Шарон Крич. Отличный шанс

Крич Шарон

28. То, что мы думаем

Сначала мне казалось, что мы будем обсуждать наше домашнее задание - “как оценить то, что мы думаем” - ну, может быть, минуты две, не больше. Вместо этого дискуссии затянулись на целых три дня. Все начиналось очень цивилизованно, некоторые предлагали, например, записывать свои мысли, а учитель потом ставил бы за это оценку. Но другие стали протестовать, говоря, что, раз мы записываем, это уже письменная работа. И кроме того, непонятно все же, как учителю оценить то,

что мы думаем? Как разобраться, хорошо мы думаем или плохо?

На второй день дискуссии переросли в жаркие споры. Некоторые говорили: раз учитель по национальности американец, не будет ли он больше поощрять тех, кто думает и мыслит по-американски? И почему думать по-американски лучше, чем, скажем, по-корейски? Мари чуть не набросилась на Кейсуки с кулаками, когда тот сказал, что у японцев мысли более ясные, чем у итальянцев.

– Японцы думать головой, - заявил он.
– Итальянцы думать ногой. Нет-нет, я иметь в виду сердцем!

– Это ту-по, - немедленно отреагировала Мари.

На третий день мы все пришли к единому мнению: наверное, можно поставить оценку за то, что человек думает, но это не обязательно будет справедливая оценка, поэтому за то, что ты думаешь, вообще не надо ставить никакой оценки.

– Я согласен, - сказал мистер Боннер.

– Согласны? Вы согласны?
– переспросила Мари.
– Мы можем думать все, что хотим?

Для нас этот поступок мистера Боннера был настоящим откровением. Смело! Я ничего не сказала дяде Максу о новаторской идее нашего учителя английского, поскольку побоялась, что он его может уволить.

Иногда мистер Боннер сам предлагал тему для обдумывания в качестве домашнего задания, а иногда идея рождалась в классе. Если мы просили учителя дать нам дополнительно день или два, чтобы подумать, он никогда не отказывал. Как правило, один вопрос вел к появлению другого, затем третьего, четвертого и так далее. “Гениально, - повторял Гутри.
– Просто гениально!”

Большинство вопросов возникало по ходу чтения “Ромео и Джульетты”. Вот несколько проблем, о которых мы думали.

Как лучше жениться: самостоятельно выбрать свою пару или по решению родителей?

Я думала, все скажут, что лучше выбирать самому, но нашлись ученики, как, например, Фади, из таких стран, где браки по договоренности были в порядке вещей. И действительно, когда Фади объяснял этот обычай, то представлялось совершенно логично и даже практично, если родители выбирали для тебя невесту или жениха. Тут все стали менять свои позиции и взгляды. Те, кто первоначально полагал, что решать надо только самому, стали думать, а не лучше ли, если выбор за тебя сделает кто-то другой, а те, кто выступал за браки по договоренности, напротив, начали задумываться, что, может быть, хорошо все же выбирать самостоятельно.

– У меня в голове тесно, - сказал Кейсуки.

Я много думала о своих родителях. Если бы бабушка Фиорелли решала, за кого выходить моей маме, то маминым мужем был бы не мой отец и я бы не жила на свете, а если бы жила, то была бы другой. А потом я подумала о дяде Максе и тете Сэнди, и что если бы бабушка Фиорелли решала,

за кого выходить тете Сэнди, то она наверняка выбрала бы дядю Макса или кого-то очень похожего на него.

И еще я подумала, какого человека мои родители могли бы выбрать для меня, если бы они устраивали мой брак. Был бы этот человек похож на Гутри?

Если у твоих родителей есть враг, должен ли он быть и твоим врагом тоже?

Я сказала, что людям должно быть позволено самим определять, кто их враги, а Мари возразила:

– А как же верность родителям? Лояльность своей стране? Ты же не можешь запросто дружить с врагами своих родителей!

– Почему нет?
– спросил Гутри.

– Потому… Потому что… твои родители разозлятся!
– выпалила Мари.
– Подожди-ка… Это звучит по-идиотски, правда?

Я подумала о том, как мой отец не любит бабушку Фиорелли и всех братьев и сестер моей матери, включая тетю Сэнди. Я чувствовала, что было бы неправильно, если бы они стали моими врагами просто потому, что отец считал их своими врагами. И еще я подумала, злится ли на меня отец из-за того, что я жила с тетей Сэнди и что я хотела знать, где жила бабушка Фиорелли?

Чем ты можешь пожертвовать ради другого человека?

Эта тема вызвала настоящую бурю. Мы все просто с ума посходили. Сначала раздавались высказывания вроде: “Я бы, наверное, пожертвовал свою магнитолу, если бы она была нужна моему другу” или: “Если бы кому-то понадобилось скопить денег на покупку, я бы пожертвовал на это свою стипендию”.

Тогда я сказала:

– А как насчет пищи? Кто пожертвовал бы своей едой, если бы другой человек был голоден?

Кейсуки спросил, какое точно количество еды я имела в виду.

– Хорошо, а как насчет своей почки? Кто пожертвовал бы свою почку, если бы в ней нуждался, скажем, ваш брат?
– спросил Гутри. И добавил: - А своей жизнью пожертвовали бы?

И так далее. Дома тетя Сэнди или дядя Макс, заглядывая ко мне в комнату, иногда заставали меня чертящей на листе бумаги бессмысленные каракули.

– Разве у тебя нет домашнего задания?
– спрашивали они.

– Я как раз его делаю, - отвечала я.
– Я думаю.

И действительно думала, думала, думала все время. Ночью мне не всегда удавалось перестать думать, и мысли оставались в голове, проникая в мои сны.

Сны Доменики Сантолины Дун

Я лежала на операционном столе, и врач спросил меня: “Динни, ты разрешила взять одну или две твои почки? Можно, мы возьмем и ногу? И еще, может быть, ухо. А сердце можно?”

“А кому оно понадобилось?” - спросила я.

“Крику”.

Я не знаю, что я отдала Крику, потому что проснулась.

29. Андерматт

Моя поездка в Андерматт на выходные дни чуть не сорвалась, потому что каждый участник должен был найти себе партнера по лыжам такого же уровня, как он сам, и я не могла отыскать никого из начинающих, кто хотел бы поехать. И тогда Гутри сказал: