Шизофрения
Шрифт:
— Запивай хотя бы водой, если чая не хочешь, — заботливо предложил он, поставил чашки на стол, приоткрыл крышку чайничка и вдохнул аромат. — Пусть еще немного постоит, получше заварится.
Приглашение попить чай с ее точки зрения было сформулировано правильно. Отказаться было невозможно.
— А кто тебе сказал, что не хочу? — улыбнулась она, отметив, что они, похоже, уже окончательно перешли на «ты».
— Мне показалось, — Онуфриенко уселся в кресло рядом. — Ведь вы, женщины, непредсказуемые существа. Упрямитесь и говорите «нет», когда надо согласиться, и наборот, бездумно соглашаетесь, когда следуетсказать «нет». Забывая о последствиях. Просто сотканы из внутренних противоречий. Сейчас-то понимаешь, что я был прав, когда не позволил тебе наедаться перед пирамидой? Или дуешься еще?
— И не дуюсь я вовсе, — беззлобно возразила Александра, — просто в себя прихожу. У меня после твоей пирамиды переакклиматизация. После перехода с того света на этот. — Нажала на мобильнике клавишу «отправить». — Не понимаю, и чего все туда лезут? — посмотрела на Онуфриенко наивно-распахнутыми глазами. — Да и большинство археологов здесь — по сути — гробокопатели. Ворошат могилы в надежде войти в историю или откопать что-нибудь драгоценное.
Хотя заявление было провокационным, Онуфриенко даже бровью не повел.
— Ничего-ничего, не беспокойся, — он аккуратно налил напиток в чашечки и снова перелил в чайник. — Еще несколько раз в пирамиду сходим — и привыкнешь. Энергии начнешь чувствовать, — обнадежил он. Про археологов ничего не сказал.
— Ну уж не-ет, дудки! — Александра помотала головой. — Я с одного раза на всю оставшуюся жизнь энергией зарядилась, — она страдальчески поморщилась. — Меня теперь туда никакими калачами не заманишь. Даже перловкой, — добавила ехидно.
— Да? — изобразил он удивление.
— Ведь по сути, посещение человеком пирамиды — это что? — задала Александра риторический вопрос. — Это — абсолютное движение сперматозоида. Я утром, между прочим, не случайно именно это слово употребила, — она сделала паузу, наблюдая за Онуфриенко, лицо которого оставалось невозмутимым. — Доберется, не доберется, сложится, не сложится. Добрался до Камеры Царя — радость. А уж коли выбрался наружу — в скрюченном состоянии по узкому тоннелю — двойная радость. Считай, заново родился. Да это же почти то же самое, что закопать живого человека в гробу в могиле, а потом выкопать и снять крышку! Слышал, наверное, как в одной крупной компании, руководитель, уставший от мирской суеты, развлекался?
Онуфриенко посмотрел вопросительно.
— Двадцать четыре часа с трубочкой для дыхания под землей в гробу пролежал, — пояснила Александра. — Когда же его оттуда достали — все болячки забыл, просветление пришло, снова вкус к жизни почувствовал. Ну, а следом за начальником, понятно, подчиненные под землю потянулись, то ли, за просветлением, то ли корпоративную лояльность проявить. Даже очередь из желающих была.
— Ну, это совсем другое, — Онуфриенко наполнил чашечки и протянул одну из них Александре. — А вот насчет пирамиды — все абсолютно правильно утром поняла. Пирамида, направленная острием вверх — мужской символ, а острием вниз — женский. А если наложить один на другой, знаешь, что получится? Звезда Гермеса! В этом символе, кстати, еще много чего запрятано. Нравится чай?
Александра сделала глоток и кивнула. Аромат и вкус напитка были восхитительными и умиротворяющими.
— Но… — Онуфриенко посмотрел хитро, — из множества сперматозоидов только один достигает цели и оплодотворяет материнскую клетку. Значится, — он сделал многозначительную паузу, — только единицы могут заново родиться в пирамиде. Из-бран-ные! — произнес по слогам.
Она старательно спрятала усмешку, потому что избранность отдельных выдающихся личностей вполне вписывалась в ее понимание параноидального бреда величия. Но Сашечка все же заметил.
— Ты разве не понимаешь, что Египет — по сути, целая планета? — он пристально взглянул на собеседницу.
— Отчего же это я не понимаю? — изобразила она удивление. — Понимаю. Египет… — она помедлила, подбирая слова, — планета… с видом на солнце, которое в образе бога Ра в золотой ладье ежедневно проплывает над своими владениями.
Сашечка замер, явно наслаждаясь услышанным.
— А солнце, — с совершенно серьезным видом продолжила Александра, — понятно, восходит только в Египте…
Онуфриенко начал таять от умиления.
— Здесь же и заходит, — добавила она.
Сашечка продолжал улыбаться. По инерции.
— А утром снова восходит! — Александра опустила глаза и пригубила чашечку, чтобы не рассмеяться.— Другие же города и страны всегда пребывают в кромешной темноте. Все вполне логично! Классный чай! Налей еще, — не давая ему опомниться — протянула чашечку.
— О времена!… О… женщины! — Онуфриенко вскинул руки ладонями вверх.
— Не поняла, тебе времена не нравятся или женщины? — нахмурилась она, тем самым давая Сашечке понять, что слово «женщины» отнесла лично на свой счет.
— И то и другое… — ответил он, но под пристальным взглядом Александры, быстренько просчитав последствия, добавил: — …нравится, — и с любезной улыбкой подлил ей чая. — И все-таки, ты шутишь, или правда не понимаешь? — попытался все же уточнить, глядя на нее недоуменно и, даже показалось, сочувственно. — Поверить не могу!
— Между прочим, — Александра поставила чашечку на стол и нарочито расслабленно откинулась на спинку кресла, — мы — женщины, — в ее голосе послышались пафосные нотки, — понимаем больше, чем вы, мужчины, — заявила она с милой улыбкой. — А почему, знаешь?
Сашечка насупился, но предпочел промолчать.
— Потому что воспринимаем все не только умом, наличие которого вы, лица противоположного пола… — она приостановилась, чтобы подобрать точное определение. Медицинское — «параноидальный бред», решила тактично обойти. Все-таки иногда ей встречались практически здоровые мужчины. — …обуреваемые манией величия, — продолжила она, — естественно, ставите под сомнение, но и сердцем.
— Вообще-то, женский мозг на сто граммов легче мужского, — неосторожно заметил Онуфриенко.