливый, как Сам, На поле борьбы угрожающий львам, Метать будет копья, как перышки, он, ⁷⁹⁶⁰ Осанкой — как тополь, а силой — как слон. На свет не как все он родится, но так, Как будет угодно Подателю благ. Вели принести закаленный клинок, Пусть опытный делу поможет знаток. Красавицу крепким вином опьяни, От сердца тревогу и грусть отгони. Увидишь, как ловко рука мудреца Сумеет извлечь удальца из ларца. Он чрево прекрасной ножом рассечет, ⁷⁹⁷⁰

Но боль до сознанья ее не дойдёт. Исторгнет он львенка, и кровь под рукой Из раны горячею хлынет рекой. И то, что разрезал, он тут же зашьет, И сбросишь ты страха и горести гнет. Взяв мускус, его истолки в молоке С травой, что тебе укажу; в холодке Просушишь ту смесь и получишь бальзам. Им бережно рану омоешь ты сам, И после пером прикоснешься ты к ней — ⁷⁹⁸⁰ Её исцелишь благодатью моей. Ты должен безмерно душой ликовать, Йездану усердно хвалу воздавать. Он сына такого тебе ниспошлет, Который прославит свой доблестный род. Будь счастлив и сердце избавь от забот! Твой отпрыск немало плодов принесет». Перо обронил он и к сумраку туч Стремительно взмыл, величав и могуч. Заль чудо-перо подобрать поспешил ⁷⁹⁹⁰ И все по совету Симорга свершил. Меж тем, все вокруг в ожиданьи стоят, И каждый трепещет, боязнью объят. И кровь проливает Синдохт из очей: Когда же ножом извлекали детей? Явился искуснейший в деле своем Мобед; Рудабе одурманив вином, Он чрево прекрасной рассек без труда, Ребенка слегка повернул и, вреда Ему не доставив, наружу извлек, ⁸⁰⁰⁰ Кто чуду такому поверить бы мог [247] ? Дитя-великан появилось на свет, Красой затмевавшее солнечный свет. И каждый глядит на него, изумлен: Где видан ребенок, могучий, как слон? Часы, между тем, за часами летят, Спит крепко красавица сутки подряд. Сеченье искусно зашили, на шрам Затем наложили целебный бальзам, ⁸⁰¹⁰ Но вот пробудилась от тяжкого сна И взоры к Синдохт обратила она. Все стали Йездану хвалу воздавать. Дарами осыпана юная мать; Младенца несут показать ей скорей, И словно раскинулось небо над ней. Он лилий белее, румянее роз, Он за день, как за год иные, подрос. И мать просияла, дитя увидав, Величье державное в нем угадав. «Конец, — прошептала, — страданиям всем...» ⁸⁰²⁰ И тотчас младенца назвали Ростем [248] . Шыот куклу атласную, ростом с него [249] , С рожденного только что львенка того. Собольими шкурками корпус набит, И солнце у куклы на лбу, и Нахид. И львиные когти у ней, и дракон На реющем знамени изображен. Под мышкой торчит боевое копье, В руках булава и узда у нее. И вот уже кукла в седле, и за ней ⁸⁰³⁰ Несутся бойцы, погоняя коней. Когда же все эти дела чередой Свершились, как учит обычай седой, С известьем посланец помчался вперед; Дирхемами весь оделили народ. И куклу, искусного мастера труд, В Забул к именитому деду везут. И розы на празднествах шумных цвели [250] С кабульской земли до забульской земли. На каждой поляне свирель и вино, ⁸⁰⁴⁰ Поющих и пляшущих всюду полно. Свет счастья Мехрабу чело озарил, В Кабуле он всех бедняков одарил. От края до края забульской страны Все праздник справляют при звоне струны, Не глядя, кто званием мал, кто высок, Едины, как с крепкой основой уток. Вот куклу-дитя, наконец, довезли И к витязю Саму в хоромы внесли. Увидев, какой ему дар привезен, ⁸⁰⁵⁰ Герой встрепенулся, восторгом пронзен. Воскликнул он, радостью душу пьяня: «Видать по всему, что младенец в меня! Будь кукле по пояс, и то, ведь, до туч Дотянется он — беспримерно могуч». Он вестника радости тут же призвал И золота груду ему даровал. Литавры у княжьего замка гремят, И площадь одета в роскошный наряд, И сплошь разукрашен, как витязь велел, ⁸⁰⁶⁰ Сегсара и Мазендерана предел. На руде играют для богатыря, Пирует он, бедным дирхемы даря. Неделе веселья подходит конец, Прославленным витязем призван писец И вот уж ответ на посланье готов, Украшен узорами райских цветов. Вначале хвалу исполин воздаёт Творцу за счастливый судьбы поворот; Восславлен им далее Заль молодой, ⁸⁰⁷⁰ Разящий булатом, копьем, булавой; И нового славит он богатыря, В ком доблесть героя, величье царя. Писал он: «Смотри, не жалея труда, Младенца лелей, охраняй от вреда! Как часто, бывало, и ночью, и днем Владыку миров я молил об одном — Чтоб внука могучего, деду подстать, Глазам моим старым он дал увидать. Отныне мы плечи расправим, мой сын, ⁸⁰⁸⁰ Да будет судьбою храним исполин!» Несется гонец, конь его быстроног, И вот пред гонцом уж Дестана чертог. Поведав, как встретил его великан, Какою был радостью тот осиян, Он тотчас Дестану посланье вручил, Седого отца назиданье вручил. От этих сердечных родительских слов Стал радостен Заль, предводитель бойцов. В нем сердца восторг еще больше возрос, ⁸⁰⁹⁰ Он гордую голову к небу вознес. Как было начертано, жизнь потекла. Над тайнами рока рассеялась мгла. Рос львенок — подстать дивной силе его Десяток кормилиц кормили его. Как время пришло от груди отлучать И к мясу и хлебу его приучать, Стал блюд пятьдесят поедать он зараз. На те чудеса все глядели, дивясь. Годам к девяти, словно мощный платан, ⁸¹⁰⁰ Поднялся Ростем. Строен был его стан, Глаза — словно звезды, сияло чело, И это сияние взоры влекло. Осанкою, разумом, ликом своим Казался он витязем Самом самим.

