Шайкаци
Шрифт:
– Я, конечно, не готов говорить о трансцендентных предметах уверенно. Но вроде нет.
– Вот видишь. Что за хрень вообще? Ну монстры да, аномалии, что-то в нас врезалось. Но какой, блин, пролом в континууме? Как по мне, в нас врезалась фура межгалактического зоопарка, да и все, – Томмо попробовал в один глоток осушить бокал, но переоценил себя и закашлялся.
Кир видел, что сознание собеседника норовит усесться за самый дальний столик, и поспешил задать более существенные вопросы.
– Так что с Лабиринтом?
– Это был последний поход Сайкевы. Лабиринт начинается в двадцати минутах ходьбы отсюда. Прежде это был ничем не примечательный кусок коридора. Но потом Шайкаци превратилась в сингулярный порог и
– Значит, безопасный маршрут, да? – вынес для себя главное Кир.
– Абсолютно, – отсалютовал Томмо опустевшим бокалом. С недоумением он уставился на него и полез под стол.
– Что ж… Я, пожалуй, готов идти. Спасибо за помощь, Томмо.
– Не за что. Как выйдешь, налево, – выглянув из-под стола, Томмо на всякий случай показал направление рукой. Вдруг его остановило какое-то раздумье. – Я только не понял, а зачем тебе идти именно в Оранжерею?
– Есть альтернативы? – поднимаясь, поинтересовался Кир.
– Порт. До него тоже нетрудно добраться, но там тебе скорее помогут.
Кир сел обратно.
– Так. Почему мне скорее помогут в Порту, чем Оранжерее?
Томмо, поколебавшись, отложил поиски и вернулся на место.
– Сколько причин тебе назвать?
– Самой важной хватит.
– Шильнер-Войнова.
– Я все еще иду Оранжерею.
– Шильнер-Войнова – их лидер, – пояснил Томмо. – Раньше возглавляла какой-то второстепенный отдел в лабораториях, а теперь руководит вторым по населению сообществом станции. Ха, думаю, до катастрофы о ней знало меньше людей, чем сейчас! Она причина тех порядков, из-за которых тебе, возможно, лучше попытать счастье в Порту.
– Поконкретнее.
– На станции говорят так: если принять одного жителя Оранжереи за единицу высокомерия, то высокомерия в Оранжерее окажется больше жителей, так как Шильнер-Войнова самая надменная стерва на свете. Она установила там строгие правила. Когда ты станешь для нее бесполезен, она и твоего лица не вспомнит, а бесполезен ты станешь в ту же секунду, как закончишь рассказывать последние новости с большой земли. Нужно будет работать – что справедливо, но из работы, боюсь, тебе смогут предложить только самый дальний зачуханный сторожевой пост, куда жалко ставить даже помощника лаборанта, который, по крайней мере, знает, что делать, когда поблизости появляется Багровое облако и почему нельзя громко разговаривать на маршруте патрулирования 4А. То есть имеет хотя бы мало-мальский опыт жизни на Шайкаци.
– И в противоположность этому Порт…
– В Порту рады всем. Тарелка к ужину там найдется любому двуногому без перьев. Так что у тебя будет сколько угодно времени осмотреться и найти себе местечко. Наверное, это должно быть нетрудным – ты ж вроде пилот, да? Ну, а это порт. Корабли, понимаешь? Шахтерские добытчики по-прежнему летают, и, насколько я знаю, открыты занятия для пилотов-сменщиков – не сядешь в кабину, так будешь вести лекции. И в поисках своих ты тоже, скорее, найдешь помощь там. В Порту разведчики действуют более свободно по сравнению с Оранжереей: у них нет почасового расписания, бродят, по сути, где сами хотят. В их рядах немало отчаянных парней, которые лезут в самые дебри. Кто знает, может быть, один из этих отрядов уже почти докопался до твоих ответов.
– Почему бы мне не пойти сначала в Оранжерею, а потом направиться в Порт? Ведь он, так понимаю, находится дальше.
– Как сказать. В прежние времена он находился дальше. Но теперь любой путь из Оранжереи в Порт перекрывают как минимум две опасные для одинокого путешественника черты. Кроме одного, который ведет обратно через Лабиринт сюда. И дальше, в коридор напротив. Так что, если ты все-таки предпочитаешь Оранжерею, то либо мы скоро увидимся вновь, либо ты будешь несколько дней ждать каравана в Порт, отрабатывая еду в какой-нибудь глуши.
– Звучит так, как будто ты меня убеждаешь, – сказал Кир, колеблясь из-за того, что решение приходилось менять неожиданно.
– Не, я просто удивился – на хрен тебе эта Оранжерея? – безразлично пожал плечами Томмо. – А, и кстати, – вздрогнул он как будто ото сна, – говорят, в Порту смогли получить кадры того, что сделало это со станцией. Правда, говорят также, что никто не понимает, что на них изображено.
– Блин, Томмо… – расстроился Кир, выбрасывая прежний план. – Похоже, мне не удастся посмотреть Лабиринт Сайкевы.
– Ха! – от такой наивности Томмо даже взбодрился. – Учитывая, что ты здесь надолго, я бы ни о чем таком не зарекался!
Подъем на Долгую гору
– Почему ты так странно отреагировал на мое имя? – спросил Кир перед уходом.
– Первый раз услышал такое имя на этой станции, – улыбнулся Томмо, у которого теперь был ответ. – Вроде бы в тех местах, откуда набирали сотрудников, такие не в ходу, я и подумал…
Кир не поверил ему, но, так как сам не знал, почему, не стал добиваться другого объяснения. Стоя у входа в «Лаунж-зону», они пожали друг другу руки. Томмо, тяжело ступая босыми ногами, побрел спать, а Кир, оставляя по правую руку туман, а по левую – путь к Лабиринту, направился в темноту коридора напротив.
Лишь первые несколько шагов Кир мог различать какие-то детали новой улицы, но затем вошел в кромешную тьму. Томмо предупреждал об этом, но сказал, что опасностей впереди нет и можно просто держаться стены. Так Кир и поступил, медленно продвигаясь вперед.
Удивительно, сколько звуков наполняло мертвую станцию; такого не было на Туманной реке, здесь же казалось, что произошла некая локальная авария и жизнь ожидает скорого продолжения. У дальней стены с мелким топотом проскочило какое-то существо – его вполне можно было принять по звуку за ребенка. Мерно гудел двигатель некоей машины, как будто привезшей ремонтников с их инструментами и теперь неторопливо тратившей аккумулятор, пока люди ненадолго отлучились. Откуда-то доносилось журчание воды – вероятно, работал забытый кран. Негромко в бесконечном круговороте напевал чей-то плейлист; если где-то продолжала работать дистанционная зарядка, то музыка будет звучать здесь и после смерти последнего человека. Множество непонятных шорохов, постукиваний, даже лязгов возникало повсюду, заставляя играть воображение. Не хватало только живых голосов людей, и Кир испытывал иррациональное желание обратиться к темноте с предостерегающим криком, но все же не решился на это.