Шампавер. Безнравственные рассказы

Борель Петрюс

– Этот ужин будет последним для одного из нас и станет его предсмертным причастием, – сказал Пасро, – так пусть же он будет обильным. Не посчитаемся с законом Генриха Второго [322] против излишеств, который сам он, конечно, не раз преступал в честь госпожи Дианы [323] и которым мы можем пренебречь с еще большим основанием в честь госпожи Смерти.

– Понимаю, вы хотите, чтобы мы, как говорится в казармах, подзаправились на славу, это меня вполне устраивает. По рукам! Дабы подготовиться к великому действу, имеющему вскоре быть, дабы понабраться уверенности и дерзости, вам хочется подзарядиться. Очень резонно! Мне случалось так делать в первую кампанию: когда денек обещал выдаться жарким, я подкреплял себя изнутри броней из пены шампанского.

322

Генрих II (1519–1559) – король Франции с 1547 по 1559 год.

323

Диана де Пуатъе (1499–1566) – возлюбленная Генриха II, интриганка, которую называли «настоящим королем Франции», так велико было ее влияние на Генриха II.

– Нет, вовсе не для того, я все равно принял решение расстаться с жизнью; меня бы даже огорчило, если бы

победителем в игре оказался я.

– Меня также.

– И я вас попрошу, если случай решит в вашу пользу, не совеститься со мной и убить меня без сожалений.

– Я также. Ибо жизнь, по правде говоря, становится мне положительно в тягость. Быть военным в мирное время – хуже не придумаешь, это все равно что быть врачом, когда нет никакой эпидемии; как Куатье [324] при Людовике Одиннадцатом.

324

Куатъе, Жак (умер в 1505 г.) – придворный врач Людовика XI (короля Франции с 1461 по 1483 год). Куатье имел огромное влияние на короля и пользовался этим с большой выгодой для себя. Куатье удалось внушить Людовику XI, что последний не проживет и недели, если откажется от рекомендаций и советов своего врача, – так объясняет необычайное влияние Куатье одна из хроник.

– Потрудитесь, пожалуйста, обойтись без этого варваризма и говорите, как надо, – Куактье! [325]

– Куактье! Ах! Подумать только! Именно в этом-то и заключается варваризм! Мой дорогой друг, нужно иметь луженое горло, чтобы выговорить этакое дикое галльское имя, к тому же Казимир Делавинь [326] в своей пятиактной трагедии, [327] написанной французскими стихами, всюду говорит не иначе, как Куатье.

325

Требуя произношения «Куактье», т е того произношения, которое было нормальным для XV века, Пасро следует традиции «исторического колорита», излюбленной романтиками и чуждой классицизму. Фогтланд же стоит на точке зрения классицизма, который не допускал отступлений от языковой нормы XVII века.

326

Делавинь, Казимир (1793–1843) – французский писатель, один из приверженцев псевдоклассицизма в первой половине XIX века.

327

Имеется в виду трагедия Делавиня «Людовик XI», поставленная в феврале 1832 года и имевшая огромный успех Король говорит в ней Куатье отправляющемуся развлечься «Береги себя Куатье!».

– Подумаешь, какой авторитет! Рифмач гаврской милостью! [328]

– Замолчите, модник, вы оскорбляете меня в лице сего излюбленного питомца девяти сестер, девяти муз, девяти Пиерид! [329]

Увы! К чести кордегардии, карабинеру настало время кончать этот пир; его обильный витиеватый разговор становился почти столь же ясным, как у Виктора Кузена, [330] почти столь же ученым, как у Рауля Рошетта, [331] почти столь же замысловатым, как у Ремюза, [332] почти столь же англизированным, как у Гизо, [333] почти столь же хронологическим, как у Роже де Бовуара, [334] почти столь же искусным, как у Делеклюза, [335] а уж что касается разврата в шелковых чулках, тут было чистейшее подражание Скрибу! [336]

328

К. Делавинь родился в Гавре.

329

Пиериды – музы Их называют так потому, что культ муз возник у фракийских певцов в Пиери. Рядом с писателями романтической школы, которые нарушают все традиции, сочиняют драмы в скольких угодно актах, искажают новшествами классический стих и пишут даже в прозе, трагедии Делавиня почитаются за образец «хорошего вкуса». Приверженец Делавиня видит в обиде, которую Пасро нанес его кумиру, достаточный повод для дуэли.