246

Ростем, сын Заля и Рудабе — основной и любимый герой народных сказаний. С подвигами Ростема связана вся былинно-эпическая часть «Шахнаме».

Имя Ростема в Авесте не встречается, но этимологически может быть возведено к сочетанию авестийских корней raoda — «стан», «облик» и tahma — «сильный». Общее значение имени — «мощный» (обликом), «могучий», с чем полностью сопоставляется основной эпитет Ростема в «Шахнаме» — «техемтен» («мощнотелый»). 

Мы имеем пехлевийские прототипы имени Ростем Rotastahm и даже Rodas-tam-i Dastan. Почему же нет прямого сопоставления с авестийским именем?

Это может быть объяснено недоразумением: одна и та же графема могла быть прочтена и как Ростем и как Заешм.

Заешм (в «Шахнаме» — Задшем) по преданиям — потомок Тура, дед Афрасиаба (в частности именуемый Табари прямо Рустамом!). Неудивительно, что в эпосе тюркских народов Ростем иногда выступает как защитник Турана в борьбе с Ираном. С другой стороны, то же имя Заешм в преданиях носит Нариман — прадед Ростема.

247

Здесь Фирдоуси дал точное описание хирургической операции, известной под названием «кесарево сечение», и произведенной по указанию Симорга «под наркозом» (опьянение вином).

248

В подлиннике непереводимая игра созвучных слов: «(Рудабе) воскликнула: берастам — освободилась, кончилась мука, и мальчику

дали имя Ростем (ростам)».

249

Эпизод с куклой, хотя и отражает возможный обычай, все же возбуждает сомнения. Скорее всего — поздняя интерполяция.

250

Дословно: «устроили праздник в голестане».

