Шайтан-звезда (Часть 2)
Шрифт:
– Разве ты не видишь синих знаков на моей щеке, о аль-Асвад? вопросом же отвечала Джейран.
– Прикажи позвать Абризу и женщин из харима вот ребенок, которого ты поклялся возвести на престол Хиры, и он нуждается в их заботе! Теперь ты можешь снять эту проклятую маску! А вот и я - ты обещал взять меня в жены, и я пришла, чтобы ты сдержал и эту клятву! Чего тебе еще нужно от меня, о аль-Асвад?
Она протянула перед собой завернутого в аба малыша.
Но ей пришлось подождать, пока Ади торопливо завязал на затылке шнурки
– Приветствуйте царя!
– крикнул он.
– Где хаджиб? Немедленно приведите его!
– О господин, а разве мы сами не можем отдернуть занавес, отделяющий твой престол от зала?
– спросил кто-то из свиты.
– Нет, пусть все будет по правилам и установлениям, - возразил аль-Асвад.
И он ждал с мальчиком на руках, пока не привели сонного хаджиба, а тот не развязал шнуры и не открыл для всех, собравшихся за это время в зале, царский трон Хиры.
Ади аль-Асвад поднес ребенка и осторожно опустил на сиденье.
– Будьте вы все моими свидетелями перед Аллахом - я сдержал клятву! воскликнул он, подцепил пальцами неплотно затянутые шнурки и сорвал маску. Она пролетела, сверкая, и упала на узорный пол, к ногам Джейран.
– У тебя нет приданого, - строго сказал аль-Асвад.
– Добычи твоих людей мне не надо! Подбери эту маску - вот твое приданое! А все эти люди, если они любят меня, наполнят маску золотом и драгоценными камнями!
Джейран встала посреди зала, держа маску, словно чашу, и два факелоносца встали справа и слева от нее, а приближенные Ади аль-Асвада поочередно подходили к ней, и клали в маску то перстень, то ожерелье, то запястье, и свет факелов отражался от граней крупных камней.
Тем временем догадливый евнух Масрур сбегал в помещения харима и вернулся с большим шелковым покрывалом, отороченным широкой золотой каймой. Он подкрался к Джейран сзади и ловко укутал ее, так что последние подносители даров могли видеть лишь ее руки.
– Тебе нельзя больше ходить с открытым лицом, о госпожа, - прошептал он.
– Попроси аль-Асвада немного отложить вашу свадьбу - а я поищу женщин и врачей, сведущих в мазях и притираниях, чтобы вывести с твоей щеки эти отвратительные знаки...
И Джейран, чье зрение и без того было затуманено полупрозрачным покрывалом, вдруг и вовсе перестала видеть перед собой зал, склоненные спины и прекрасное выразительное лицо аль-Асвада, стоящего возле престола как бы на страже спящего ребенка.
Она увидела костер, Маймуна ибн Дамдама, Грохочущего Грома и Гураба Ятрибского. Каждый из этих троих мог избавить ее от проклятых синих знаков! Но они не сделали этого. Она получила ожерелье, но о знаках все словно забыли, хотя она сидела у костра с открытым лицом, и это уродство было им прекрасно видно!
Они не были ее врагами, наоборот - они желали ей добра! И все же
Старый фалясиф Гураб Ятрибский никогда не говорил прямо - вспомнила она. Он, подобно суфиям, к которым привязался всей душой, изъяснялся притчами. И в том, что Джейран оставили эти синие знаки, был смысл, который она мучительно пыталась постичь.
Он толковал о людях, пытающихся догнать уходящее солнце, в то время, когда им просто нужно было развернуть караван и двинуться в прямо противоположном направлении! Что же общего между тем караваном, знаками на щеке, ожерельем на шее и статным мужчиной, стоящим у трона с видом ангела Ридвана, охраняющего вход в рай?
Джейран вспомнила вдруг, что на ожерелье лежит проклятие Бертранды, и первая мысль, пришедшая ей в голову, была, надо признаться, постыдной поскорее отыскать Абризу, вернуть ей ее подарок и таким образом избавиться от соперницы.
И сразу же Джейран устыдилась.
Тут случилось наконец то, чего она все время опасалась - ребенок, лежащий на царском троне проснулся и заревел.
Аль-Асвад отшатнулся от него - ибо никогда не имел дела с ревущими младенцами и не знал, чего от них ожидать.
Собравшиеся в зале мужчины тоже не решались взять на руки малыша - ибо для этого нужно было снять его с царского престола.
Вдруг вбежал черный раб, не знавший, очевидно, о последних событиях, и кинулся к аль-Асваду.
– О господин, она выехала через Ворота победы!
– крикнул он.
– Стража клянется Аллахом, что узнала ее, несмотря на тюрбан и кольчугу! И она была одна!
– В погоню!
– приказал, перекрикивая младенца, Ади аль-Асвад. Заклинаю Аллахом - найдите ее, верните ее, иначе она погибла!
– О Масрур, что здесь происходит?
– шепотом осведомилась Джейран у евнуха.
– Пойдем в харим, о госпожа и там я расскажу тебе...
– на круглом лице Масрура вдруг расплылась счастливая улыбка от предвкушения занимательной истории, - О, я расскажу тебе, как эта скверная Абриза пыталась соблазнить аль-Мунзира, и как он удрал от нее, не желая предавать аль-Асвада, и как эта воспитанница безумных франков обманула нас всех и кинулась за ним в погоню! ..
Джейран ударила себя ладонями по бокам и расхохоталась.
Ее громоносный хохот перекрыл и рев ребенка, и звонкие приказы аль-Асвада, и гомон в зале.
Молодой царь, услышав эти вовсе неожиданные звуки, прервал на полуслове приказания и шагнул к Джейран в полном смятении. Уже второй раз царский дворец Хиры оглашался подобным хохотом - и это было не к добру.
А Джейран ни на кого не обращала внимания. Покрывало слетело с ее запрокинувшейся головы - и она смеялась, захлебываясь, хлопая в ладоши, а потом разразилась гортанным пронзительным криком восторга, которым бедуинские женщины выражают безграничное счастье.