Шалунья из Салтильо
Шрифт:
Абсолютно ничего не подозревая, Бен подъехал к дому Кейт в разгар одной из самых шумных вечеринок, которые он только видел. Он припарковал машину напротив, чтобы незаметно все оценить. «Бог знает, почему он припарковал машину напротив ее дома, — наблюдая, думал Бен. Ведь можно было бы прогнать стадо цирковых животных по улице, оставаясь при этом незамеченным оживленной толпой. Все смеялись, спорили, ели и пили, толкаясь во дворе, как казалось, совершенно непринужденно.
Бен разглядел центр их внимания. Кейт, в джинсах, голубой блузке и сандалиях, вскарабкавшись на тюки с сеном, возвышалась над толпой. Она играла на скрипке. Он подумал о том, что она самая привлекательная, прекрасная, непредсказуемая из всех женщин, каких он знал. И в этот миг, без тени сомнения, он понял, что любит Кейт Мидленд. Откинувшись на сиденье автомобиля, он смеялся до тех пор, пока не закололо в боку. Он смеялся от любви и радости.
Затем открыв дверь машины, Бен вышел на улицу. Никто, кроме Королевы Виктории, его не заметил. Она клюнула шнурок на его ботинках, но сочтя его невкусным, отправилась на поиски чего-нибудь более аппетитного.
Бен спрятался за ствол дерева, прислушиваясь и присматриваясь ко всему. Вечеринка получилась яркая, жизнерадостная, как и сама Кейт. Это было как освежающий тоник. Он готов был строить замки, убивать дракона, творить судьбу и стать продолжателем рода, и все из-за этой женщины в голубом.
— Я люблю тебя, Кейт Мидленд, — громко произнес он, но его слова утонули в шуме.
Кейт увидела Бена, когда закончила свое удивительное исполнение. Ее сердце екнуло, а смычок соскочил со струн. Стоя там, он выглядел таким самоуверенным, холодным, красивым и таким желанным, что каждый, кто был в толпе, переставал разговаривать и поворачивался, чтобы посмотреть на него. Ее богатое воображение тут же нарисовало: они с Беном стоят на пустой сцене, и весь город следит за неимоверной страстью, которая, как электрическая дуга, образовалась между ними.
«Бен», — произнесли ее губы, но она не проронила этого слова. Он улыбнулся, принимая ее молчаливое приветствие. Они не говорили ничего друг другу. Все было понятно по взглядам.
— Сыграйте еще, Кейт, — попросил мужчина из толпы.
— Да, Кейт, сыграйте, — сказал кто-то еще.
Кейт автоматически положила скрипку под подбородок, подняла смычок, но сердце ее уже не принадлежало музыке. Оно покоилось рядом с сердцем Бена. Она играла «Оранжевое цветение», свою любимую мелодию. Инструмент на мгновение сфальшивил, но она ничего не замечала, кроме лица Бена. Навык пришел ей на помощь, и она закончила игру без ошибок, но чуть раньше.
Мысль о том, что она может проиграть нечто больше, чем выборы, неожиданно пронзила ее.
Кейт положила скрипку в футляр и смешалась с остатками толпы, думая о Бене Адамсе. Она болтала, благодаря людей за то, что они пришли, интересовалась, кому они отдадут свои голоса. Она чувствовала на себе взгляд Бена. Почему он стоит на месте и смотрит на нее? Она недоумевала.
— Я знаю, что если подойду к тебе, то не смогу не дотронуться до тебя. — Она прислонилась к Бену. Ей нравилась его сила, нравилось, когда ее обнимали эти сильные руки. — Как тебе моя шутка с сеном? Можно придумать, как его использовать получше. — Говоря это, он опустил ее на охапку сена, закрытую от посторонних глаз другими тюками и цветущей гортензией. Его губы обжигали шею.
— Кэти, — пробормотал он.
Она запрокинула голову и вытянулась так, что его губы могли беспрепятственно коснуться ее сосков.
— Бен, — прошептала она, — так не проводят кампании.
Он покусывал ее кожу, отдающую лимоном и медом.
— Да, но так заводят романы.
Кейт думала, что она еще немного насладится поцелуем, прежде чем вырвется от него. Она решила, что нет ничего плохого в этом запретном удовольствии, запретном потому, что она твердо решила больше с Беном не связываться.
— Поцелуй здесь, Бен.
— Здесь?
— Да.
— А здесь?
— Да, да, Бен.
Блаженство от его волшебных губ растеклось по ней. Валяясь с Беном в сене, взлохматив ему волосы, она подумала о том, что действительно превратила сено в золото. Но не в политическое, а в золото любви.
— Бен, это же минутное помешательство, — пробормотала она, целуя его. — Стоит мне удовлетворить свою страсть, и все прекратится.
— Кэти, Кэти, ты никогда этого не сделаешь.
«Нет», — спорила она с собой, решаясь прекратить это до того, как золото опять превратится в сено.
Глава 8
Прошло много времени, прежде чем золото опять превратилось в сено. Между тем, Кейт и Бен держали друг друга в объятиях и целовались, не в силах насладиться удивительнейшим состоянием души и тела. Это была неистовая страсть, жажда поцелуя, уважение и восторг, радость и упоение — все слилось в едином порыве.
В этом укромном гнездышке из сена никого не было, кроме светлячков.
Тело Кейт повторяло движения Бена, а язык исполнял эротический танец любви. Она извивалась под ним, получая все, что могла, не переходя при этом границ, которые сама провела. Острота чувств притупилась от переполнявшего ее наслаждения, имя которому Бен Адамс.
Сено запуталось в волосах, прилипло к джинсам, попало в сандалии и карманы, забралось под блузку и в бюстгальтер. Но ничего, кроме близости с Беном, она не замечала. Яркость, цвет, блеск обволокли ее, как радуга.
— Кейт?
Это была скорее мольба, чем вопрос, когда Бен расстегивал ее джинсы.
Кейт собрала все силы, чтобы сказать «нет», Где-то в глубине она черпала смелость, благородство и здравый смысл.
— Нет! Хотя выдох, с которым это было сказано, был больше похож на «да».
Бен, застегивал ей джинсы, решил, что героем можно стать, если совершить и незначительный подвиг.
— Ты такая благоразумная?
— Ты усложняешь все, Бен.
— Я серьезно.
— Почему?
— Потому что люблю тебя. — Он приложил свой палец к ее губам в знак протеста.
— Я люблю тебя, Кэти, и никакие твои слова не изменят ничего.
— А я тебя нет. Сказав это, она скрестила пальцы только потому, что откровенно лгала. Не то, чтобы она говорила всерьез. Не в этот раз. Любовь — это слишком важно, чтобы лгать.