[САМ ПРИЕЗЖАЕТ ПОВИДАТЬ РОСТЕМА]

Сам-витязь услышал, душой просветлев, Что стал сын Дестана могучим, как лев. Все чуду такому дивились не зря: Кто видывал отрока-богатыря? И дрогнуло сердце у Сама: ему ⁸¹¹⁰ Хотелось на внука взглянуть самому. Назначил над войском главу, и скорей — В дорогу с почетной дружиной своей. Любовь его к сыну Дестана влекла, До самого Забулистана влекла. И вот уж литавры в Забуле гремят, От рати несметной земля — что агат. Навстречу желанному гостю вдвоём Заль вышел с Мехрабом, кабульским царем. Бряцание меди, и грохот, и гам, ⁸¹²⁰ Возносятся клики бойцов к облакам, От кряжа до кряжа раскинулся строй, Сомкнулись щиты желто-красной стеной. Взревели слоны, ржанья конского звук Разнесся на многие версты вокруг. Шагает пред войском воинственный слон, На нем золотой возвышается трон. На троне сидит молодой великан — Сын Заля, — осанкою — стройный платан, В богатом венце, в золотом кушаке, ⁸¹³⁰ С мечом, со щитом, с добрым луком в руке. Увидев могучего издалека, Сам-витязь рядами построил войска. Дестан и кабульской земли властелин, Мужи, убеленные снегом седин, Все спешились и, поклонясь до земли, Воителю Саму хвалу вознесли. От счастья у Сама лицо — что заря: Увидел он отрока-богатыря, Увидел он львенка верхом на слоне. ⁸¹⁴⁰ Любуется витязь, и сердце — в огне. Слона подвели к нему ближе; юнца Он видит на троне, в сияньи венца. Торжественно внука приветствует дед: «О лев, о воитель, живи много лет!» И низко склонившись пред дедом затем, Такое сказал ему слово Ростем: «Храбрейший из витязей, славься весь век! Ты — ствол исполинский, а я — твой побег. Знай, раб твой покорный томится тоской, ⁸¹⁵⁰ Не создан я негу вкушать и покой. Броню бы мне, шлем, да седло, да коня! Все мнится, оружье в руках у меня. Врагов ненавистных крушить я готов Во славу святого Владыки миров. В тебя, богатырь, удался я лицом, Быть может, таким же взрасту удальцом». Затем он сошел со слона и, склонясь, Приблизился. Взял его за руку князь И долго в глаза и чело целовал, ⁸¹⁶⁰ И каждый, взирая на них, ликовал. Помчались, беседу ведя, в Гурабе [251] , Веселья полны, благодарны судьбе. Блистает в чертоге престол золотой, И витязи шумной пируют толпой. Уж месяц истек — все пиры, что ни день, Забыты труды, всюду нега и лень. Повсюду звенит упоительный руд, Повсюду ликуют и песни поют. И справа на троне — могучий Дестан, ⁸¹⁷⁰ А слева — Ростем, молодой великан. Меж ними — Сам-витязь, и вьется пестро На княжьей короне Хомая перо. Могучим Ростемом любуется дед, Твердя в восхищеньи: «Великий Изед!» Невиданный рост; как стальная, рука, Стан тонок и строен, а грудь широка. И сила верблюжья в могучих ногах. Как яростный лев, нагоняет он страх. Таков он по силе, величью, уму, ⁸¹⁸⁰ Что в мире не сыщешь подобных ему. Сам Залю сказал: «Поколений за сто Я думаю, вспомнить не мог бы никто, Чтоб вынуть сумели из чрева дитя, Спасение в средстве таком обретя. Симоргу стократно хвала и привет! Сей путь указал ему правый Изед. Мы будем вином опьяняться всю ночь,— Печали с вином состязаться невмочь. ⁸¹⁹⁰ Все движется в мире, таков уж закон: Кто старится, кто лишь сегодня рожден». И пили они, опьяняясь вином, Сперва за Ростема, за Заля потом. Столь много напитков Мехраб проглотил, Что первым из первых себя ощутил. Он молвил: «Кто в мире внушил бы мне страх! Что Заль мне, что Сам, что владетельный шах! Ростем, да скакун мой, да меч мне оплот — Тень бросить и туча на нас не дерзнет. ⁸²⁰⁰ Зохаков закон снова мир покорит. Пыль черная встанет от конских копыт [252] . Оружье ковать для Ростема велю!» Такие он речи держал во хмелю. Смеялись и Сам и Дестан без конца, Мехрабовой шуткой потешив сердца. Настал новый месяц, и Сам поутру [253] С дружиной вернуться решил ко двору. Собрался воитель и в путь поспешил, Дестан с ним один переход совершил. И деду, спешившему в Мазендеран, ⁸²¹⁰ В печали сопутствовал внук-великан. Сам вымолвил Залю: «О, сын дорогой! Ты жизнью живи справедливой, благой. Ищи не богатств, а познанья, будь прям, Душой неподкупной будь верен царям, Стезею Йездана, что вечно светла, Ты шествуй, чуждаясь неправды и зла. К сокровищам бренным не должен ты льнуть; И в сердце таким же, как с виду, ты будь. Заветы отцовские свято блюди, ⁸²²⁰ С дороги прямой никогда не сходи. А я уже чую, скажу не тая: Срок близится, жизнь догорает моя». Тут крепко он обнял детей дорогих, Прося не забыть наставлений благих. В поход призывая, забили в кимвал, Трубач на спине у слона заиграл. На запад направился доблестный муж, Мудрец, наделенный чистейшей из душ. Два чада с ним, слезы струя из очей, ⁸²³⁰ В груди сберегая всю мудрость речей, Шли три перехода. Тут, с ними простясь, Свой путь продолжал опечаленный князь. А сын его, доблестью славный Дестан, С дружиной вернулся в родимый Систан. С могучим Ростемом с утра до темна Блаженствовал витязь за чашей вина.