330

Кузен, Виктор (1792–1867) – французский философ-эклектик, стремившийся сочетать в своем учении различные, иногда противоречащие друг другу теории. Кузен перенес во французскую философию многие идеи Шеллинга и Гегеля, которые французам показались слишком запутанными и труднодоступными.

331

Рошетт, Рауль (1789–1854) – французский археолог, автор трудов по истории и искусству.

332

Ремюза, Абель (1788–1832) – французский востоковед, профессор китайского языка в Коллеж де Франс.

333

Гизо, Франсуа (1787–1874) – французский историк и государственный деятель. В годы июльской монархии стал убежденным сторонником консервативной линии «сопротивления» во внутренней политике и слишком покорной ориентации на Англию – во внешней.

334

Бовуар, Роже де (1809–1866) – французский писатель, получивший известность благодаря появившемуся в 1832 году историческому роману «Ecole de Cluny» («Клюнийская школа»).

335

Делеклюз, Этьен Жан (1781–1863) – французский писатель либерального направления, критик и художник.

336

Скриб, Эжен (1791–1861) – французский драматург, приобретший популярность занимательными сюжетами своих пьес.

Выражаясь языком мастеровых, он изрядно набил себе брюхо.

Несомненно, у него были прямо-таки академические способности, и кроме простолюдинов с ним могли бы поспорить с некоторыми шансами на успех разве только верблюды, ибо в том состоянии, в каком он находился, он преспокойно предпринял бы переход через пустыню. Я не говорю через Сахару, потому что терпеть не могу плеоназмов. Такая шутка годна для азиатского населения Парижа; вообще же уместно, приступая к шуточкам в восточном духе, заранее оповещать об этом, хорошо бы также, имея подобную публику в партере, предупреждать, в каких

местах надо смеяться.

В уголке кабинета, который они называли кладбищем, медик с карабинером свалили в кучу испустившие дух бутылки, и один только бог знает, сколь заразительным оказался их смертельный недуг.

Вот они! Вот они! По улицам, по переулочкам, по тупикам, по площадям, по перекресткам, битком забитым извозчиками и пешеходами, вот они! Вот они! По грязи, по мостовой, мимо трущоб, мимо дорожных столбов, мимо канав, мимо особ легкого поведения, вот они! До чего же резвятся наши мужчины! Вот они! Вот они уходят, предприниматель и участник в прибылях. И как сказал бы мостильщик улиц или член Французской академии по разряду словесности, приводя в подтверждение ученую ссылку, вот они уходят, как Орхестр и Пилястра. [337] Кстати об Оресте и Пиладе, хотите, дам вам совет, как написать водевиль, которому будет обеспечен успех: 1) надо в нем по меньшей мере тринадцать раз поговорить об этих двух классических друзьях, 2) хотя бы раз упомянуть об акупунктуре, [338] 3) по меньшей мере три раза – о французской чести и о Наполеоне, 4) не забыть вставить две-три небылицы о романтиках и особливо не преминуть вложить им в уста, что Жан Расин – большой проказник, [339] да покаламбурить насчет этого проходимца Гете и насчет Ша-к-експир'а, [340] 5) непомерно восхвалять Мольера и Корнеля, но только ни в коем случае их предварительно не читать, а затем сделать из них себе мантию и, облекшись в нее, втереться в доверие к публике, наподобие того, как на телят напяливают блузу и фуражку, чтобы легче было их провезти контрабандой. Все это должно быть изложено языком господина Друино [341] с зарифмованными концовками, как у старого маркиза де Шабанна; [342] я упоминаю имя маркиза де Шабанна потому лишь, что мне достоверно известно, что он не бретер, а я не большой охотник до дуэлей; это, правда, не означает, что я откажусь от вкусного завтрака, вот потому-то я и стараюсь меньше иметь дело с опасными личностями, и никогда, как и Буало, я не зайду так далеко, чтобы назвать кошку кошкой. [343]

337

Орхестр и Пилястра – искаженное Орест и Пилад Орест – герой античных греческих сказаний, сын Агамемнона и Клитемнестры Пилад – верный друг Ореста.

