Шарон Крич. Отличный шанс
Шрифт:
Я спрыгнула с подъемника на верхней площадке без всякого низпадения и бросила взгляд на то, что было с другой стороны горы.
Там были… другие горы. Я соскользнула с края площадки и понеслась вниз, без видимых усилий делая плавные зигзагообразные движения - слева направо, справа налево.
Мне совершенно не казалось, что это был сон. Над моей головой простиралось голубое небо, вокруг лежал белый снег, и я точно знала, что еду на лыжах и умею это делать как надо. Я, конечно, могла бы, наверно, низпадать пару раз, а может, и нет. Может быть, и устояла бы на ногах. Интересно, как бы выразился в этом случае Кейсуки? Верхстоять?
Я вдыхала носом холодный и чистый воздух, и он переполнял каждую клеточку моего тела. Мне хотелось смеяться. Я чувствовала, что способна оторваться от земли и полететь. Я чувствовала себя такой…
– Sono libero!
– Вот что я чувствовала и вот что закричала.
– Libero, libero, iibero-o-o-o-o!
– И тут мне пришло в голову, что поскольку я девочка, то мне, наверно, следует кричать “libera” вместо “libero”, но не будучи полностью уверенной, я стала кричать оба эти слова. Я кричала и за себя, и за Гутри, и за Лайлу: - Libero! Libera! Libero! Libera-a-a-a-a!
Что-то вокруг было по-другому, не так, как раньше. И тут я осознала - исчезла оболочка моего пузыря.
Пока я спускалась к подножию горы, окончательно поняла, что имел в виду Гутри, когда кричал: “Libero!” Это означает - да здравствует жизнь!
40. Два Пистолета
На следующий день рано утром мы узнали, что Гутри пришел в сознание и опасность для его жизни миновала. Мы с тетей Сэнди стали прыгать на кровати и кричать:
– Гутри - молодец! Гутри - молодец!
Потом телефон снова зазвонил, и это была мать Лайлы.
Если верить тете Сэнди, мать Лайлы сказала ей буквально следующее: “Я только что прилетела трансатлантическим авиарейсом, и вы хотите, чтобы я сразу повторила весь перелет в обратном направлении?” И еще, по ее словам, она давно поняла, что ей не следовало отдавать свою дочь в “такую школу”. И она давно поняла, что ее дочь рано или поздно попадет в какую-нибудь беду.
А тетя Сэнди сказала:
– То, что сошла лавина, никак не зависело от Лайлы.
После этого она некоторое время держала телефонную трубку на удалении от уха, а мать Лайлы кричала, что ей не нравится тон, которым с ней разговаривают. В конце концов мать Лайлы заявила, что прилетит в Милан ближайшим рейсом, но школа должна оплатить ей дорогу.
Потом тетя Сэнди еще раз позвонила по телефону отцу Гутри, и тот ответил:
– Пети в порядке?
Пети? Я совсем забыла, что Питер и есть имя Гутри, и мне даже в голову не могло прийти, что кто-то может называть его Пети. Отец Гутри пообещал выехать немедленно.
Когда мы приехали в Милан, то в больнице нам разрешили повидаться сначала с Лайлой. Она сидела в постели, откинувшись на подложенные ей под спину подушки, перелистывала какой-то журнал и ворчала на медсестру, которая, к счастью, не понимала по-английски.
– Нет, правда, - говорила она, - неужели у вас нет ни одного американского журнала? Я не могу читать это!
– Увидев нас, Лайла мгновенно разрыдалась.
– О, Динни! Я чуть не погибла! О, Динни, Динни!
Медсестра, отвернувшись от Лайлы в нашу сторону, выразительно закатила глаза. Может быть, она все же понимала по-английски.
– Ну-ну, не плачь, девочка, - начала успокаивать Лайлу тетя Сэнди.
– Все будет хорошо. Ты прекрасно выглядишь…
– Неправда!
– запротестовала Лайла.
– Посмотрите на мою руку!
– Она продемонстрировала загипсованную руку.
– Больно! Посмотрите, какие ссадины!
– Она вытянула перед собой другую руку, открыв нашим взорам два больших, круглых, фиолетовых синяка.
– А здесь, посмотрите-ка… - Отведя рукой волосы, показала маленький порез под ухом с полоской запекшейся крови по краям.
– Рана!
– Ну, по крайней мере, не пришлось зашивать, - сказала тетя Сэнди.
Лайла словно не слышала.
– А здесь, посмотрите на мои колени!
– Она подняла полы халата, чтобы показать нам фиолетовые ссадины на коленках.
Тетя Сэнди незаметно подтолкнула меня локтем и сказала:
– Да, Лайла! Это ужасно! Смотреть страшно. Какие травмы!
– Ага, - поддакнула я.
– Ты действительно выглядишь ужасно.
Лайла всхлипнула.
– Я - человек, который очень чувствителен к боли, - произнесла она и быстро добавила: - Мои родители приедут?
– Твоя мать должна быть здесь завтра, - ответила тетя Сэнди.
– А отец?
– Похоже, что он задерживается из-за работы, - сказала тетя Сэнди.
– Да, конечно, - презрительно заметила Лайла.
– Задерживается! Работа!
Я почувствовала большое облегчение, когда пришел дядя Макс и предложил навестить Гутри. Когда мы уходили, Лайла сказала дяде Максу:
– Неужели вы не можете найти мне хоть какие-нибудь американские журналы?
“Все та же Лайла, - подумала я.
– Даже лавина не в силах ее изменить”.
Гутри действительно выглядел ужасно. Он лежал на кровати, глаза его были закрыты. Одна нога в гипсе подвешена в воздухе, бледное, распухшее лицо наполовину спрятано под толстым слоем бинтов. Грудь из-за бандажа приняла цилиндрическую форму, одна рука тоже была забинтована.
Когда я дотронулась до его руки, он открыл глаза.
– О, привет, Динни!
– сказал Гутри.
– Привет!
– сказал он и тете Сэнди.
– Потом принюхался к моей куртке.
– От тебя пахнет свежим воздухом!