251

Гурабе — по-видимому, населенный пункт или замок, где, по преданию, находилась семейная усыпальница предков Ростема.

252

Перевод строки подлинника: бепай машк-е сара конам хак ра, т. е. «ногами изотру землю так (мелко), как растирают мускус».

253

В оригинале сложнее: сар-е мах-е ноу хормоз аз мехр мах, т. е. «в начале нового месяца, в день Хормоза (1-го дня) месяца Мехр».

[РОСТЕМ УБИВАЕТ БЕЛОГО СЛОНА [254] ]

Однажды в саду благовонном своем, Сидели они, услаждаясь вином, И с ними под звон сладкозвучной струны ⁸²⁴⁰ Друзья пировали, веселья полны. Немало вина, что сверкало, как лал, Испили; у каждого мозг запылал. Заль-Зер дал Ростему отцовский совет: «Мой сын именитый, очей моих свет! Своих удальцов награди пощедрей, Обрадуй подарками богатырей». Коней аравийских им роздал Ростем, Уборы и золото дал, и затем Окончилось пиршество. Рады дарам, ⁸²⁵⁰ Мужи-удальцы разошлись по дворам. Обычаю следуя, князь на покой Тотчас удалился в ночной свой покой. И следом Могучий, вином опьянен, Направился к ложу, где ждал его сон. Улегся, и сон его тотчас настиг. Внезапно у двери послышался крик. Кричали, что с цепи сорвавшийся вдруг, Слон княжеский все сокрушает вокруг. Могучий, при этом известьи вскипев, ⁸²⁶⁰ В груди ощущая воинственный гнев, Тяжелую палицу деда рывком Схватил и к дверям устремился бегом. Сбежались прислужники богатыря И путь заградили ему, говоря: «Коль двери откроем, что скажет нам князь? Ведь нас покарает он всех, осердясь. Средь ночи сорвавшийся буйствует зверь; Пойми, выходить неразумно теперь». Взъярился Могучий при слове таком. ⁸²⁷⁰ Сказавшего так он хватил кулаком, Что с плеч голова покатилась, как мяч. Тогда на других напустился силач. В смятении все разбежались пред ним; Он к выходу ринулся, неукротим, И, палицей стукнув, засов раздробил — Под силу подобный удар ему был. Как вихрь он летит, на плече булава, От ярого гнева в огне голова. Навстречу громадине бег устремил, ⁸²⁸⁰ Грозя и рыча, как рокочущий Нил. Горою ревущею слон наступал, Прах темный, казалось, под ним закипал. Увидел своих именитых стрелков, Бегущих, как овцы от стаи волков, И гневом, как яростный лев, обуян, Бестрепетно встретил слона великан. Едва увидал его бешеный слон, Горой на противника ринулся он, И хобот поднялся, готовый крушить, ⁸²⁹⁰ Отважного отрока жизни лишить. Гиганта-слона изо всех своих сил Ростем булавою огромной хватил: Гора Бисотун задрожала пред ним [255] . Поверженный мощным ударом одним Слон рухнул и замер, а юный храбрец Довольный вернулся к себе во дворец. Уснул он. Когда на востоке возник, Что образ красавицы, солнечный лик, До Заля дошло, что Ростемом сражен ⁸³⁰⁰ Огромный охваченный бешенством слон, Что дедовской палицы взмахом одним Могучий мгновенно расправился с ним. Услышал про это Забула глава, В ответ говорит он такие слова: «Жаль, право, слона! Как бушующий Нил, Бывало, в сраженьях он грозно трубил. Не раз он враждебную целую рать Одним нападеньем умел разметать. Всегда побеждал он в боях — между тем, ⁸³¹⁰ Его опрокинул сын Заля, Ростем». И первенца после призвав своего, Погладил он голову, плечи его И молвил: «О львенок, исполненный сил! Ты грозные когти уже отрастил. Уже отличился отвагой в борьбе. Не сыщется в мире подобных тебе. Пока не прославлен ты громкой молвой, — Тая от противников замысел свой, За кровь Неримана спеши отомстить, ⁸³²⁰ К вершинам Сепенда скачи во всю прыть [256] . Твердыню увидишь там: даже орла

