Чтение онлайн

на главную

Жанры

Шрифт:
[СМЕРТЬ ТУРА ОТ РУКИ МЕНУЧЕХРА]
Лишь ясного дня половина прошла, 4080 Открыли совет, преисполнены зла, Два брата, утративших сон и покой; На черной сошлись они мысли такой: «Как только стемнеет, ворвемся в их стан, Кровавый вокруг забурлит океан». Лишь ночью сошедшей отогнан был день И землю окутала мрачная тень, Два низких злодея построили рать, Пылая желаньем ночь крови начать. Дозорные, тотчас об этом узнав, 4090 К царю Менучехру помчались стремглав, Про умысел злой рассказали ему, Чтоб зорко глядел он в полночную тьму. Владыка, прислушавшись к этим речам, Готовиться начал к сражению сам: Оставил с Кареном всю пешую рать, И место засады помчался искать. С собой тридцать тысяч он взял верховых, Испытанных в жарких делах боевых. Он место, что нужно им было, нашел, 4100 Воителей полными пыла нашел. Стемнело, и Тур с сотней тысяч бойцов Помчался, к решительной схватке готов. Они подбирались, храня тишину, Тяжелые копья подняв в вышину. Добравшись, увидели рать на ногах И стяг, вознесенный злодеям на страх. Одно оставалось им: ринуться в бой — И строй устремился на вражеский строй. От пыли сражения — в воздухе мгла, 4110 Но молнию сталь среди мрака зажгла, И все засверкало, как яркий алмаз; Сказал бы, пылает земля, раскалясь. А в воздухе — свист, и при вспышках огня Булат о булат ударяет, звеня. Покинул засаду и царь: с двух сторон Убийце к спасению путь прегражден. Узду натянул он и вспять повернул. Пронесся над степью смятения гул. Но царь Менучехр, жаждой мести зажжен, 4120 Как вихрь, устремляется Туру вдогон, И речь громовая простор потрясла: «Стой, гнусный убийца, исчадие зла! Срубил ты безвинную голову с плеч, — Не ждал, что настигнет возмездия меч!» Сталь спину пронзила убийце: упал Из рук ослабевших булатный кинжал. Виновника встарь совершенного зла Сорвал Менучехр с боевого седла, Его обезглавил, осиля в бою, 4130 А тело оставил добычей зверью. К дружине затем воротился он вскачь, Увидев начало побед и удач.
[ПИСЬМО МЕНУЧЕХРА ФЕРИДУНУ С ВЕСТЬЮ О ПОБЕДЕ]
Воитель письмо Феридуну послал, Превратности дней боевых описал. Вначале восславил он силой пера Творца справедливости, чести, добра: «Создателю благодаренье, хвала: Он — наша защита от горя и зла. Он светит в пути, утешает в беде, 4140 Он был и пребудет всегда и везде. Да славится шах Феридун на земле, Разящий булатом, с венцом на челе, Достойный над миром престол свой вознесть. Хранящий высокую веру и честь. Царит справедливость по воле его, Сама благодать на престоле его. Достигнув Турана, во славу твою Мы силы свои испытали в бою. Два дня протекли — бились трижды с врагом, 4150 В ночи и при светоче ясном дневном. К нам ринулся Тур под завесою тьмы, Засадою недруга встретили мы. Я знал, что ночной замышляет он бой, Увидев бессилье свое пред судьбой. В ту ночь было полным мое торжество, Остался лишь ветер в руках у него. Умчался он с поля сраженья, но вмиг На быстром коне беглеца я настиг. Пробил ему панцирь тяжелым копьем, 4160 И вихрем с седла его сбросил потом. Повергнут был наземь, как лютый дракон, И мной обезглавлен без жалости он. Всю мощь против Сельма теперь устремлю, Тебе же я турову голову шлю, Как сам он иреджеву голову встарь В ларце посылал для тебя, государь. Сразил он безжалостно брата-юнца, — Его покарал я по воле творца. Я душу исторгнул из тела его, 4170 В пустырь превращу я уделы его». Такие слова Менучехр написал И с вестником вихреподобным послал. Объятый смущеньем, помчался гонец; Как встретит его престарелый отец? Как шаху иранскому страшную весть И голову шаха туранского везть? Ведь сын, — пусть он умер, опутан грехом, — Все ж будет оплакан отцом-стариком. Грех слишком был тяжек,
не мог быть прощен,
4180 И внуком отважным Иредж отомщен. Стремительней бури примчался скакун, И голову Тура узрел Феридун. Простерся и благословенье Творца Призвал венценосный на подвиг юнца.
[ВЗЯТИЕ КАРЕНОМ КРЕПОСТИ ЭЛАНАН]
До Сельма дошло: разразилась беда, За тучами скрылась удачи звезда. И к крепости ближней он взор обратил, К твердыне, вознесшей главу до светил. Задумал укрыться он в крепких стенах, 4190 Превратностью рока повергнутый в страх. Меж тем размышлял Менучехр: «Воевать Раздумает Сельм. Верно, двинет он рать К стенам Эланана; про славу и честь Забыв, поспешит он в твердыне засесть. Твердыня коль станет приютом ему, Оттуда не выбить его никому: Ту крепость высокую — чудо земли — Из водных глубин колдовством вознесли. Обилие благ наполняет ее, 4200 И птица Хомай осеняет ее [172] . Мне путь ему должно отрезать: задам Работу теперь стременам, поводам». Карена, начальника воинских сил, Призвал он и в замысел свой посвятил. Тот, выслушав все, что сказал ему царь, Промолвил: «О доблестный мой государь! Коль дашь повеленье слуге своему, Отборное войско с собою возьму И недругу в крепость отрежу я путь. 4210 Ему от возмездия не ускользнуть. Дозволь, государь; Тура стяг боевой И перстень с печатью возьму я с собой. Уловку задумал я в дело пустить И тот неприступный оплот захватить. С отборной дружиной помчусь я в ночи, А ты, повелитель, про это молчи». Сказал Менучехр полководцу в ответ: «Бог в помощь тебе! Твой разумен совет» [173] . Бойцы под начало Карену даны — 4220 Шесть тысяч их, опытных в деле войны. Лишь ночь опустилась, глуха и черна, Кимвалы Карен водрузил на слона, Готовый с отважным отрядом своим Пуститься к высоким стенам крепостным. Ширую вверяя иранскую рать, Сказал он: «Мне должно от войска отстать. К начальнику стражи мгновенно примчась, Я перстень ему покажу и тотчас Проникну в твердыню и стяг подниму, 4230 Сверканием стали прорежу я тьму. А вам — наготове стоять за стеной, Призыв мой услышав, помчаться за мной». И в путь устремился Карен, а стрелки С могучим Шируем стоят у реки. Достигнув ворот, стал начальника звать, Тот вышел, увидел на перстне печать. «От Тура я послан,—промолвил Карен,— Приказ был: достигнув тех каменных стен, К начальнику стражи войди и скажи — 4240 Отныне, мол, сон и покой отложи. С посланцем моим заодно будь во всем, С ним стойте на страже и ночью и днем. Лишь войско придет Менучехра-царя И стяг кавеянский взовьется, горя, Вы вместе навстречу должны выступать; Быть может, враждебную сломите рать». Начальник, ту речь услыхав от гонца, При виде знакомой печати, кольца, Немедля ворота пришельцу открыл: 4250 Лишь явное видя, о скрытом забыл. Послушай, что молвил сказитель-дехкан: «Кто бдителен, тот распознает обман. Уметь подчиняться мы с вами должны, Но думать при этом и сами должны. Узнаем, где благо для нас, где печаль, Коль сможем предвидеть, заглядывать вдаль». Но был беззаботен твердыни глава, На веру он принял Карена слова. Один затаил в сердце умысел злой 4260 И слепо ему доверялся другой. Чужого родным не задумался счесть, Все отдал он — крепость, и душу, и честь. Говаривал сыну воинственный лев [174] : «О доблестный, рвешься ты в бой, осмелев. Но прежде чем ринуться — дело бойца Намеренья вражьи постичь до конца. Пришельца речам, как ни сладки они, Страшись доверяться в военные дни. Засады врага опасайся, умей 4270 Разгадывать суть лицемерных речей». Хоть знатен был витязь и духом велик, Но в замысел хитрый — увы! — не проник; Не смог он уловку врага разгадать, И мощную крепость был вынужден сдать. Наутро Карен, закаленный войной, Стяг поднял, сиянием схожий с луной, Иранским бойцам кликнул клич с вышины И знамя вознес над зубцами стены. Шируй, ослепительный стяг различив, 4280 К Карену-вождю поспешил на призыв, В ворота ворвался с дружиной своей И кровью венчал именитых мужей. Здесь — бьется Карен, там — отважный Шируй; Блеск стали, течение пенное струй, Вихрь огненный, мчащийся с разных сторон, Наездников крики и раненых стон... Уж солнце в зените, и видит оно, Что крепость и рать опустились на дно, И челн под водою последний исчез. 4290 Лишь дым пепелища встает до небес. Мир черною тучею заволокло... Там тысяч двенадцать бойцов полегло. Когда же светило ушло на покой, Стал город сожженный равниной пустой. Казалось, в реке вместо влаги — смола, А суша кровавой рекой потекла.

172

Хомай (Хома) — крупная хищная птица (гриф, кондор), живущая на вершинах гор, обычно на большой высоте. В народном представлении и в литературе тот, на кого упадет тень птицы Хомай, будет царствовать. Отсюда средневековый и современный термин хомайун (царственный). Хомай может быть сопоставлен с «Гамаюн — птицей вещей» русских сказок.

173

Данный бейт взят переводчиком из вариантов текста Вуллерса.

174

Эти бейты, как и стихи 4252—4256, представляют собой дидактическую вставку, интересную по своей форме басни-притчи. Аналогичные басни мы находим у Аттара, Сенаи, Дж. Руми, Саади и других позднейших эпиков классической литературы.

[НАПАДЕНИЕ КАКУЯ — ВНУКА ЗОХАКА]
Блестящей победою встретив зарю, Примчался Карен к Менучехру-царю. Поведал, какие свершил он дела 4300 И как его битва с врагом протекла. Приветствовал царь полководца тепло: «Да ввек не оставить коня и седло! Едва ты умчался, нагрянула рать, Враг новый пришел против нас воевать — Из внуков Зохака, что край наш терзал, — Какуй — я нечистого имя узнал [175] . Напал он на нас с сотней тысяч бойцов, Наездников знатных, стрелков-удальцов. В той битве и мы потеряли — увы! — 4310 Воителей десять, могучих, как львы. Сражаться и Сельм устремился, когда Пришла из Гухтганга та злая орда. Какуй — это яростный див, говорят, Чья сила в сраженьи не знает преград. Я в битве еще не проверил его, Своей булавой не измерил его. Коль ринется вновь на дружину мою — Схвачусь, испытаю, каков он в бою». «О мой повелитель! — Карен отвечал, — 4320 Кого не осилят твой меч и кинжал! Лев яростный если попался тебе, И тот изнемог бы с тобою в борьбе. Кто этот Какуй, чтоб о нем толковать! Противников нет тебе в мире подстать. Я, к разуму вновь обратившись теперь, Усердно за дело возьмусь, и поверь, На нас из Гухтганга далекого впредь Смельчак ни один не дерзнет налететь». На это сказал молодой властелин: 4330 «Заботы не должен нести ты один. Ты пробыл немало часов на коне; Устал ты — сменить тебя надобно мне. Черед ратоборствовать ныне за мной, А ты отдохни, о бесстрашный герой!» Лишь эти слова с менучехровых губ Слетели — мир дрогнул от рокота труб. При громе кимвалов копыта коней Пыль к небу вздымали, эбена черней. 4340 Ты скажешь, там душу клинки обрели, Там копья и палицы речи вели. Казалось, сплошным ястребиным крылом От стрел оперенных стал воздух кругом [176] . К руке прилипала меча рукоять, Уж кровь с облаков начинала стекать. Земля, словно море в час бури ночной, Вздымала волну за кровавой волной. Воитель Какуй, грозный клич испустив, Помчался вперед, словно яростный див. Навстречу ему Менучехр молодой 4350 С индийским клинком устремляется в бой. Так оба вскричали, что горным хребтам Не вынести: дрожь пронеслась по рядам. Ты скажешь — вот два разъяренных слона, И схватка меж ними начаться должна. Ударил Какуй Менучехра копьем, И дрогнул на шахе румийский шелом. Ударом железо пробил великан, Блеснул из-под панцыря царственный стан. Тут царь на врага налетел и сплеча 4360 Рассек ему панцирь ударом меча. Пока в небосводе, сияя светло, Палящее солнце в зенит не взошло, Как лютые львы, длили витязи бой, Прах черный мешая с кровавой струей. Когда же на солнце надвинулась мгла, Их ярость последний предел перешла. Наскучила битва царю — и бока Он стиснул гнедому, стальная рука Хватает Какуя за тесный кушак; 4370 Мгновенье, и в воздух приподнят смельчак, И сброшен с седла на горячий песок, И в грудь его острый вонзился клинок. Пал храбрый араб, злой судьбой осужден. В недобрый он час был, как видно, рожден.

