Шайтан-звезда (Часть 1)
Шрифт:
– Не медли, о доченька!
– призвала она.
– Сейчас я соберу всех этих молодцов, которые вдесятером не справятся с одной женщиной, а ты воспользуйся этим и беги ко мне! Я сумею отстоять тебя!
– О госпожа, ее надо растоптать копытами коней!
– обратился всадник с факелом к своей повелительнице.
– Не родился еще конь, что растопчет ястреба, клянусь Аллахом! услышав6 воскликнула Шакунта, но понял ее лишь Мамед.
То, что проделала она, показалось ему невероятным.
Шакунта бросилась навстречу коню, что надвинулся на нее, и поднырнула под оскаленную морду, и уперлась плечом в конскую грудь так, что жеребец попятился. И сразу же, проскользнув вплотную к конскому боку и под напрасным замахом ханджара, Шакунта вогнала куттар под двойную подпругу.
Всадник, не поняв, что произошло, послал жеребца вперед, Шакунта тоже устремилась вперед - и лезвие прорезало толстую кожу.
Всадник пошатнулся - и Шакунта, зацепив его ногу сгибом локтя, выдернула его из седла и бросила оземь.
Сразу же она одновременно отбила стрелу и подхватила правым куттаром поводья оказавшегося слишком близко к ней другого коня. Резким оборотом кисти она их намотала на лезвие в один виток и скользящим движением к себе распорола, так что нападающий утратил власть над конем.
– Не бойся, о доченька!
– крикнула она.
– Если десятеро мужчин нападают на одну женщину, значит, каждый из них поодиночке - трус! Не бойся их - и беги ко мне!
Караван вынужден-таки был прервать свое ночное бегство. Всадники окружили Шакунту, верблюды остановились. А Мамед, наблюдавший за всей суматохой из мрака, вдруг понял, что если и есть в этой пустыне трус, так это - он сам.
Света прибавилось - кроме единственного факела, который везли впереди, появилось еще несколько, да впридачу светила низко стоящая и большая зеленоватая луна. И в этом свете Мамед увидел, что мужчина, которого Шакунта скинула с коня, лежит, не двигаясь, а его лук, стрелы и ханджар вполне доступны. Более того - ханджар, выпавший из его руки, когда он повалился наземь, отлетел довольно далеко.
Но Мамед вовеки бы не кинулся с обнаженным клинком в сечу, ибо вовсе не был хмурым львом, горным барсом и витязем, подобным горящей головне. Ханджар в его руке не принес бы вреда противнику. Тем более - джамбия, которой его снабдила Шакунта. А вот выстрелить из лука, находясь на безопасном расстоянии, да еще во мраке, он был готов.
Поручив Аллаху верблюдов, Мамед пригнулся и с такой поспешностью, о какой он забыл с детских лет, перебежал пространство между своим укрытием и лежащим мужчиной. Но, когда он протянул руку за луком, тот вцепился ему в рукав.
И лежащий с такой силой дернул Мамеда, что бедняга повалился на него боком, взбрыкнув в воздухе короткими и неспособными к бегу и прыжкам гонами.
Тут же он ощутил, как жесткие руки пробираются ему под бороду, отыскивая горло.
Не успел Мамед наложить на эти руки свои, чтобы таким образом хоть замедлить и оттянуть час кончины, как что-то тяжелое навалилось на него, больно ударило по спине, отпихнуло и пропало.
Он вскочил - но не на ноги, как полагалось бы, а всего лишь на четвереньки. И увидел, что человек, пытавшийся задушить его, лежит, раскинув руки, и из его груди торчит рукоять ханджара, того, что валялся поблизости.
А некая темная тень, покинув Мамеда, устремилась к толпе, где мелькали горящие факелы и слышался шум яростной драки.
Мамед схватил лук, перекинул через плечо перевязь колчана и, как умел, побежал следом, чтобы принести хоть какую-то пользу.
Ему стало стыдно - ведь женщина сражалась, а он лишь слушал шум битвы.