254

Исходя из старых рукописей, этот популярный эпизод представляется сомнительным. Возможно позднейшая вставка.

255

Гора Бисотун — массивная скала с знаменитой высеченной на ней клинописной надписью Дария I (Бисотунская, или Бехистунская надпись). Бисотун (букв, «без колон») — это позднейшее народное осмысление древнего названия скалы Bhagastana, по-видимому в первоначальном значении «место богов» (Bhaga — податель благ, Бог).

256

Сепенд — гора, упоминаемая и в Авесте и в пехлевийских источниках. Этимологически связана с именем Исфендиара — Спенто-дата, Спендад.

Ростем убивает белого слона.

С литографированного бомбейского издания поэмы.

Над нею поднять не могли бы крыла. В четыре фарсанга она вышиной, В четыре фарсанга она шириной. Хранит эта крепость границы страны, Где рощи душисты и нивы тучны. Там залежи злата, обильна вода, Там жителей много, несчетны стада. Все злаки взрастил там Владыка миров, ⁸³³⁰ Там самых искусных найдешь мастеров. Но крепость имеет единственный вход: Ворота огромные, как небосвод. Боец Нериман, первый в мире герой [257] , По воле царя Феридуна войной На эту твердыню когда-то пошел; На подступах к ней он погибель нашел. Уловки и хитрости в ход он пускал, Сражаясь и ночью и днем среди скал. И долгие годы тянулась война. ⁸³⁴⁰ Дружиною витязя осаждена, Не дрогнула крепость, ему не сдалась, И сброшенным камнем повержен был князь. Лишенная военачальника рать, Скорбя, повернула от крепости вспять. Войною насытясь, пал доблестный лев. Сам-витязь, от вести такой побледнев, Стал биться в печали, крича и стеня. Рыдал он все горестней день ото дня. Семь траурных дней миновало, и вот ⁸³⁵⁰ С бойцами собрался он в дальний поход; Пустыней, вдали от проезжих путей, К Сепенду помчался с дружиной своей. Шли годы, немалый там пробыл он срок, Но в сердце твердыни проникнуть не смог. Она не сдалась, не открыла ворот. В довольстве жил горного края народ. В припасах бойцы не нуждались ничуть, Хоть годы к твердыне отрезан был путь. Вернулся надежду утративший Сам, ⁸³⁶⁰ За гибель отца не отмстивший врагам. Теперь, сын мой милый, настал твой черед, Уловку пустить тебе надобно в ход. Туда, в добрый час, караван бы пригнать, Да так, чтоб дозорным тебя не узнать. Проникнуть бы только в Сепенд, и тогда Нечистых с земли ты сметешь без следа. Пока еще слух не гремит о тебе, Быть может, победу одержишь в борьбе». Ответил Ростем: «Повинуюсь, иду. ⁸³⁷⁰ Я живо сумею поправить беду» Заль молвил ему: «Сын, внимателен будь, Все сделать, как я говорю, не забудь. Готовь караван и к Сепенду пустись, А сам караванщиком ты нарядись. Верблюдов навьючь только солью одной, А имя свое знаменитое скрой. Соль в городе том — самый ценный предмет, Товара желанней для жителей нет. Уж многие годы их пища пресна: ⁸³⁸⁰ Из крепости выход закрыт издавна. Навстречу к вам, соли завидя вьюки, И юноши ринутся, и старики». Речь выслушав, отрок воинственный тот Готовиться начал в далекий поход. Взяв палицу, Сама могучего внук Вложил ее в солью наполненный вьюк. С собою он взял приближенных бойцов, Недремлющих, быстрых умом храбрецов. В поклаже укрыл снаряженье мужей ⁸³⁹⁰ Могучий Ростем, украшенье мужей; И, весел, коварному замыслу рад, — Помчался, ведя за собою отряд. Дозорный, прибывших