Шаукар
Шрифт:
— Снимай, — попросил Адейр, когда шоно уже стоял на земле. Тот снял рубаху, и даур постелил её на земле, разложив на ней ветви омелы.
Один из мужчин протянул Юргену другой нож и показал на быков. Поняв, для чего здесь были эти животные, Шу пришёл в ужас. И ещё он осознавал, что сейчас всё испортит, если не сможет убить быков. Но Юрген не мог. Он и охоту поэтому не любил, но одно дело выстрелить в кабана, который хочет напасть на тебя, а другое — зарезать быка, которого уже опоили и он стоит совершенно беззащитный и смотрит своими огромными глазами. К Юргену вдруг подошёл Альфред и взял из его руки нож. Шу не сопротивлялся. Он только подошёл к Оташу и отвернулся. Сейчас ему было плевать на то, что потом Альфред ещё не раз припомнит ему эту слабость, потому что именно в эту минуту Юрген был ему благодарен. Никто из дауров не возражал, значит слуга мог выполнить обряд жертвоприношения вместо хозяина.
Краем глаза Шу увидел, как белая рубаха, лежавшая на земле, окрасилась кровью. Дауры снова заговорили на древнем языке, но Юрген не слушал. Когда всё закончилось, Адейр протянул ему и Оташу по веточке омелы и проговорил:
— Теперь всем нам нужен отдых перед главной ночью.
Все мужчины вернулись в поселение, и Адейр, сказав, что уступает Эльдурину и его слугам свой дом, ушёл к дочери.
— Интересно, что за главная ночь? — проговорил Оташ, когда четверо друзей остались наедине друг с другом.
— Думаешь, нас могут подслушать? — отозвался Альфред. — Поэтому говоришь на языке сарби?
— Я не доверяю местным, вот и всё. Лучше лишний раз не рисковать. Все мы здесь прекрасно владеем двумя языками, так что думаю, что ни у кого нет возражений.
— Юрген, ты можешь предположить, что будет следующей ночью? — спросил Элинор. — О чём говорил Адейр?
— Нет, — тихо ответил Шу. — Понятно, что это будет очередной обряд. Большего я не знаю.
— Ты ничего не скрываешь? — вдруг задал вопрос Оташ.
— Селты как народ развивались точно так же, как и все другие, — сказал Юрген. — У них тоже когда-то были человеческие жертвоприношения, как и у древних нортов. Но я очень надеюсь на то, что это всё в далёком прошлом.
— Не везде это в прошлом, эне, — проговорил шоно.
— Если ты про Аранту, то там другой уровень развития. Они ведь практически дикари. Селты далеко не дикари.
— Думаю, Адейр был прав в том, что нам всем нужен отдых, — сказал Оташ. — Сон сейчас никому не помешает.
Послышалось громкое урчание, и Элинор смущённо прикрыл живот ладонями.
— Да, ужин бы тоже не помешал, — усмехнулся шоно.
— Пойду на правах слуги узнаю о еде, — проговорил Альфред, направляясь к выходу.
— Спасибо, — вдруг сказал Юрген.
— Что, тоже голодный? — отозвался Брунен.
— Нет, я не об этом. Спасибо за… ты понимаешь.
— Если я раздобуду мясо, есть его сможешь?
— Наверное, смогу.
— Ну, вот и отлично, — с этими словами Альфред покинул хижину.
— Я думал, он будет смеяться надо мной, — проговорил Юрген.
— Почему? — спросил Оташ.
— Я проявил слабость. Не смог убить быков.
— Я бы тоже не смог, — сказал Элинор.
— Эне, слабостей нет разве что у небесного волка.
— Но ты бы убил быков, если бы пришлось.
— Несомненно.
— У тебя нет слабостей, Таш.
— Ты порой такой глупый, эне, что я не понимаю, как ты стал моим визирем.
— По блату, — грустно улыбнулся Юрген.
— Да, у тебя блат — великий шоно, — усмехнулся Оташ.
— Блат по крови, — почти рассмеялся Шу. — Кстати, ты знаешь, что Адейр заставил меня читать руны? Вот что бы ты делал, если бы он тебя попросил?
— Но он же не попросил.
— Расскажи про мальчиков. Как они?
— Они молодцы, — ответил шоно. — Отлично держатся. Даже говорят, что придумали новый план побега. Я сказал им, что нужно набраться терпения и немного подождать. Объяснил, что мы пообещали помочь местному правителю.
— Они подружились? — спросил Элинор.
— Я бы так не сказал, — улыбнулся Оташ. — Хотя… может, это как раз и есть дружба.
— Таш, ну ты вспомни себя в десять лет, — проговорил Юрген. — Были у тебя тогда друзья?
— Я рассказывал тебе про Мардана, эне. Я даже называл его другом.
— Я не хотел напомнить тебе о нём, извини, — Шу помнил рассказ Оташа о том, какая участь постигла Мардана на Аранте. — Может быть, у тебя были другие друзья?
— Был, — кивнул шоно. — Ихсан. Вообще мы дружили втроём: Мардан, Ихсан и я. Мы росли вместе. Ещё Алтан и Бальзан, но в детстве я по глупости доверял им меньше, чем стоило.
— Постой… Ихсан… я не помню никого с таким именем. Почему?
— Потому что он предал меня.
— Как?
— Он затаил обиду. Когда-то я победил его на поединке на глазах у всего Шоносара, а потом мы с Марданом отправились путешествовать, не взяв Ихсана с собой.
— Почему же вы его не взяли?
— Нам казалось, что он не предназначен для такой жизни, которую мы тогда выбрали. Когда после своих странствий я вернулся на родину, чтобы бороться за место великого шоно, Ихсан встретил меня с большой радостью и уверял, что он на моей стороне, а не на стороне моего младшего брата и Сабиры. Я ему поверил. Может, это было глупо, но я считал его другом детства. Ты ведь знаешь, как я пришёл к власти?
— Ты воскрес из мёртвых.
— Так это правда? — спросил Элинор. — Я думал, это легенда такая.
— Правда, — ответил Оташ. — Хотя, конечно, я не умирал, и всё было подстроено. Но убить меня и в самом деле хотели, могли и преуспеть в этом деле. Все должны были подумать, что я убит. И в определённое время мне предстояло воскреснуть. Прятаться мне помогал именно Ихсан, и тогда он решил отомстить мне за всё то, что случилось в нашем детстве. Может быть, хватило бы ему смелости, он бы убил меня тогда. Но вместо этого он только опоил меня. Если бы не Алмош, Джулиан, их друзья, и принц Густав с Жоржем, неизвестно, когда бы я очнулся и что бы тогда произошло.