175

Какуй — по преданиям, сын одной из дочерей Зохака от царя Феридуна.

176

В оригинале сказано «перо (крыло) коршуна» — каргас стрелы оперяли именно перьями коршуна.

[БЕГСТВО СЕЛЬМА И СМЕРТЬ ЕГО ОТ РУКИ МЕНУЧЕХРА]
Царь Запада горькую весть услыхал О смерти Какуя, и духом он пал. Угас у воителя пыл боевой, И кинулся ратников дрогнувший строй К твердыне заречной. Пред ними вода [177] , 4380 Челнов же не видно, исчезли суда. Путь заперт к убежищу, гибель близка. Примчались грозой Менучехра войска. Так много убитых легло на пути — Ни конным проехать, ни пешим пройти. Вскипел Менучехр, обуял его гнев. Он, вихрем на спину гнедого взлетев, Сняв панцирь с коня, между грудами тел, Пыль тучей вздымая, вперед полетел, И вскоре властителя Рума настиг. 4390 «Стой, жалкий злодей! — прозвучал его крик. — Ты брата убил, добиваясь венца, Зачем же бежишь ты, пугаясь венца? Несу я венец, и готов твой престол. Дал новый побег в прах поверженный ствол. Тебе Феридун строит новый дворец. Куда же ты мчишься, прими свой венец! Ты сеял — пришел созреванию срок: Отведай плоды, что принес твой росток. Коль это шипы — насаждал ты их сам; 4400 Коль шелка волокна — соткал ты их сам». Меж тем все быстрей погонял он коня, К врагу приближался быстрее огня; Догнал и занес закаленный булат, И надвое им рассечен супостат. Снес голову с вражеских плеч и ее Велел победитель воздеть на копье. Увидев размах богатырской руки, Пришли в изумленье двух ратей стрелки. Рать Сельма, как стадо, которое, вдруг 4410 Застигнуто вихрем, покинуло луг, Рассеялась; в чаще лесной и в горах Скрываться воителей вынудил страх. Тут избран был ими испытанный муж, Искусно владеющий речью к тому ж. Посланцем от войска он был отряжен. Представ пред владыкою, вымолвил он: «Тебе мы готовы усердно служить, Как ты повелишь, так и станем мы жить. Мы мирно трудились: кто стадом владел, 4420 Кто домом, посевами, садом владел. [Мы в бой не рвались, жаждой мщенья горя, — Пришлось уступить повеленью царя.] Мы шли не по воле своей воевать — Приказано было нам выставить рать, Мы преданы сердцем владыке царей, Склониться готовы пред волей твоей. Коль мстить пожелаешь — веди на убой. Знай, сил у нас нет состязаться с тобой. К тебе, всех дружин главари, мы пришли, 4430 Безвинны, бедою гонимы, пришли. Воздай нам теперь, чем угодно тебе; Как скажешь, так нашей решиться судьбе». Воззванью воителя с ясным умом Внимал победитель в раздумье немом. Он молвил: «Я мщенье повергну во прах, Чтоб добрую славу оставить в веках. Всё то, в чем дыханья изедова нет, Что вызвано злым Ахриманом на свет, Отброшу я прочь, о раздорах забыв. 4440 Пусть лютою злобой терзается див! Равно мне — мои неприятели вы Иль давние доброжелатели вы; Обязан победой своей небесам, Прощенье и милость я жалую вам. День правды взошел, ниспровергнуто зло, Убийств и жестокостей время прошло, В согласьи живите и будьте сильны, Снимите доспехи кровавой войны. Свободны от бедствий и чужды вражде, 4450 Закон, справедливость внедряйте везде. Какой бы отечеством ни был вам край, Туран, или Рум, или дальний Китай, — Все в мире и дружбе живя меж собой, Пребудьте покойны, довольны судьбой». И знатные громко хвалу вознесли Царю-правдолюбцу, надежде земли. Пред ставкой раздался глашатая крик: «Эй, витязи, каждый, кто сердцем велик! Теперь понапрасну не лейте вы кровь, 4460 Злодеям конец, не подняться им вновь». И стали стекаться к царю на поклон Китайские воины с разных сторон. Покорно пришла побежденная рать Пешенгову сыну оружие сдать [178] . Слагая доспехи, шел воинов ряд, И холм вырастал из сверкающих лат, Из шлемов румийских, индийских клинков — Всего снаряженья лихих седоков. Бойцов Менучехр от души обласкал, 4470 Для каждого сан по заслугам сыскал.

177

Видимо, река Тигр близ Вавилона, вероятная резиденция потомка Зохака.

178

Менучехру.

