Шарон Крич. Отличный шанс
Шрифт:
В дверь постучал дядя Макс.
– Я отведу Лайлу в спальный корпус, - сказал он устало.
– Ты не могла бы пойти с нами?
– обратился он к тете Сэнди.
– Сейчас приду, - ответила она, а мне сказала: - Вот что, Динни. Когда Лайла уедет домой в Штаты, я расскажу тебе о ее проблемах, договорились? Но при условии, что это навсегда останется с тобой, ладно?
Я легла на кровать и попыталась представить себе проблемы Лайлы. Я стала думать о действительно ужасных, кошмарных вещах. И чем дольше я думала и воображала себе, тем больше Лайла представлялась мне жертвой практически всех несчастий, о которых я узнала во время месячника глобальных бедствий. Я уже сожалела, что в разговоре с Гутри упомянула о ее истериках, и радовалась его идее о праздничном прощании. Я дала себе клятву быть с Лайлой по-настоящему доброй и приветливой.
Впрочем, известно, что давать обещания гораздо проще; чем их выполнять.
34. Доломитовые Альпы
Сопровождающими нашей группы на экскурсии в Доломитовые Альпы были синьора Палермо и мистер Боннер. Мы выехали на школьном автобусе еще до рассвета, в тревожном черно-синем полумраке. В Лугано все растаяло, но, по словам Гутри, который накануне слушал сводку погоды, в Доломитовых Альпах за ночь выпало тридцать сантиметров снега.
Мистер Боннер торжественно вручил каждому по передающему устройству. Школа приобрела их совсем недавно. Они были желтого цвета и похожи на маленькие переносные радиоприемники. Мистер Боннер объяснил, что их следует повесить на пояс, “а когда лавина вас накроет, они будут издавать тоненький сигнал”.
– Лавина?
– переспросила я.
– Ожидается лавина?
– Нет-нет-нет, - сказала синьора Палермо.
– Это защита, мы просто проверять их!
– Тогда что же обнаружат спасатели?
– спросила Мари.
– Мертвое тело? Я хочу сказать, если ты уже мертвый, какой смысл?
– Ты можешь выжить, - вмешался Гутри, - даже если тебя засыпет снегом. Можно сделать вот так… - И он стал демонстрировать, как надо уминать снег вокруг себя, чтобы создать воздушное пространство, но я не стала слушать, а закуталась в свой счастливый красный шарф и уснула в черно-синем полумраке под убаюкивающее раскачивание автобуса.
Сны Доменики Сантолины Дун
Я стояла на горе и направляла передатчик на солнце. Он тоненько пищал. Солнце послало яркий, теплый луч прямо мне на лоб, словно божие благословение, и мне стало очень хорошо.
От Лугано мы, кажется, повернули на юг и в Кьяссо пересекли границу с Италией. Я почти не помнила дорогу, только покачивание автобуса, да когда просыпалась время от времени, краем глаза видела то озеро, то долину, то старинный замок, повисший над ущельем. Иногда я улавливала обрывки разговоров в автобусе. Слышала, например, как Гутри объяснял Кейсуки, что доломиты - это известняковая горная порода. А мистер Боннер говорил, что мы будем проезжать неподалеку от городов Верона и Падуя, где жили Ромео и Джульетта. Еще он хотел задать какой-то вопрос для обдумывания, но Белен запротестовала:
– Никаких обдумываний! Сегодня думать не разрешается!
Лайла в своем ярко-розовом лыжном костюме прикорнула в одиночестве на сиденье передо мной. Она казалась очень озабоченной, ни с кем не общалась и все время смотрела в окно. Я чувствовала, что мне следует поговорить с ней, но не могла заставить свои глаза оставаться открытыми, а мозг - придумать, как начать разговор.
“Позже, - пообещала я себе.
– Как проснусь, сразу поговорю и буду с ней очень доброй”.
Приехав на лыжный курорт, мы высыпали из автобуса, со стонами облегчения разминая затекшие ноги и спины, и принялись разбирать перепутавшиеся лыжи и палки, разыскивать свои очки и перчатки, искать, куда бы прикрепить ярко-желтые коробочки передатчиков.
– Вызываю Марс, - постучал пальцем Кейсуки по своему передатчику.
– Вызываю Марс! Есть кто-нибудь дома?
Нам раздали билеты, и мы сгрудились возле подъемника.
– О’кей!
– сказал Гутри.
– Слушайте все: сегодня день Лайлы!
Лайла плотно сжала губы и спрятала подбородок поглубже в воротник куртки. Она выглядела смущенной и одновременно довольной, оказавшись в центре внимания. Я заметила, как Белен локтем слегка подтолкнула Кейсуки. Очевидно, она была не слишком обрадована тем, что этот день посвящался Лайле.
– Я считаю, что сегодня мы должны держаться все вместе, а Лайла будет нашим лидером, мы последуем за ней всюду, куда бы она ни направилась!
– сказал Гутри.
Мое сердце вдруг стало биться сильными ударами - стамп, стамп, стамп, - а я не могла произнести ни слова. К счастью, на помощь мне пришел мистер Боннер.
– Подождите-ка, - заговорил он.
– Я, например, не умею так хорошо кататься на лыжах, и Динни ведь тоже новичок, не правда ли? Нам с Динни, очевидно, следует оставаться внизу, на этих пологих склонах.
– Да нет же, - начал спорить Гутри.
– Наверху не намного круче.
Мы все разом посмотрели наверх. Ближайшее сиденье подъемника остановилось примерно на четверти пути; предыдущее начало движение и поднималось все выше и выше над склоном. Все вокруг было очень ярким и контрастным. Всюду, куда ни кинешь взгляд, сияла белизна, белее белого, а на ее фоне чернели канаты и сиденья подъемника, протянувшиеся вверх вдоль склона горы, а вниз летели красные, желтые и черные куртки лыжников - сфш-ш, сфш-ш, сфш-ш-ш…
– Хотя бы поднимитесь с нами, - настаивал Гутри.
– Доедете до верха, а там решите, съезжать вам или нет, в крайнем случае сядете опять на подъемник и спуститесь вниз. Так как?
– Динни, - обратился ко мне мистер Боннер, - ты как считаешь?
– Динни!
– сказала Лайла.
– Не будь такой трусихой!
Это практически не оставило мне выбора. Я была совсем не в восторге от того, что Лайла могла называть меня трусихой.
35. Громкий снег
Пока мы поднимались на подъемнике до первой остановки, мне приходилось все время напоминать себе, что нужно дышать, так как я инстинктивно задерживала дыхание и вообще застыла в полной неподвижности, намертво вцепившись в поручень сиденья. Мари, сидевшая рядом, учила меня:
– Динни, главное - расслабиться. Говори себе - расслабься, дыши: вдох-выдох, вдох-выдох…
“Расслабься!
– приказывала я своему телу.
– Расслабься!
– приказывала я своему мозгу.
– Дыши!
– приказывала я.
– Вдох-выдох, вдох-выдох. Это твой шанс”, - напоминала я себе.
Мы сошли с первого подъемника и на лыжах прошли короткую дистанцию до второго подъемника, более высокого. Здесь Гутри взял меня за руку и сказал:
– Вот что, пойдем-ка, поедешь со мной.