Шарон Крич. Отличный шанс
Шрифт:
Было страшно даже подумать о том, что мне придется подниматься на гору на Signalbahn. Мне хотелось заставить свое воображение оцепенеть, загородиться от всего, чтобы не видеть мысленно себя, висящую высоко над заснеженными склонами в медленно ползущем все выше и выше вагончике канатной дороги.
Вместе с толпой лыжников Гутри, Кейсуки и я протиснулись внутрь вагончика, его двери закрылись, вагончик дернуло, что-то прошипело - ф-фш-ш-ш, и платформа ушла в сторону, а мы повисли в воздухе. Я отодвинулась подальше от окна, зарывшись в середину толпы, и не отрывала глаз от чужих ботинок внизу и лужиц растаявшего снега.
Я вдруг почувствовала тошноту и слабость и опустилась на одно колено, притворившись, что привожу в порядок застежки на ботинке. Я была в полной уверенности, что мы вот-вот погибнем. Канат лопнет, и мы будем падать, падать, падать…
Вагончик вдруг сильно накренился, потом дернулся - вот оно! Канат порвался! Кое-кто в вагончике взвизгнул. Затем движение возобновилось.
Оказалось, это был лишь какой-то промежуточный пункт, мы вовсе не падали.
– Так каждый раз происходит, - услышала я, как Гутри говорил кому-то.
– Fantastico!
Наконец вагончик плавно остановился, я выпрямилась, и меня вынесло вместе с толпой на платформу. Я огляделась вокруг и тут же схватилась за перила, потому что вот он был передо мной - длинный-предлинный спуск с горы. Отсюда можно видеть весь Санкт-Мориц, который казался маленьким пятном посреди долины. И еще отсюда открывался вид на другие горы, стоявшие дальше, и еще дальше, и все вокруг было белым-белым-белым… За нами и над нами громоздились еще горы, поднимаясь все выше и выше, а небо над головой простиралось такое голубое, а на небе горело солнце - совершенно ровный, круглый, сияющий, желтый шар.
Гутри схватил меня за плечо.
– Разве это не великолепно?! Разве это не самое лучшее?!
Возле платформы находилось кафе с выставленными наружу столиками.
– Садись здесь, - сказал мне Гутри.
– Отсюда хорошо видно. Мы пойдем к тому подъемнику, вон там, видишь? А потом поднимемся вон туда.
– Он махнул рукой в перчатке в направлении части склона, расположенной еще выше.
– А потом увидишь, как мы скатимся прямо туда. О, какая свобода! Я свободен! Libero!
Гутри и Кейсуки пели и кричали на протяжении всего спуска, начиная от вершины и скатываясь все ближе и ближе к кафе.
– Sono libero!
– доносился счастливый голос Гутри.
– Libero, libero, libero!
Они подъезжали прямо к тому месту, где сидела я, возбужденные и смеющиеся, сразу разворачивались и направлялись обратно к подъемнику, чтобы снова оказаться на старте.
– Посмотри вокруг!
– сказал мне Гутри в промежутке между двумя спусками.
– Только посмотри на это! Это - страна Господа! Наша страна! Она будет принадлежать нам целых две недели!
– Он согнул в локтях поднятые руки и напряг мышцы.
– Я чувствую мощь! Sono potente!
Я тоже хотела чувствовать себя potente, как Гутри, и в какой-то момент, наблюдая за ним, ощутила, что моя маленькая точечная личность вроде бы растет. Гутри и Кейсуки снова направились к подъемнику, а я смеялась и смеялась, и люди оборачивались на меня, на увеличивающуюся точку, смеющуюся наедине с собой на склоне горы.
Кейсуки и Гутри неслись, и катились, и летели вниз. К ним присоединилась Белен, которая тоже кричала и хохотала:
– Viva Санкт-Мориц!
Потом мы все вместе сидели в кафе и перекусывали.
– Попробуй-ка вот это, называется raclette, - предложил мне Гутри.
– Viva raclette!
Я посмотрела на raclette: в луже из расплавленного сыра плавали дольки картофеля и маринованных огурцов.
– Кому только в голову могло прийти такое сочетание!
– сказала я.
– Самому Господу Богу!
– воскликнул Гутри.
– Это - самое лучшее! Такое самое лучшее!
– Этими словами он уже охарактеризовал подъемники, снег, пейзаж вокруг и саму лыжную трассу.
– Динни, - сказал он, - я хочу, чтобы ты похоронила меня на этой горе. Это - мое последнее желание. Кейсуки и Белен, будьте свидетелями: когда я умру, Динни должна затащить мое тело сюда и похоронить его на этой горе.
– Ту-по, - сказал Кейсуки.
– Сначала сжигать, тащить более легче.
– Ладно, хорошо, - согласился Гутри.
– Если не хочешь волочить сюда мое тело, Динни, принеси мой пепел. Рассыпь его, когда будешь катиться на лыжах с горы. Вот так!
– И он широко махнул рукой над столом.
– Чуть-чуть меня здесь, чуть-чуть меня там…
– Demente*, - вставила Белен.
– Ты имеешь сумасшедший мозг.
______________
* Сумасшедший (исп.).
– Знаешь, что я чувствую, когда я там, наверху?
– спросил Гутри.
– Я чувствую, словно… Словно вокруг меня летают ангелы!
– Абсолютно demente, - повторила Белен.
– Loco*.
______________
* Безумный (исп.).
– Ту-по, - добавил Кейсуки.
22. Санкт-Мориц
Вернувшись в отель “Лаудинелла”, я тут же направилась в школьный офис. Дядя Макс встретил меня в дверях.
– Мне очень жаль, но от Лайлы пока нет никаких известий, - сказал он с порога.
– Ни факса, ни звонка?
– спросила я.
– Пока ничего.
Меня разместили в комнате вместе с Белен и еще одной девочкой, Мари. Имя Лайлы также значилось в списке проживающих в нашей комнате, но никто на самом деле не верил, что она появится.
– Не повезло, - сказала Мари.
– Мне будет не хватать ее жалоб и претензий.
Белен, к моему удивлению, вступилась за Лайлу:
– Она не такая уж плохая, эта Лайла. Просто не надо попадаться ей под горячую руку.
Жить вместе с учащимися было для меня внове. Дома, в Лугано, где у меня имелась собственная комната в казе дяди Макса и тети Сэнди, я часто ловила себя на том, что, возвратившись из школы, радуюсь возможности побыть в спокойной обстановке. С другой стороны, когда порой я слышала в школе, как другие обсуждали происшествия, случившиеся накануне в спальном корпусе, или вели себя так, словно у них есть общие секреты, о которых они шепчутся по ночам, мне казалось, будто меня не приняли в какое-то тайное общество.