[ФЕРИДУНУ ПОСЫЛАЮТ ГОЛОВУ СЕЛЬМА]
Отправил он вестника-богатыря, Вручив ему голову Сельма-царя, С посланьем для славного деда; оно Рассказов воинственных было полно. Йездану хвалу Менучехр воздавал, Затем Феридуна-царя воспевал: «Да славится вечно Податель побед, От Коего сила, и доблесть, и свет, В Чьей власти и горе и счастье дарить, 4480 Кто в силах и скорбь и недуг исцелить. Пусть радует благословенье Творца Беззлобную душу царя-мудреца, Пред кем отступают насилье и зло, Кому благодать осенила чело. Разбил я воителей вражеских стран, Расставил для них смертоносный капкан; Настиг с твоим войском двоих кровопийц, Двоих супостатов и цареубийц; Обоим снес головы грозным мечом, 4490 Смыл черную злобу кровавым ручьем. Примчусь я и сам за посланием вслед, Порадую повестью битв и побед». Был в крепость посланцем Шируй отряжен, Воитель бывалый, что рьян и умен. Царь молвил: «Богатства казны обозри, Что разум тебе повелит, отбери. Сокровища взяв, приготовься к пути: Их должно к царю на слонах отвезти». Литавры и знамя — воителей честь — 4500 Велел он из ставки державной принесть. К царю Феридуну дружину повел, От крепости Чин на равнину повел. Когда подошел Менучехр к Теммише, Дед вышел навстречу с отрадой в душе. Раздался трубы оглушительный зов, И тронулась с места громада рядов. Блестит на слоновьей спине бирюзой Трон мужа, хранимого светлой звездой. Шуршит паланкинов китайский атлас, На золоте ярко искрится алмаз. 4510 Зареяли стяги ярчайших цветов: И, кажется, воздух багрян и лилов. И тучею движутся богатыри От моря Гиланского к башням Сари [179] . Сплошь золото на поясах и щитах, Сплошь золото на стременах и уздах. В богатом убранстве, с добычей идя, Слоны выступают, встречая вождя. Приблизился с войском венчанный герой, И встретил их пеший владыка седой. 4520 Несутся гилянцы, смелы, горячи [180] ; Черны их шеломы, блистают мечи. Стремительно скачут иранцы вослед, Подобные тиграм питомцы побед. Проносятся лютые львы и слоны, За ними воители мчатся, грозны. Лишь стяг Феридуна пред ними возник, Бойцы Менучехра построились вмиг. С коня молодой венценосец сошел, Сказал бы — цветущего дерева ствол. 4530 Склонившись, вознес он хвалу мудрецу, Престолу, и перстню его, и венцу. Целуя и руку сжимая тепло, Царь внука заставил усесться в седло. Едва с Менучехром достигнув дворца, За витязем Самом послал он гонца. В далекую Индию ездил герой В подмогу сражавшимся с дивьей ордой [181] . И шаху из той благодатной страны 4540 Подарки нежданные привезены: Динары и тысячи тысяч камней, Каких бы ни счел ни один казначей. Звучит славословие богатыря В честь старого и молодого царя. Приветствует Сама владыка седой, Сажает на трон его рядом с собой. И молвит: «Мой путь уж подходит к концу, Я внука вручаю тебе, храбрецу [182] . Любви и опоры его не лишай, 4550 Все новые подвиги в битвах свершай». И в руки воителя, полного сил, Ладони юнца миродержец вложил. И после, глаза к небесам возведя, Сказал: «О верховный благой Судия! Изрек ты недаром: «Мой праведен суд, Во Мне все страдальцы опору найдут». Меня защитил Ты, мне помощь подал И перстень и царский венец ниспослал. Мольбы мои все ты услышал, Творец, 4560 Теперь унеси меня в новый дворец! В юдоли сей тесной мне тягостно жить, И дни мои больше здесь незачем длить». Лишь только Шируй-полководец привез Добытых сокровищ огромный обоз, Царь войску их роздал, обычай храня. От месяца Мехр оставалось два дня, Когда повелел он, чтоб царь молодой Воссел на кеянский престол золотой. Своею рукою он внука венчал, 4570 Благими речами его поучал.

179

Гилян — территория, историческая провинция у юго-западного побережья Каспийского моря, в «Шахнаме» — Гилянского моря. Сари — город в области Мазендеран близ юго-восточного побережья Каспийского моря.

180

Гилянцы. — В оригинале: Гил мардом. Гил — название народности «гилы». С прибавлением суффикса ан — страна, получившая свое название по имени народа (ср. Иран, Туран и др.).

181

Речь идет о Саме. В «Шахнаме» — богатырь, отец Заля и дед Ростема, прибывший по приглашению Феридуна. Образ Сама — один из наиболее противоречивых и туманных как в «Шахнаме», так и в предисточниках поэмы Фирдоуси. По-видимому, еще в Авесте из одного первоначального образа Сам-Кересаспа (т. е. вам, обладающий стройными конями) выделились два образа: 1) бессмертный Сам — победитель змея Срувара, ему в эсхатологии зороастрийцев суждено одержать окончательную победу над Зохаком и 2) Кересаспа, в некоторых источниках повторяющий подвиги Сама и совершающий ряд других подвигов, составивших особый цикл сказаний о Гершаспе — богатыре Систана. Раздвоение первоначального образа Сама-Кересаспы повлекло за собой дальнейшую путаницу, так что иногда Сам и Гершасп (Кересаспа) оказываются взаимно предками один другого. Некоторые источники делают Сама даже владыкой Ирана. И в «Шахнаме» Гершасп, не совпадающий с образом Сама, оказывается тоже владыкой Ирана — последним из династии пишдадидов. Объясняются эти противоречия, по-видимому, тем, что в Авесте Sama — имя родовое, а не личное.

182

Препоручение Менучехра, уже прославленного подвигами героя и соправителя Феридуна, — очевидная натяжка, не оправданная дальнейшей ролью €ама при Менучехре.

