Шато де Дамне
Шрифт:
Однако самым сложным оказалось найти само шато. Уже начинало смеркаться, а Джордж до сих пор кружил среди бесчисленных виноградников и различных шато, разбросанных по округе. В конце концов он остановился возле пожилого жилистого мужчины, идущего по дороге.
– Простите, сэр, – обратился он к нему, открыв окно. – Не подскажете, где находится Шато де Дамьен?
Этим человеком был месье Бенишу. В отличие от остальных жителей этого района Прованса, он всю жизнь прожил в одном и том же шато. Мне всегда нравился этот мужчина. Высокий, статный, всегда в пиджаке; если только не слишком жарко – тогда он надевал идеально выглаженную рубашку. На этих рубашках никогда не было ни единого залома. Да, прекрасный мужчина. Жаль только,
Месье Бенишу мог бы иногда выезжать за пределы Прованса. Ведь он, несмотря на свою образованность и мудрость, до сих пор верит в детские страшилки. Думаю, он услышал историю о Шато де Дамне в детстве и с тех пор ее не забыл. Вы ведь тоже в детстве слышали страшные истории от друзей, правда? Дети любят лезть туда, куда не следует, а обычные запреты их не останавливают; вот для них и придумали легенду, что те, кто входит в Шато де Дамне, не возвращаются. Месье Бенишу, как по мне, стоило бы быть более здравомыслящим человеком.
– Де Дамне? – поправил его мужчина. – Возвращайтесь обратно, а перед перекрестком сверните налево. А вам оно, собственно, зачем?
– Шато теперь принадлежит мне и моей сестре.
– А-а-а, – многозначительно протянул мужчина. – Ну что ж, скатертью дорожка, как говорится.
В его глазах появилось нечто странное, что Джордж не смог распознать.
– Благодарю, – недоверчиво ответил Джордж, сдал назад и развернулся.
– Кстати, отличная машина! – крикнул мужчина ему вслед.
В том взгляде мужчины было не только что-то непонятное, но и что-то тревожное; внутри Джорджа шевельнулся смутный страх. Но этот страх быстро развеялся, когда он наконец нашел шато. Его худшие ожидания не оправдались. Несмотря на заросший сорняками сад, трехэтажный особняк выглядел вполне достойно. Он ничем не отличался от других шато, которые Джордж встречал по дороге. Он припарковал «Линкольн», взял чемодан и сумку с постельным бельем и с интересом направился к шато.
У дороги возвышалось огромное дерево. Его крона была такой густой и раскидистой, что почти полностью закрывала часть подъездной дорожки, а корни так выпирали из земли, будто дерево пыталось захватить и дорогу, и саму территорию шато. «Слишком большое для такого места», – подумал Джордж. Оно выглядело не просто старым, а древним, как будто было здесь еще до основания шато. На одной из его нижних ветвей виднелись следы старого ожога, случившегося, вероятно, задолго до того, как кто-либо из ныне живущих ступил на эту землю.
Ко входу вела широкая дорожка из светлого гравия, а само шато было пыльно-розовым с бирюзовыми ставнями. Лишь облупившаяся краска на фасаде выдавала, что здесь давно никто не жил. Ключ, который Джордж получил вместе с бумагами, с трудом вошел в заржавевшую замочную скважину, и только после скрипа и усилий дверь наконец открылась.
Войдя, Джордж ощутил запах камня, плесени и старой мебели. Закатное солнце пробивалось сквозь грязные окна, освещая коридоры. Дом не выглядел полностью заброшенным: полы, стены и мебель были покрыты слоем пыли, но находились в удивительно хорошем состоянии. Казалось, хозяин шато просто уехал в долгий отпуск и вот-вот должен вернуться. Тем не менее, Джорджа ждала масса работы: паутина затянула углы, шторы из когда-то дорогих тканей под воздействием солнца распадались на лоскуты, а о проводке электричества здесь, похоже, никто даже не думал. Пол под ногами мелодично скрипел.
