Шаукар
Шрифт:
— Слово моего сына против слова твоего приближённого. Нужно решить наш спор.
— Это каким же образом?
— Пусть железо правды поможет нам.
— Что? — переспросил Юрген, но уже через мгновение перед его глазами предстал рисунок из той книги, которую дал ему Гай, и он понял. — Это когда раскалённым железом?
— Верно, — кивнул Адейр.
— Что ещё за раскалённое железо? — спросил Оташ.
— Есть кусок железа, который считают священным, — ответил Юрген. — Его раскаляют на огне, а потом прикладывают к ладони человека. Если он врёт, то железо его обжигает, а если нет, то железо не причиняет ему вреда.
— Именно так, — согласился Адейр.
— И что будет, если человек обожжётся? — снова спросил Оташ.
— Он будет наказан за свою ложь.
— Как?
— Станет слугой победившего в споре на сутки.
— А если отказаться от проверки? — поинтересовался Юрген.
— Это значит признать, что ты солгал.
— Ладно, давайте проверять, — сказал Шу.
— Ждите здесь, — проговорил Адейр и удалился.
— Проверять? — переспросил Оташ.
— А что, есть варианты? Мне надо было признать, что я использовал магию, и стать слугой сына этого безумного даура?
— Варианты есть, эне. Ты мог использовать свою магию и заставить того, кто обвиняет тебя, сказать правду.
— Что-то моё мнение тут не в чести. Не думаю, что им бы это понравилось. Вот если бы это сделал ты… Но на тебя самого подействует дурман, а я уже не успею приготовить отвар против него. Так что нет, не вариант, Таш.
— То есть вариант — обжечь себе руку раскалённым железом?
— Как я понимаю, его сынуля тоже обожжётся. Посмотрим, что они тогда скажут.
— О чём спор? — спросил подошедший Альфред.
— Наш плющ выиграл в кости у сына Адейра, а тот теперь обвиняет его в использовании магии, — ответил Оташ. — И чтобы решить, кто врёт, их обоих будут заставлять касаться раскалённого железа. Мол, если не врёт, то и не обожжётся.
— А если обожжётся, то что?
— Нездоровый интерес у тебя, — отозвался Юрген. — Проигравший станет слугой выигравшего на день.
— Пойдём в дом, фокус покажу, — вдруг сказал Альфред.
— Что ещё за фокус? — не понял Шу, но пошёл за Бруненом. Оташ последовал за ними.
Альфред попросил Элинора разжечь огонь в очаге, подождал, пока нагреется котёл, а затем, сполоснув ладонь в воде из кувшина, дотронулся раскрытой ладонью до котла.
— Ой, — выдал Юрген. Альфред показал ему руку — ожога не было.
— Это сработает, если недолго, — проговорил Брунен. — Если они реально прижигать будут, толку мало.
— Это от воды? — догадался Оташ.
— Да. У меня есть фляга. Если ты сможешь незаметно вылить из неё воду на руку прямо перед этой проверкой, то может получиться.
— Я попробую, — кивнул Юрген. — Спасибо!
Заполнив флягу водой, Шу засунул её в рукав. Держаться так, чтобы она не выпала, было неудобно, но Юрген старался. Ему не столько было страшно получить ожог, сколько не хотелось становиться чьим-то слугой. Вчетвером они вышли из дома, и Шу понял, что сыном Адейра был тот самый игрок, чей браслет сейчас красовался на запястье Юргена.
— Многое объясняет, — вздохнул Шу.
— Вы зажгли огонь в очаге? — спросил Адейр. В руке он держал железный брус.
— Да, — кивнул Оташ. — Мои слуги готовили мне чай.
— Тогда им и воспользуемся.
Они вернулись в хижину вместе с дауром и его сыном. Мужчина заметно нервничал. Похоже, он сам не ожидал, что его отец прибегнет к такому способу проверки. У него бегали глаза, а на лбу выступила испарина. Между тем, Адейр достал откуда-то большие кузнечные щипцы, взялся ими за брусок и засунул его в огонь.
— Кто будет первым? — поинтересовался Юрген.
— Если не боишься, то ты, Айдеан, — ответил даур.
— Я не боюсь, потому что правда на моей стороне.
— Что ж, — Адейр произнёс что-то на древнем языке, а затем достал уже раскалённый брусок. Пока он это делал, Юрген осторожно, стараясь не пролить всю воду, смочил ладонь, и, мысленно попросив помощи у небесного волка, вытянул руку вперёд. Когда его коснулось раскалённое железо, Шу машинально зажмурился, но, не почувствовав боли, открыл глаза. Даур убрал железо и внимательно взглянул на Юргена.
— Правда на моей стороне, — повторил тот.
— Теперь ты, Лудус, — проговорил даур, поворачиваясь к сыну. — Давай руку.
Мужчина робко вытянул руку, но когда брусок уже приблизился к ладони, отдёрнул назад.
— Ты признаёшься, что солгал? — спросил Адейр.
— Да, отец, — тихо ответил Лудус.
— Да будет так. С этого часа ты становишься слугой почтенного Айдеана ровно на сутки.
Сказав так, даур покинул хижину, унеся с собой и железный брусок.
— Что прикажете? — опустив глаза, спросил Лудус.
— Позаботься об обеде для нас, — проговорил Юрген. — Ступай.
— Сработало! — радостно воскликнул Элинор, когда Лудус ушёл.
— Да, — улыбнулся Шу. — Ещё раз спасибо, Альфред. Я сам почему-то не додумался.
— Мне уже приходилось сталкиваться с подобными вещами, — ответил Брунен. — А ещё у меня однажды был один подозреваемый, который изображал сумасшедшего. Считал, что если его признают душевнобольным, то он избежит наказания. Так он натренировался так, что улыбался, когда руку в кипяток опускал. Ни звука не издал. А руку обжёг.
— И что, признали его сумасшедшим? — поинтересовался Оташ.