[СМЕРТЬ ФЕРИДУНА]
Лишь это свершилось, настиг его рок; Лист пышный на царственном древе поблек. Отринув престол и заботы владык, В тоске Феридун головою поник. На головы трех сыновей он взирал, Одежды, скорбя, на себе раздирал. Горючие слезы струились рекой. Взывал венценосец, утратив покой: «Затмился мой день без любимых моих, 4580 Утраченных, невозвратимых моих. Убитых я головы здесь берегу, Погубленных распрей на радость врагу. В злонравии злые свершая дела, Становятся юноши жертвою зла. Сыны преступили отцовский завет, И вот помрачился для них белый свет». И кровью он плакал, грустя все сильней, И вскоре дождался конца своих дней. Расстался Иран с Феридуном-царем, 4590 Но вечной останется память о нем. Он добрым и праведным прожил свой век. О сын мой, не создан для зла человек! Венец принести Менучехр приказал И стан свой кровавым жгутом обвязал; И,
как подобает владыке владык,
Гробницу червонного злата воздвиг [183] . На трон по обряду посажен мертвец; Над троном подвешен кеянский венец. И каждый к царю подходил, удручен, 4600 Прощаться, как требовал древний закон. Закрыли гробницу, где царь был сокрыт... Так умер великий, печалью убит. С лицом пожелтевшим, стеная, в слезах, Умершего юный оплакивал шах. Он в трауре, в скорби семь дней пребывал, С властителем вместе весь край горевал. О, что же ты, мир, кроме горькой тщеты? Того, кто разумен, не радуешь ты. Как рок ни лелеет тебя, человек, 4610 Но рано иль поздно, пресекши твой век, Отнимет он все, что тебе даровал, — Не все ли равно, это прах иль коралл? Царем иль слугою пройди бытие — Лишь прервано роком дыханье твое — И радость, и скорбь, все минует, как сон. Жить вечно никто на земле не рожден. Когда ты прославился доблестью дел, Будь царь или раб — твой бессмертен удел.

183

В оригинале употреблен специальный зороастрийский термин дахме означающий выставление тел умерших в так называемых дахмах, или башнях молчания. У Фирдоуси дахме чередуется иногда с сотудан (усыпальница), т. е. употребляется в общем смысле — гробница, могила. Описание погребения Феридуна (еще не зороастрийца) свидетельствует о предании земле, а не о сожжении, этом древнем арийском способе погребения, особенно оскверняющем стихию-огонь в глазах огнепоклонников-зороастрийцев.

МЕНУЧЕХР [184]

[Царствование длилось сто двадцать лет]

Со дня, как властителя смерть унесла, 4620 В слезах и печали неделя прошла. Потом Менучехр, властелин молодой, Венец на себя возложил золотой. Смиритель нечистых, губительных сил, Сто двадцать блистательных лет он царил. Мужи-меченосцы иранской земли Приветствовать нового шаха пришли. Когда он воссел на кеянский престол, Весь край возродился, от счастья расцвел. Поклялся он чести законы блюсти [185] , 4630 Сказал: «Будут правда и вера в чести». Сказал: «На престоле я, року подстать, — Гроза для врагов, для друзей — благодать. Земля мне покорна, мне друг — небосвод, Властителей головы меч мой сечет. Сражаться я стану за веру мою, Со злом совладаю, добро отстою. Средь ночи врага отыщу и схвачу; В седле, словно бурное пламя, лечу. Владею мечом, золотой булавой [186] , 4640 И знамя Каве над моей головой. Как молния в тучах, мой острый булат, Опасности боя меня не страшат. Я в битве — огонь, а настанут пиры — Я моря щедрей расточаю дары. Злодейству врагов положу я конец, Их кровью окрашу я землю в багрец. Разя булавою, прославил я трон, Которым подлунный весь мир озарен. При доблестях стольких лишь раб я простой, 4650 Склоненный пред силой Йездана святой. Я руки, рыдая, вздымаю к лицу, С мольбою смиренной взываю к Творцу. Он войско мне дал, Им венец мне вручен, Защита моя и прибежище — Он. Я молод, но опытом деда богат. Во всем Феридуну я следовать рад; В любой из семи поднебесных держав Кто кривде предастся, страх божий поправ, Кто бедного сдавит тисками обид, 4660 Народу страданья и зло причинит, Кто, чванясь богатством и сильной рукой, Трудящимся людям отравит покой, — Того нечестивым сочту я; вдвойне В нем более зла, чем в самом сатане; Презревшего правду благой Судия Отвергнет сурово, отвергну и я. Над злом занесу я карающий меч, Вражду и насилье сумею пресечь». В ответ именитые люди земли 4670 Царю Менучехру хвалу вознесли: «О правдолюбивый, тебе наш привет! Учил тебя царствовать праведный дед. Твоими да будут престол и печать, И царский венец, и небес благодать! Послушно сердца мы вручаем тебе, Мы жизни свои посвящаем тебе». Встал доблестный Сам, первый в мире боец [187] , И молвил: «О праведный царь, о мудрец! С надеждой мой взор на тебя устремлен. 4680 Да славится твой справедливый закон! Ты гордый потомок иранских царей, Избранник средь доблестных богатырей. Йездан да хранит твою жизнь и покой, Удача навек да пребудет с тобой. Ты — память о древних годах для меня, Надежда, опора ты, шах, для меня. Как лев, нападаешь, могуч и суров, Как солнце, сияешь в веселье пиров. Да будешь ты всею вселенною чтим, 4690 Да будет престол неизменно твоим. Победно ты бился, мир кровью омыв, — Предайся ж покою, о битвах забыв. Дай нам ратоборствовать с этой поры, Тебе же — дворец, и вино, и пиры. Отец мой и деды в былые года Владыкам опорою были всегда. Людьми не забыты Гершасп и Нейрем [188] ; Хвала воздается воителям тем. Поезжу по свету, облекшись в броню, 4700 Аркан свой закину, врагов полоню. Твой дед посвятил меня в витязи встарь; Ты — лаской мне сердце согрел, государь». Приветливо витязю царь отвечал, Немало даров драгоценных вручал. Затем удалился воинственный Сам, Герои другие— за ним по пятам. Ушел и владыка к себе на покой, Край счастливо зажил под царской рукой.

184

Менучехр — в «Шахнаме» шестой владыка Ирана, потомок Феридуна, внук Иреджа. Таковым Менучехр представляется и в пехлевийских предысточниках (по различным вариантам: сын, внук, потомок Иреджа).

Основное расхождение предысточников с «Шахнаме» состоит в том, что Фирдоуси относит войны с Афрасиабом и Тураном, а также эпизод пленения Менучехра к правлению его сына Новзера.