Пока Джордж осматривался, его не покидало ощущение, что в особняке кто-то живет. Подушки на диванах были слегка примяты: словно на них совсем недавно кто-то облокачивался, любуясь пейзажем за окном. На столах и комодах стояли наполовину прогоревшие свечи в золотых канделябрах; их будто
Рядом с лестницей, ведущей на второй этаж, находилась дверь в помещение, похожее на комнату для прислуги. Она была намного меньше и скромнее, чем те комнаты, которые Джордж успел увидеть. Комната примыкала к небольшой кухне, где мебель не отличалась изысканностью, и выходила на крошечный дворик, отделенный от основного сада высокой стеной. Постель была заправлена, но покрыта слоем пыли, как и все остальное в доме. В углу стоял небольшой диван, накрытый самодельным тканевым чехлом: кто-то словно пытался защитить его от пыли специально для Джорджа. Он расстелил на диване свое постельное белье, улегся и мгновенно погрузился в сон.
Глава 4
В течение нескольких последующих дней Джордж был полностью поглощен уборкой. Он съездил в город, чтобы купить несколько больших фонарей на батарейках и портативные зарядные устройства: чтобы реже выбираться в город. Он обзвонил электриков и договорился о проведении электричества в шато. На удивление, это занятие стало его увлекать. Ему нравилось наблюдать, как мебель, покрытая толстым слоем пыли, постепенно начинала блестеть так, словно за ней ухаживали долгие годы. Чем дольше он этим занимался, тем сильнее погружался в атмосферу этого места. Джордж воображал, что шато живет своей собственной жизнью; что здесь, как и раньше, кто-то обитает. В его воображении яркими красками рисовались образы героев, что оживали среди комнат и коридоров, которые он очищал от многолетней пыли.
Он представлял себе, как люди ходят по этим коридорам и ночуют в комнатах, которые постепенно становились пригодными для жизни благодаря его стараниям. Шато начинало жить в его голове, становясь местом, наполненным движением, шумом и жителями, которых Джордж сам себе создавал. Несмотря на то, что он уже привел в порядок несколько комнат, Джордж продолжал спать на диване в комнате для прислуги – это место стало для него чем-то вроде убежища.
Одиночество в таком большом особняке не тревожило его. Джордж привык к одиночеству. За свою жизнь он научился находить в этом состоянии определенное спокойствие. Он вырос в большом доме на севере Франции, окруженном густыми лесами. Его родители, погруженные в свои дела, редко уделяли ему внимание. Они считали, что обеспечили его всем необходимым: игрушками, книгами, лучшими учителями. Но они не понимали, что мальчику было нужно больше: тепло, внимание, любовь.
Дом был полон прислуги, но она выполняла свои обязанности механически, не обращая внимания на Джорджа, который часами сидел в углу комнаты, глядя в окно, за которым ветер гнал опавшие листья по дорожкам сада. Время шло, и Джордж все больше замыкался в себе. Без настоящих друзей он начал придумывать их сам. Сначала это были лишь абстрактные образы, тени на стенах, которые принимали очертания детей его возраста. Он представлял, как они играют с ним, обсуждают книги, делятся секретами.
Эти воображаемые друзья стали для Джорджа настоящим утешением. Он знал, что они ненастоящие, но это не имело значения. Для него они были реальны в душе, и этого было достаточно. Джордж часто разговаривал с ними, обсуждая книги, которые читал, или делясь своими детскими фантазиями. Эти друзья стали его поддержкой в мире, где он был одинок, несмотря на всю внешнюю заботу, которую ему оказывали родители и прислуга.
Но по мере того, как Джордж рос, его воображаемые друзья постепенно начали превращаться во что-то большее. Они перестали быть просто утешением и стали постоянными спутниками его жизни. Джордж уже не всегда мог четко различить, где заканчивалась реальность и начинались фантазии. Эти друзья подсказывали ему, что делать, поддерживали в моменты страха и одиночества. Иногда их присутствие приносило облегчение, но были и моменты, когда они делали его еще более изолированным от внешнего мира, усиливая чувство отчужденности.