Шарон Крич. Отличный шанс
Шрифт:
А они отвечали:
– Что? Нет, ты, ты говори! Что ты сказала?
– Крик! Где он?
Наконец они расслышали и сказали, что он служит в военной авиации. Он попал под суд, и ему дали шанс. Перед ним был выбор - пойти в тюрьму или на добровольную службу в вооруженные силы.
Папа сказал:
– Служба в ВВС пойдет ему на пользу. Это очень хороший шанс! Он имеет возможность начать все заново.
Я спросила, не знает ли он, где в Италии жила бабушка Фиорелли до того, как уехала в Америку. Мне надо было спросить об этом маму, потому что бабушка Фиорелли - ее мама, но очередь моей мамы говорить по телефону уже прошла, а я не успела спросить ее. Когда я спросила отца, где жила бабушка Фиорелли, он сказал:
– Зачем тебе понадобилось это знать?
– Что? Что она хочет знать?
– услышала я голос матери.
Отец сказал:
– Ничего. Не мешай!
Я услышала - динь!
– таймера, и папа поспешно заговорил:
– Время закончилось! Будь хорошей… - Его голос дрогнул, и он добавил: - Мы любим тебя, Динни.
Мать выхватила телефон у отца:
– Да, Динни, да, мы любим тебя, до свидания, Динни, до свидания…
Что-то щелкнуло, потом загудело, и все стихло. Я сказала в замолчавшую трубку:
– Я тоже вас люблю. Я люблю вас и очень скучаю, и я не забываю вас, и скучаю, и…
– О’кей, Динни, - сказала тетя Сэнди, мягко отобрав у меня трубку и положив ее на рычаг.
В тот вечер я проконсультировалась со своим словарем и поместила на своем окне новый лозунг: “LOTTANTE”.
Пришла тетя Сэнди и спросила:
– Что это означает? “Я борюсь”? Ты это хотела сказать?
– Да!
– ответила я.
Она погладила меня по голове.
– Я знаю, хорошая моя, знаю, - и поправила мою подушку.
– Если захочешь поговорить со мной, скажи, ладно?
– Ладно, - сказала я.
Сны Доменики Сантолины Дун
Я стояла на вершине горы Сан-Сальваторе, и надо мной пролетал самолет, тонкий и обтекаемый, как черная пуля. Крик был летчиком. В руках я держала плакат с надписью: “НЕ БОМБИ НИКОГО!” Но когда самолет уже улетел, я поняла, что написала это на итальянском языке, а Крик не умел читать по-итальянски.
26. Тушеное мясо и персики
Еще две открытки пришли от тети Грейс и тети Тилли:
“Милая Динни!
Переслала ли тебе Тилли мое рождественское письмо? Ты об этом ничего не написала. Держу пари, она забыла сделать это. Она бы и голову свою забыла, если бы та не росла у нее из шеи.
Моя никчемная коленка по-прежнему никуда не годится, а Лонни подарил мне палку. Становлюсь совсем старухой.
Когда ты приедешь домой? Смотри, не превратись там в швейцарку, о’кей?
Сегодня вечером приготовлю тушеное мясо с персиками. Нашла рецепт в журнале.
С любовью,
твоя тетя Грейс”.
“Милая Динни!
Получила письма от тебя и твоего папы одновременно. Правда, здорово? Он беспокоится о тебе и скучает, как всегда.
Отец пишет о Крике. Не переживай! В военной авиации никто не будет терпеть его выкрутасы, так что придется ему для разнообразия заняться делом. Ничего, не умрет! Да он хороший мальчик, я же знаю!
Я тут ходила гулять на реку, вспомнила о тебе и подумала, что и сама не прочь половить рыбку.
Угадай, что твоя тетя Грейс надумала приготовить сегодня на ужин! (Я приглашена.) Тушеное мясо с персиками! Господи помилуй! Может быть, я еще решу, что оно мне не по зубам!
Шлю тебе два самосвала поцелуев!
С любовью от твоей тети Тилли,
чемпионки по приготовлению
творожного желе”.
Еще я получила открытку от мамы. Открытка пришла через шесть недель после того, как она ее отправила, потому что адрес был указан неправильно. Вместо Виа-Попорино она написала Виа-Попкорн, а вместо Монтаньола - Маунт-Хоули. Содержание открытки следующее:
“Милая Динни!
Мы уже в Таосе. Это прекрасный город”.
Ниже она нарисовала гору с притулившейся сбоку маленькой хижиной.
27. Итальянское нашествие
К марту я уже не могла думать ни о чем, кроме итальянского языка. В своих снах я не только вовсю разговаривала на итальянском, но даже думала на итальянском и при этом видела со стороны, как я вовсю разговариваю на итальянском. Во сне я говорила по-итальянски без запинки. Я тараторила без остановки, слова так и слетали у меня с языка.
Однако в реальной жизни, на уроках итальянского языка, я не казалась такой талантливой. Когда я что-то произносила, синьора Палермо смотрела на меня так, словно слышала арабскую речь. “Хм-м, - говорила она.
– Puoi ripetere, perfavore?”* Я повторяла лексику урока, и слова получались какие правильно, какие нет. “Это очень похоже на итальянский, - говорила синьора Палермо, - но, кажется, ты добавила немного японского”. Я и в самом деле научилась от Кейсуки и его друзей нескольким японским словам, но произносила их с итальянским акцентом. Давал о себе знать мой язык итальянки.
______________
* Ты не могла бы повторить, пожалуйста? (Итал.)
Поскольку по грамматике я еще не освоила прошедшее время, мои разговорные возможности были ограниченны. У меня получалось более или менее правильно объясняться о том, что происходит сейчас или сегодня. Однако я не могла говорить о вчерашнем дне, минувшей неделе, прошлом месяце или годе. В переводе это звучало примерно так: “Вчера я ем пиццу” или: “В прошлом месяце я покупаю эту рубашку, но она мне не подходит, и я отношу ее обратно на прошлой неделе”. В общем, с итальянским у меня было все равно что очутиться на острове посреди быстрой речки - и назад против течения не вернешься, и вперед плыть сил нет. Так я и застряла посередине.