Имя Менучехр восходит к авест. Манушчитра, — где Мануш — название горы, а читра — род, происхождение, и что значит — рожденный на горе Мануш. Во время Фирдоуси имя Менучехр утеряло свой первоначальный смысл и воспринималось как «обладатель райского облика» (мину — небо; чехр, чех ре — лицо, облик).

Местом рождения Менучехра считались окрестности древнего Рея. В народном представлении Менучехр, как и Феридун, — символ борца за справедливость.

185

Клятва Менучехра — своего рода тронная речь идеального правителя.

186

В подлиннике: кафш — золотая обувь.

187

В подлиннике: джехан пахлаван, т. е. мировой богатырь, титул, увенчавший, кроме него, и его внука Ростема.

188

Нейрем — по-видимому, сокращенная форма от Нериман, осмысляется как имя отца Сама. В «Шахнаме» Сам называется сам-е нариман (или Нейрам), что обычно толкуется как Сам, сын Наримана. По-видимому, мы имеем здесь превращение эпитета nairi-mana (авест. — мужественный) в самостоятельное лицо. Таким образом, первоначальное сочетание Сам-е Гершасп-е Нариман, т. е. «Сам — сын мужественного Гершаспа», стало восприниматься как «Сам, сын Наримана».

[О РОЖДЕНИИ ЗАЛЯ [189] ]
Начну я сейчас удивительный сказ, 4710 Из глуби веков донесенный до нас. О витязе Саме послушай, сынок, Как шутку сыграл с ним изменчивый рок. Наследника не было Саму дано, А сердцем отрады он жаждал давно. В покоях его расцветала краса: Лицо — лепесток, мускус темный — коса. И Сам на отцовство надежду питал: Подруга, чей лик, словно месяц блистал, От сына Нейрема была тяжела, 4720 С трудом эту тяжкую ношу несла. Родился младенец у матери той, Как ясное солнце, слепя красотой; Лицом словно солнце, одна лишь беда — Была голова у младенца седа. Неделю молчали при Саме о нем. Легко ли признаться в изъяне таком? Все женщины в доме, тревоги полны, Стенали, над мальчиком тем склонены. Никто не решался отцу рассказать, 4730 Что сыном седым разрешилася мать. Одна из прислужниц, как львица смела, Смятение скрыв, к исполину вошла, Ему принесла долгожданную весть, Сказала, воздав именитому честь: «Приветствую славного Сама-бойца, Завистников да разорвутся сердца! Дал бог тебе то, что давно ты искал, Мечтою о чем свою душу ласкал. Родился, о доблестный мой господин, 4740 У месяцеликой пленительный сын. Поверишь, ребенок — что львенок на вид: Малютка — уже храбрецом он глядит. Белей серебра, ликом радует взор, Ему ничего не поставишь в укор. Один лишь изъян — мальчик седоволос. Таким уж родиться ему довелось! Ниспосланный дар и таким возлюби. Не вздумай роптать и душой не скорби». Воитель, встревоженный вестью такой, 4750 К подруге направился в спальный покой. Пред ним в колыбели, прекрасен, но сед Младенец, какого не видывал свет. Прекрасен, и щеки пылают огнем, Но снега белей каждый волос на нем. Как только седое дитя увидал, Прославленный витязь в тоске зарыдал; Насмешек людских устрашился душой, И черная дума смутила покой. В отчаянье руки воздев к небесам, 4760 Молил о пощаде и помощи Сам: «О Ты, что сильнее неправды и зла, Чья воля всегда благодатна, светла! Коль тяжко я против Тебя согрешил, Угодное дьяволу если свершил, Молю, о Владыка небес и земли, Мне втайне прощенье Свое ниспошли. Сжимает мне сердце мучительный стыд, От горести кровь моя в жилах кипит: Младенец, должно быть, нечистого сын; 4770 Черны его очи, а кудри — жасмин. Коль витязи, в княжеском замке гостя, Увидят зловещее это дитя, И спросят о нем, — как назвать его им? То ль пестрым тигренком, то ль духом лесным? [190] Открыто и тайно вся гордая знать Насмешками станет меня осыпать. Придется покинуть Иран от стыда, Отречься от этой земли навсегда». Сказал и, разгневан жестоко, ушел, 4780 Ропща на веления рока, ушел, И слугам велел он, не медля в пути, Младенца к Эльборзу тайком отнести, К подножью хребта, что до туч вознесен, Но пуст и безлюден с давнишних времен. На кручу взойти не решался никто: Там высилось птицы Симорга гнездо [191] . Умчались, оставив младенца в пыли, И многие годы с тех пор протекли. Еще не познавший ни света, ни мглы, 4790 Ребенок лежал у подножья скалы, Забытый отцом маловерным своим, Пригретый Творцом милосердным одним. Детенышу львица любви языком Твердит, насыщая его молоком: «Хотя б кровью сердца питала тебя, И то б должником не считала тебя. Ты в сердце моем, с ним ты слился в одно; Коль вырвут тебя, разорвется оно». Но брошен младенец, забыли о нем, 4800 Кричащем от голода ночью и днем. То палец сосет он, забывшись на миг, То снова разносится жалобный крик. В гнезде у Симорга иссякла еда, И вылетел шумно Симорг из гнезда. Вдруг видит он — плачет младенец грудной; Земля — океан, излучающий зной. Земля вместо матери, люлька — гранит; Дитя без одежды, без пищи лежит, Лежит у подножья скалы вековой, 4810 И солнце палящее над головой. Ах, если б тигрица его родила, И та бы укрыла, от зноя спасла... Всевышний Симорга сумел укротить [192] , Не стал быстрокрылый добычу когтить: Слетел с облаков он, мгновенно дитя Схватил и понес, точно ветер летя; На самый высокий из горных зубцов Вознесся — туда, где растил он птенцов. Пред ними кричащего он положил, 4820 Младенца он в пищу птенцам предложил. Но милость явил Вседержитель благой, Иное начертано было судьбой. Дитя, проливавшее кровь из очей, Растрогало птиц красотою своей. Пленила их чистая прелесть лица. И диво!—любовь им согрела сердца. Нежнейшую дичь добывали ему, Взамен молока кровь давали ему. Неслышно текли за годами года; 4830 Забытый младенец во мраке гнезда Стал отроком, юношей стал, возмужал... Однажды вблизи караван проезжал. Пред взорами муж сребротелый возник, В плечах — как утес, а в обхвате — тростник Молва побежала, легка и быстра: Не скроешь от света ни зла, ни добра. И вскоре известья до Сама дошли О брошенном сыне, что вырос вдали.