заметив с высот, К начальнику рати поспешно идет И молвит: «Подходит сюда караван, Везущий купцов из неведомых стран. Коль спросишь меня, чем они гружены — Сдается, вьюки у них солью полны». Начальник послал одного из бойцов ⁸⁴⁰⁰ Главу каравана найти средь купцов. Велел он гонцу: «Что везут, расспроси, И тотчас известье сюда принеси». И тот полетел, как степной ураган, Туда, где Ростема стоял караван. «Вожатый! — сказал он, примчась впопыхах, — Какие товары везешь во вьюках? К начальнику рати помчусь я сейчас, Вернувшись, тебе передам я приказ». На это ему отвечал исполин: ⁸⁴¹⁰ «Вождю именитому здешних дружин От нашего имени молвить изволь: Вся наша поклажа — одна только соль». И в крепость дозорный летит во всю прыть. Спешит он начальнику так доложить: «Знай, тот караван, что стоит под стеной, О витязь, гружен только солью одной». Вождь крепости с места вскочил, торжество В тот миг отразилось на лике его. Велел отодвинуть тяжелый засов, ⁸⁴²⁰ В ворота впустить караван и купцов. Воинственный витязь услышал о том И начал по горной дороге подъем. Когда с караваном достиг он ворот, Тотчас же навстречу сбежался народ. Представ пред начальником, витязь сперва Ему и вельможам привета слова Промолвил и тут же поднес ему в дар Отличную соль, драгоценный товар. Ответил начальник: «Живи много лет, ⁸⁴³⁰ Блистая, как месяц, как солнечный свет! Приму с благодарностью дар твоих рук, О добрый юнец из йездановых слуг!» Пришел на базар богатырь молодой, За витязем — весь караван чередой. Тотчас же за солью народ набежал; Мужчины и жены спешат, стар и мал; Кто деньги несет, кто убор дорогой, И с солью идут беззаботно домой. День гаснет, ночная надвинулась темь; ⁸⁴⁴⁰ В бой двинул мужей быстрорукий Ростем; Во мраке к начальнику крепости вмиг С бойцами своими Могучий проник. С вождем именитым, опомнясь едва, Вступил в поединок твердыни глава. Могучий ударил его булавой — И тот словно в землю ушел головой. Все войско сбежалось,услышав о том, И ринулось в жаркую битву с врагом. И мрак от булатных клинков запылал, ⁸⁴⁵⁰ От крови земля пламенела, как лал. Багряные волны струились, горя, — Сказал бы, низринулась с неба заря. Могучий арканом, мечом, булавой Бойца за бойцом разлучал с головой. Когда же луч солнца, сверкнув, осветил Весь мир от земли до небесных светил — Немой и безлюдною крепость была, Лишь грудами всюду валялись тела. Воители все уголки обошли ⁸⁴⁶⁰ И всех перебили, кого ни нашли. Могучий, шагая укромной тропой, Гранитный чертог увидал пред собой. Вход в здание наглухо зодчий закрыл — Железную дверь для того смастерил. Ту дверь исполин булавой сокрушил, Проникнуть в заветный чертог поспешил, Высокие своды увидел, и что ж Под ними? — Динары блестящие сплошь. Ростем, устремив на сокровища взгляд, ⁸⁴⁷⁰ Губу прикусил, изумленьем объят [258] . Сказал он своим именитым бойцам: «Кто мог бы поверить таким чудесам! Уже в рудниках, верно, золота нет, Исчез в океанах, знать, жемчуга след. Сносили, как видно, все клады сюда, Копили их здесь за годами года».

257

В оригинале: Нериман, который «похитил мяч у смелых» — (термины игры в поло), т. е. выиграл = победил отважных противников.

258

Характерный для многих народов Востока жест, выражение крайнего удивления.