338

Акупунктура – иглотерапия (чжен-дзю), способ лечения ряда болезней, широко применявшийся еще в древности в Японии и Китае. С конца XVII века стал применяться в Голландии Тен-Ринном, а затем и в других европейских странах, но большого распространения не имел. В 20-х годах XIX века иглотерапия приобретает значительную популярность во Франции, и ее применяют и пропагандируют известные хирурги, в частности Жюль Клоке.

339

Жан Расин большой проказник – эта характеристика принадлежит французскому писателю Жану-Франсуа Мармонтелю (1723–1799). Увидев однажды, что мадам Дени читает Расина, Мармонтель вырвал у нее из рук книгу со словами: «Как, вы читаете этого проказника?» (об этом эпизоде вспоминает Лагарп в «Cours de litt'erature ancienne et moderne, XVIII si`ecle», livre I, chapitre VII, section IV).

340

Ша-к-експир – имя Шекспир, произнесенное по-французски с небольшим искажением, звучит подобно chat qu expire, что значит «подыхающая кошка».

341

Друино, Гюстав (1798–1878) – французский писатель, довольно известный в начале 30-х годов своими драмами и романами.

342

Шабанн, Жан-Батист (1770–1835) – военный и государственный деятель, пэр Франции в эпоху Реставрации. В 30-е годы Шабанн был известен также как автор многочисленных весьма посредственных памфлетов.

343

Имеются в виду известные строки Буало:

Je ne puis rien nommer, si ce n'est par son nomJ’appelle un chat un chat et Rolet un fripon(Satires, I)

(«Я могу называть все только своим именем я называю кошку – кошкой, а Роле негодяем» Сатиры, I.).

Прибыв в кофейню Режанс, [344] они попросили немедленно дать им домино, – вот она, роковая минута! Бог, ибо случайностей не существует даже в игре в домино, решит в премудрости своей, кому из двух суждено умереть: тому ли, кто целит больных, или тому, кто целит в неприятеля.

Фогтланд то держался заносчиво, как ефрейтор, обучающий рекрута, то принимался вдруг со всей откровенностью рассказывать о себе.

– Шестерка дупель; дюжина, тысяча восемьсот двенадцатый год, когда мне выдалось счастье потерять моего досточтимого родителя.

344

Кофейня Режанс (caf'e de la R'egence) – одно из самых старых кафе в Париже, существует с 1681 года.

– Не болтайте вздора, полковник, давайте играть серьезно, – проворчал Пасро, – и главное, не переворачивайте домино.

Наш школяр бы задумчив и сосредоточен, он сидел, сжавшись в клубок, как некий современный поэт или как прозябшая морская свинка.

Толпа зевак кружком обступила их столик, принимая живейшее участие в игре. Если бы эти почтенные буржуа могли догадаться о том, что здесь решалось, они, конечно, с перепугу пустились бы немедленно наутек, похватав свои или чужие зонтики, если бы, правда, у их не было одышки или подагры.

Фогтланд, как и положено человеку военному, забредшему в трактир покутить и привыкшему все пить литрами, опустошил свою семнадцатую чашечку, когда игра закончилась в его пользу. Видя такой исход, Пасро приятно улыбнулся.

– Пойдемте сию же минуту, – сказал он, – мне не терпится довести дело до конца.

– Какую смерть вы предпочитаете?

– Размозжите мне череп.

– Хорошо, я зайду к себе на улицу Роган и захвачу пистолеты. Идите помедленнее, я вас нагоню. А куда мы идем, на Елисейские поля?

Вскоре Фогтланд вернулся; в полнейшем молчании они прошли по проспекту и миновали площадь Этуаль. Через несколько домов от таверны неаполитанца Грациано, где подают бесподобные макароны, [345] они отклонились от дороги и спустились в луга, что пониже дорожной насыпи. Было совсем темно. Там они какое-то время шли вдоль изгороди.

– Давайте остановимся здесь, – сказал Пасро, – здесь как будто удобное место.

– Вы думаете?

– Да!

– Вы готовы?

345

Таверна Грациано около Парижа действительно существовала в 20 – 30-е годы XIX века и славилась итальянскими макаронами.