Но соизволением Аллаха Мамед принес Шакунте больше пользы, находясь в темноте.
Ведя бой, она видела лишь то, что было озарено светом факелов, а то, что во мраке, оставалось для нее как бы за непроницаемой стеной. И она не разгладела перемещения тех верблюдов, что везли закутанных женщин. А они, побуждаемые предводительницей, сдвинулись с места, и обогнули побоище, и направились в сторону холма, перевалив через который, оказались бы в безопасности от Ястреба о двух клювах.
Нужно было немедленно предупредить - и Мамед, поручив душу Аллаху, направился к сече.
Оказалось, что Шакунта воистину пробивается не в ту сторону, и спешила уже немало всадников, и ярость драки овладела ею настолько, что она не помышляет об осторожности.
– О Шакунта, вон там, на холме, верблюды с женщинами! И они уходят! крикнул Мамед, шарахаясь от занесенного ханджара.
– Берегись, о Шакунта!
Очевидно, вопли его долетели до слуха Шакунты, поскольку она, резко присев на корточки и повалившись набок, ушла от мощного удара, нанесенного с размахом из-за головы. Здоровенный воин, не поняв, в чем дело, шагнул к ней, замахиваясь ханджаром снова, но Шакунта ударила его ногами в живот, взлетев при этом в воздух и выгнувшись так, что мгновение держалась на одних лопатках. После чего отчаянная женщина опять откатилась в сторону и вскочила с торжествующим смехом, потеряв при этом наполовину размотавшийся тюрбан, в котором все еще торчала стрела. А воин рухнул, схватившись за рассеченный острыми браслетами живот.
– Такого вы здесь не видели, о мерзавцы!
– воскликнула она.
– А ну, освободите мне путь! Во имя Аллаха!
И Мамед не понял, к чему относилось имя Аллаха, - к пути ли, который она прокладывала к холму, преодолеваемому верблюдами, несущими женщин, или к удару, который она вслед за выкриком нанесла сразу двумя куттарами.
Два противника покачнулись, а Шакунта проскочила между ними вперед, причем ее правая рука неловко вывернулась назад, ибо куттар застрял в нагрудном доспехе падающего бойца. Почувствовав это, она занесла левый куттар над головой, прикрываясь согнутой рукой, и Мамед успел увидеть, как ловко отбила она поручем куттара еще чей-то удар, успев повернуть руку так, чтобы ханджар врага не разрубил его, а соскользнул, уйдя в сторону. Шакунта же, высоко задрав локоть, повернула левый куттар острием вперед и вниз, шагнула вперед и вонзила его в шею слишком близко подскочившему врагу. Надавливая на рукоять, чтобы уложить того наземь, она освободила правый куттар и, отпрыгнув, скрестила оба перед собой.
А потом на нее бросились еще какие-то люди, и Мамед снова потерял женщину из виду, следя за ее перемещениями лишь по крикам. А голос у Шакунты был пронзительный.
– Ко мне, о доченька!
– кричала Шакунта, пробиваясь к верблюдам, на которых сидели окаменевшие от ужаса женщины.
– Ко мне, о любимая! Это я я пришла за тобой!
И она била куттарами снизу вверх, вспарывая одежду и кожу врагов, и отбивала ими удары ханджаров, и бросалась вперед, как играющая рыба, пронзая на лету, и оба ее куттара были в крови, и кровью пропитались ремни, привязывавшие их к рукам!
А следом за ней шел некий боец, чье лицо было закрыто концом тюрбана, и он бился яростно, прикрывая спину Шакунты, но она не видела этого, потому что рвалась вперед - к четырем верблюдам, которые в пылу ночного сражения остались вовсе без охраны.
– Отзовись, о доченька!
– звала отчаянная женщина.
– Я пробьюсь к тебе на голос!
Но ей отвечала предводительница.
Она кричала, ображаясь к ночной пустыне, и в голосе ее было отчаяние:
– О Джубейр ибн Умейр! К нам, во имя Аллаха!