189

Заль, Заль-Зер (зал-е зар, где заль — старик, а зар — старый, седой (Современное значение зар — золото.)) Заль — сын Сама, воспитанный птицей Симорг, которая дала ему имя Дестан (хитрость, уловка). Сочетание «Дестан, сын Сама» (дастан-е сам), или просто Дестан чередуется в «Шахнаме» с «Заль» или «Заль-Зер».

190

В подлиннике вместо «дух лесной» сказано «пери».

191

Симорг — чудесная птица иранских мифов и преданий, живущая в горах Эльборз. Название Симорг восходит к авестийскому сочетанию Saenomerego — примерно «орел-птица».

192

В подлиннике дословно: «Владыка дал чувство любви Симоргу, который и не помыслил о том, чтобы съесть ребенка...».

[САМ ВИДИТ ВО СНЕ СЫНА]
Однажды воитель во мраке ночном 4840 Забылся тревожным, томительным сном. И вот что привиделось Саму во сне: Из Индии дальней на быстром коне [193] Примчался воитель, могуч, величав; Подъехал к нему и, коня придержав, Речь начал — принес он счастливую весть О сыне, в ком сила, и разум, и честь. Сам-витязь проснулся. Смущен, потрясен, Мобедам поведал он виденный сон. Потом рассказал им боец-великан, 4850 Какие известья привез караван. «Что скажете, — молвил, — о чуде таком? Своим рассудите высоким умом: Спастись ли младенцу седому дано? Иль зноем и стужей он сгублен давно?» Весть новую каждый услышать был рад, И все мудрецы, как один, говорят: «Чье сердце роптать на Йездана могло, Тому и в добре померещится зло. Смотри, львы и тигры в степях и горах, 4860 Чудовища-рыбы глубоко в морях — Все нежно лелеют потомство свое, Все славят Дарующего бытие. Лишь ты преступаешь Йездана завет, Ты, бросивший чуть увидавшего свет. Пришлась не по нраву тебе седина. Но может ли чистых пятнать белизна? В путь надо сбираться, не ждать, не гадать; Не должен ты сына умершим считать. Не сгубят хранимого Божьей рукой 4870 Ни лютая стужа, ни яростный зной. Теперь ты к Йездану мольбы вознеси, Направить к добру твою душу проси». На том порешили, что Сам на заре С молитвой поедет к Эльборзу-горе. Стемнело, и витязь уснул; изнемог В нем дух от сомнений и тяжких тревог. И снится могучему: ярки, пестры, Знамена спускаются с Хинда-горы. Дружину ведет каменистой грядой 4880 Пленяющий обликом вождь молодой. Два спутника с ним: величавый мобед И мудрый советник, муж, видевший свет. Приблизился первый, разгневан, суров, И речь начинает с бичующих слов: «О дерзкий, с душой нечестивою муж, Утративший стыд перед Богом к тому ж! Коль птица печется о сыне твоем, Ты зваться достоин ли богатырем? Тебе ведь седины твои не в укор, 4890 Почто же для сына в них видишь позор! Одумайся: волосом черен иль сед,— Таков он, каким его создал Изед. И сам ведь с годами меняешься ты: Роптать на Творца покушаешься ты! Смотри, милосердной взлелеян судьбой Младенец, отвергнутый гневно тобой. Покинутых пестует нежно Творец; Ты нежности чужд, недостойный отец!» И витязь проснулся, от боли взревев, 4900 Как будто в тенета попавшийся лев. Объял его трепет от этого сна: Не кара ль Господня ему суждена? Вскочил богатырь и, мобедов призвав, Воителям сесть на коней приказав, Помчался к Эльборзу, к вершинам седым, Разыскивать сына, забытого им. И видит: гора до небес вознеслась, Как будто за звезды рукою держась. Высоко на круче — твердыня гнезда; 4910 Ему и Кейван не нанес бы вреда [194] . Опоры — сандал и эбен; сплетено Из сучьев огромных алоя оно. Застыл исполин в изумленьи немом Пред этим невиданным птичьим гнездом. До неба чертог — ни камней, ни песка [195] ; Его возвела не людская рука; Там юноша бродит; он статен, пригож, И ликом и станом на Сама похож. Наполнилось радостью сердце отца: 4920 Пал ниц богатырь, славословя Творца За то, что Он птицу из птиц сотворил, Гнездом неприступным ее одарил. Он понял: велик всеблагой Судия, Которым начертан закон бытия. Но где же тропинка к вершине крутой? И зверь не пробрался бы кручею той! Тропинку искал он и не отыскал, И молит Творца средь безмолвия скал: «О Ты, вездесущий, царящий везде, 4930 Дарящий сиянье луне и звезде! От страха душа покидает меня. Молю я, главу пред Тобою клоня: Коль юноша сей — моя плоть, моя кровь, Не беса отродье — яви мне любовь; Ты мне помоги на вершину взойти. Будь милостив, грех мой великий прости!» Лишь только слова эти вымолвил Сам, Молитва его вознеслась к небесам. Пернатый с утеса взглянул своего 4940 На Сама, на спутников знатных его И понял, зачем совершил он тот путь: Задумал он милого сына вернуть. К питомцу Симорг обратился тогда: «О росший в забвеньи, во мраке гнезда! Тебе я кормильцем был множество дней. Кормильцем и верной опорой твоей. Недаром Дестаном тебя я назвал: Ты жертвой коварства отцовского стал. Когда возвратишься в отцовский дворец, 4950 Пусть так и зовет тебя витязь-отец. Сюда, к этим диким отвесным скалам, Примчался воитель прославленный Сам, Чтоб милого сына с собой увезти; Тебе у него быть отныне в чести. Решайся — я в воздух тебя подниму, Тебя невредимым снесу я к нему». Слезой затуманился юноши взгляд, Он тяжко вздыхает, печалью объят. Хотя от людей в отдаленьи он жил, 4960 Симорг его речи людской научил, И внятно звучали Дестана слова: Исполнена знаний была голова. Не только послал ему силу Йездан — Дар слова и разум был юноше дан. Вскричал он: «Ужели угодно судьбе, Чтоб юный питомец наскучил тебе! Гнездо твое — лучший дворец для меня, Крыла твои — светлый венец для меня. Ты после Йездана всех больше мне мил. 4970 Ты тяжкую участь мою облегчил». Ответил Симорг: «Если б царский чертог И царские почести видеть ты мог, Тогда о гнезде ты не стал бы тужить; Попробуй отныне по-новому жить. Ведь я не со зла удаляю тебя — На царство я благословляю тебя. Мне тяжко с тобой расставаться, но взвесь: Там счастье тебя ожидает, не здесь. Под сенью моей будешь вечно; добро 4980 Тебе принесет, знай, вот это перо. И если грозить тебе станет беда, Иль с добрым дурное столкнется, тогда Перо ты к огню поднеси, и тотчас Явлюсь пред тобой, издалека примчась. Не я ли тебя под крылом приютил, С птенцами своими берег и растил? Как туча нагрянув, тебя я схвачу, В родное гнездо невредимым помчу. Прощай, пестуна своего не забудь! 4990 Печаль расставанья терзает мне грудь». Утешив, схватил его в когти и с ним Вознесшись стремительно к тучам седым, Низринулся, молний небесных быстрей. По пояс у юноши волны кудрей, Лик — солнце, а рост со слона. И восторг У старого Сама рыданье исторг. И голову Сам пред Симоргом склонил И мудрому долго хвалы возносил. Он молвил: «Царь-птица! Творец, возлюбя [196] , 5000 Могучим и доблестным создал тебя Недаром: возносишь униженных ты, Берешь под защиту обиженных ты. Для злобных сердец ты — гроза и беда, Таким же могучим пребудь навсегда». Вознесся пернатый к вершинам седым, И каждый последовал взором за ним. Сам, юношу взглядом окинув, нашел, Что сыну пристали венец и престол. Лик — солнце, грудь львиная, кровь горяча, 5010 Рука богатырская ищет меча. Уста — словно лал, очи — цвета смолы, Ланиты — что мак, а ресницы, белы. Когда б не врожденная та седина, Была бы его красота без пятна. В душе у могучего витязя рай. «О сын мой! — сказал он, — печали не знай. Прости мне обиду, о прошлом забудь, Смягчись и любовью согрей свою грудь. Я только ничтожнейший раб Судии. 5020 Коль ты возвратился в объятья мои, Я Богом великим поклясться готов, Вовеки с тобою не буду суров; Тебе одному посвящу бытие, Закон мне отныне — желанье твое». Плащ витязей он повелел принести Для сына, и вот уже оба в пути. Спустившись, коней оседлать повелел. Князей облаченье подать повелел, И сына Заль-Зером нарек великан, 5030 Как птица дала ему имя — Дестан. Воители к Саму толпою пришли, Ликуя, с раскрытой душою пришли. Литавры гремят на могучих слонах, Громадою черной вздымается прах. Запела труба, с нею в лад — барабан, Звонки золотые, индийский тимпан. Наездники с криком помчались вперед, Веселый и шумный свершая поход; И в город свой, рады удаче, вошли, 5040 Одним исполином богаче вошли.

