Шайтан-звезда (Часть 1)
Шрифт:
Вдруг юноша выпрямился, привстал в седле и поднес ладонь ко лбу, потому что смотреть ему пришлсь против солнца.
Если бы Абризе захотелось увидеть то, что увидел он, ей пришлось бы сесть иначе. Но горе лишило ее сил - точнее, лишило всякого желания шевелиться.
– О Джеван, нас посетило еще одно бедствие!
– плачущим голосом произнесла Абриза.
– Посмотри, что там такое! И если это наши враги, то лучше убей меня сразу! Потому что нет больше Ади, который взялся защищать меня!
– Если аль-Асвад поклялся, то поклялись и все его люди!
– ответив такими суровыми словами, Джеван-курд выглянул - и в изумлении призвал имя
Аллаха.
– Это друзья или враги?
– жалобно осведомилась Абриза.
– Это аль-Яхмум!
– Аль-Яхмум?
– в недоумении повторила она.
– Конь Ади аль-Асвада?
– Ну да, о госпожа, это его вороной жеребец! Достаточно взглянуть на его прекрасную голову, чтобы понять - этот конь может принадлежать лишь царям и сыновьям царей! Он из потомков кобылиц пророка, и в нем смешались две крови, кохейлан и сиглави, и от кохейлан в нем прочность костяка и масть, а от сиглави - легкость и красота!
Но все эти восхваления Джеван-курд произнес рыдающим голосом, как будто вместе с аль-Асвадом и его былым величием оплакивал заодно и коня.
Абриза выглянула.
Вороной красавец аль-Яхмум неторопливо шел по каменистой равнине, сверкая нарядным седлом, и время от времени опускал точеную голову, как бы принюхиваясь.
– Он ищет хозяина, о госпожа...
– и Джеван-курд громко вздохнул.
– Но не вздумай подходить к нему, он признавал лишь Ади, да простит ему Аллах все его грехи. Думаешь, зря его прозвали "Убивающий всадников"? Это конь, воспитанный для битвы, но даже он не уберег своего господина... Горе мне, о женщина, мы все его не убергли, а ведь это был витязь своего времени, и он считался за пятьсот всадников среди арабов...
– А если я попытаюсь? Ведь не съест же он меня?
– Абризе в тот миг безумно захотелось сохранить для себя хоть что-то, принадлежавшее аль-Асваду.
– Он кусается, как дикий барс, о госпожа, и посмотри на его ноги с белыми бабками - лошадь с такими ногами в ярости бьет задом. Конечно, надо было бы освободить его от седла - мы, арабы, бережем спины своих лошадей не так, как вы, франки.
Абриза вскочила на ноги, обидевшись чрезмерно и от обиды забыв, что на самом деле, как оказалось, она не дочь, а лишь воспитанница франков.
– А мы, франки, не боимся брыкливых лошадей, как вы, арабы! Сейчас я пойду и расседлаю его!
Она выбежала и встала так, чтобы жеребец заметил ее.
Джеван-курд не успел удержать ее. Но это было и ни к чему - бесноватое войско тронулось в путь, и никто из предводителей даже не обернулся назад, а черномазые обезьяны - тем более.
Увидев Абризу, Аль-Яхмум остановился, попятился, как если бы его осадил невидимый всадник, и чуть приподнял правую переднюю ногу. Это было почти человеческое движение - конь как бы предупреждал, чтобы его не трогали. Он даже не вздернул верхнюю губу, изготовившись к укусу.
Джейран остановилась.
– Иди ко мне, иди ко мне, аль-Яхмум, иди ко мне...
– заговорила она, протягивая раскрытые ладони.
Аль-Яхмум помотал головой, расплескав при этом свою великолепную гриву. И упрямо ударил копытом оземь - не со злостью, а как бы показывая, что с ним не совладать.
– Ты хороший, ты красивый, ты умный...
– продолжала Джейран.
– Ты красив, как сам Абджар, принадлежавший Антару. И звездочка у тебя во лбу лучше настоящей звезды! И про тебя сложены стихи!
Прибежал к тебе тот самый конь, что был в бою, могучий конь, и смешал он землю и высь небес.
И как будто бы его в лоб ударил свет утренний, отомстив ему, и проник тот свет во внутрь его.
Конь выслушал эти стихи, опустив голову, слегка ею покачивая, как бы одобряя и сочинителя, и ту, что привела строчки к месту. Но, стоило Абризе шагнуть к нему, он отскочил и, обогнув ее красивым легким галопом, направился догонять бесноватое войско.
По дороге что-то встревожило его, он замер, как вкопанный, и лишь пышный его хвост неторопливо бил по бокам. Абриза посмотрела на него в щель между пальцами, и вороной конь показался ей сотканным из света.
Нужно было бороться за него до последней возможности!
И она пустилась бежать так, как ночью, по приказу яростной Шакунты.
Абриза неслась наперерез коню, но с таким расчетом, чтобы, если он поскачет, оказаться чуть впереди. И ей это почти удалось. Не ожидавший такой дерзости конь действительно сделал несколько прыжков вперед и в последний миг успел, мотнув головой, плеснуть поводьями мимо рук Абризы.
Она забежала вперед - но он сделал диковинный прыжок вбок.
Тогда она пошла к коню медленно, протягивая руки, и он ждал ее, опустив голову, но, когда она была совсем близко, аль-Яхмум приподнял губу.
– Я не обижу тебя, я буду очень тебя любить, ведь ты - конь аль-Асвада, сказала Абриза.
– Ты будешь есть просеянный ячмень и пить самую чистую воду, сладкую речную воду, а не соленую, из пустынных колодцев!
Она думала, что звуки ласкового и спокойного голоса отвлекут аль-Яхмума.
Но он так помотал красивой сухой головой, что длинная грива встала над лебединой шеей черным облаком. И припустился во весь дух мимо Абризы, так что она еле успела отскочить, и понесся почему-то следом за бесноватым войском.
– Уж не лишился ли и он разума от поразивших его бедствий? расстроился за коня Джеван-курд.
– Что же ты не помог мне поймать его, о несчастный?
– Я еще не выжил из ума, чтобы ловить аль-Яхмума. Это отродье шайтана, а не конь! Вот сейчас он, скорее всего, учуял какую-нибудь старую и шелудивую кобылу в поре, и помчится за ней, и зубами сдернет ее всадника с седла... Не удивляйся, о госпожа, он еще и не такому обучен! И этот мерзавец смешает свою благородную кровь с вонючей кровью той кобылы, порази его Аллах! Если бы конюхи допустили такое непотребство, аль-Асвад прогнал бы их с позором!