Шарады любви

Фэйзер Джейн

— Вы готовы, Филипп?

— Знаете ли, Джулиан, это уже переходит… — начала было Даниэль, но ее перебил Уэстмор:

— Не кипятитесь, Данни. Они имеют полное право так поступать. Кроме того, Джулиан не может долго цепляться за женскую юбку.

— Но я не какая-то юбка! — раздраженно воскликнула Даниэль.

— Это не имеет никакого значения, — включился в разгоравшийся спор Тони, — Уэстмор не имел в виду ничего обидного.

— Черт с вами! — сдалась Даниэль. — Поступайте как знаете, а я пока немного пройдусь.

Она повернулась

и скрылась за деревьями. Сразу же ей стало легче, раздражение куда-то улетучилось. Действительно, в команде именно она играла первую роль и настолько увлеклась ею, как и вообще всей этой авантюрой, что ее планы начали понемногу приобретать оттенок театральности. Кроме того, Даниэль только сейчас осознала, что она не единственное действующее лицо; если все члены группы не смогут работать в полном согласии, то лучше вообще отказаться от этой опасной затеи. Абсолютное взаимное доверие было главным условием, дававшим надежду на успех.

Даниэль села на берегу небольшого ручья, сбросила сапожки, стянула чулки и, опустив пальцы ног в холодную воду, задумалась.

Прошло уже шесть недель после отъезда Линтона. Сейчас Джастин уже должен быть в Санкт-Петербурге. Интересно, что бы он сказал, увидев ее здесь? С коротко подстриженными волосами, спрятанными под шерстяной шапкой, с пахнувшим потом после шестидневного путешествия телом, в смятых бриджах и грязной, жеваной рубашке?

Даниэль с отвращением посмотрела на свои черные от грязи ногти на руках и еще более страшные — на ногах, представила себе сумрачное лицо Джастина. Ох, как бы он был сейчас ею недоволен!

А кругом так тихо. Ни звука. Только в траве стрекочут какие-то насекомые. Никого… Лишь высокие деревья и зеленая трава в светлых пятнах от проскальзывающих между листьями солнечных лучей.

Неожиданно решившись, Даниэль встала во весь рост и сбросила с себя одежду. Ей безумно захотелось окунуться в эту студеную ванну за здравие далекого супруга…

Погрузившись в прозрачную чистую воду, правда, слишком мелкую, чтобы закрыть все тело, Даниэль промыла каждую пору и складочку, вычистила грязь из-под ногтей и, нагнувшись, уже окунула в бегущий поток голову…

— Данни, Данни! Куда вы делись?

Это был голос Тони, продиравшегося, ломая ветки, через прибрежные заросли. Даниэль присела посередине ручья, где вода едва закрывала ей бедра. Ситуация казалась такой смешной, что она еле удерживалась от хохота, хотя Тони мог появиться на берегу ручья каждую секунду и увидеть ее сидящей с виноватым видом в ручье, как пресноводная русалка…

— Тони! — негромко крикнула Даниэль. — Погуляйте немного где-нибудь. Я скоро приду.

— Черт побери, где же вы? О Боже! Тысяча извинений! — проговорил заикаясь Тони и стыдливо отвернулся.

— Не надо извиняться, Тони, — крикнула Даниэль ему в спину. — Лучше принесите мою сумку, мне надо надеть свежую рубашку. А старая послужит полотенцем.

Пробормотав что-то утвердительное, Тони исчез за деревьями. Даниэль тотчас выскочила на берег и насухо вытерлась старой рубашкой. Затем натянула на себя бриджи и надела камзол, наглухо его застегнув.

Из-за кустов вновь раздался голос:

— Даниэль?

— Пожалуйста, Тони… Я уже в сравнительно приличном виде. Но все же оставьте сумку на берегу и еще немного погуляйте.

Даниэль быстро выстирала в ручье грязную рубашку, надеясь, что на теплом ночном ветерке она быстро высохнет и, когда понадобится вновь, будет хоть и измятой, но все-таки свежей.

Для Даниэль и ее друзей наступающая ночь должна была стать последней сравнительно безопасной до самого отъезда из Парижа в Бретань. В столице они могли позволить себе пробыть не более двух дней. За это время Даниэль надеялась выяснить, в какой из тюрем заключен шевалье д'Эврон; остальные должны были отыскать д'Эстэфа и собрать небольшую группу эмигрантов, которые хотели бы уехать прямо сейчас. Кроме того, надо было подготовить следующую партию беженцев.

Даниэль рассчитывала до возвращения Линтона побывать во Франции как минимум еще один раз. А потом, если Джастин к ним присоединится, в чем она уже почти не сомневалась, они перегонят из Дувра в Корнуолл «Черную чайку» и будут перевозить эмигрантов большими группами.

Джулиан и Филипп вернулись примерно через час с небольшим, упиваясь своим успехом. Они купили две подводы и так щедро заплатили фермеру, что тот совершенно ошалел от счастья. За целый день удачной торговли капустой и салатом он не выручил бы и половины полученной суммы.

На рассвете, смешавшись с сотнями других фермерских подвод, они въехали в Париж через ворота Святого Антония. Даниэль, правившая первой подводой, уверенно повернула в сторону площади ле Галль. В свою бытность парижским беспризорником она шныряла там между ларьками и повозками, подбирая отбросы фруктов и овощей, выклянчивая хлеб у сердобольных матрон или придерживая под уздцы лошадей за пару су.

Друзья Даниэль знали, что каждому из них предстояло делать, и без лишних слов разместили на площади повозки. Уэстмор и Филипп приготовились торговать, в то время как Джулиан и Тони бросились рыскать по городу в поисках Эстэфа.

Даниэль растворилась в толпе среди тысяч парижских оборванцев и занялась обходом тюрем, где мог содержаться д'Эврон. Надежда на успех у нее была ничтожной, но она считала своим долгом попытаться. И для начала направилась в тюрьмы Ла Форс и Консьержери. Охрана той и другой была чисто условной, а потому проникнуть туда не составило особого труда; отношение бунтовщиков к тюрьмам в то время вообще было не очень серьезным, они предпочитали убивать…

Ни в первой, ни во второй тюрьме д'Эврона не оказалось. Даниэль решила попытать счастья в третьей — Аббэ. В ней содержались в основном аристократы, с которыми не слишком церемонились. Но и эта попытка не увенчалась успехом.