193

Прискакавший из Индии гонец рассказывает о чуде, виденном на Эльборзе, т. е. в Индии.

194

В представлениях древних иранцев и вообще астрологов средневековья Кейван (Сатурн) — самая злосчастная планета.

195

В подлиннике: «до звезды Самак» (Арктур).

196

В подлиннике: шах-е морган — «царь птиц». В иранском эпосе существуют два Симорга: один — добрый (о котором идет речь в данном сказании, покровитель Заля и Ростема), а другой — злой, которого впоследствии убьет Исфендиар.

Поделиться:
Популярные книги

Чужое наследие

Кораблев Родион
3. Другая сторона
Фантастика:
боевая фантастика
8.47
рейтинг книги
Чужое наследие

Бальмануг. Студентка

Лашина Полина
2. Мир Десяти
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Бальмануг. Студентка

Авиатор: назад в СССР

Дорин Михаил
1. Авиатор
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.25
рейтинг книги
Авиатор: назад в СССР

Генерал-адмирал. Тетралогия

Злотников Роман Валерьевич
Генерал-адмирал
Фантастика:
альтернативная история
8.71
рейтинг книги
Генерал-адмирал. Тетралогия

На границе империй. Том 6

INDIGO
6. Фортуна дама переменчивая
Фантастика:
боевая фантастика
космическая фантастика
попаданцы
5.31
рейтинг книги
На границе империй. Том 6

Теневой путь. Шаг в тень

Мазуров Дмитрий
1. Теневой путь
Фантастика:
фэнтези
6.71
рейтинг книги
Теневой путь. Шаг в тень

Защитник

Астахов Евгений Евгеньевич
7. Сопряжение
Фантастика:
боевая фантастика
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Защитник

Кодекс Охотника. Книга XIII

Винокуров Юрий
13. Кодекс Охотника
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
аниме
7.50
рейтинг книги
Кодекс Охотника. Книга XIII

Его маленькая большая женщина

Резник Юлия
Любовные романы:
современные любовные романы
эро литература
8.78
рейтинг книги
Его маленькая большая женщина

Проклятый Лекарь IV

Скабер Артемий
4. Каратель
Фантастика:
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Проклятый Лекарь IV

Жандарм 4

Семин Никита
4. Жандарм
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
аниме
5.00
рейтинг книги
Жандарм 4

Тринадцатый V

NikL
5. Видящий смерть
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Тринадцатый V

Кодекс Охотника. Книга IV

Винокуров Юрий
4. Кодекс Охотника
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Кодекс Охотника. Книга IV

Энфис 2

Кронос Александр
2. Эрра
Фантастика:
героическая фантастика
рпг
аниме
5.00
рейтинг книги
Энфис 2