Шизофрения
Шрифт:
— Умница! А захочешь что сказать — жестами показывай, взглядом, или можешь писать на листочке. Ну, слушай сказочку.
Больная, устроившись поудобнее, замерла.
— В некотором царстве, в тридесятом государстве, — монотонным голосом опытного сказочника начал Онуфриенко, — жили-были…
«Пусть говорит, — решила она. — Хоть какая-то польза от него будет. Может уснуть смогу».
— …И родилось у них четверо детей. Два мальчика и две девочки. Мальчиков назвали Осирис и Сетх, а девочек — Исида и Нефтида.
«Понятно, что кроме Египта ему рассказывать не о чем, — подумала она. — В других странах ни солнца, ни жизни, ни сказок нет».
— … Осирис и Исида полюбили друг друга еще во чреве матери богини Нут. Потому, когда выросли — сразу свадебку сыграли. Пир на весь мир устроили.
«Теперь по закону жанра, Сашечка должен сообщить, что был свидетелем на церемонии бракосочетания и что-то там пил и ел», — предположила слушательница, но Сашечка не оправдал ожидания, а мысль о еде отозвалась фантомной болью в животе.
— … А Нефтида вышла замуж за рыжего Сетха. Девушки обе очень хороши собой были, к тому же умницы, и как две капли воды друг на друга похожи. Осирис с Исидой царем и царицей Египта стали, ну, а рыжий братец Сетх, как часто бывает, завидовать начал. «Мол, чем я хуже Осириса? Почему ему царство, а мне только богатство и жена, которая, к тому же, похоже, к Осирису неравнодушна?» А может он проведал что, или донес кто. Из приближенных, которым радости большей нет, чем сплетню доверительно на ушко начальнику шепнуть. Может там, конечно, и было что. Хотя в чем Осирис виноват? Мудрено ли перепутать, когда Исида и Нефтида — близнецы…
«Особенно в темноте, — почти беззвучно хмыкнула Александра, которая даже развеселилась от сказки в Сашулином исполнении.
— …И задумал тогда рыжий Сетх коварный план. Велел сделать красивый сундук по росту брата. Собрал на пир друзей-заговорщиков, пригласил в гости Осириса и в разгар пира говорит, мол, кому сундук по росту придется, тот его и заберет. Начали гости к сундуку примериваться. Да кто бы ни залезал — все размер не тот: мелковаты гости, великоват сундучок. Подошла очередь Осириса. Залез он в сундук, вытянулся во весь рост и увидели все, что сундук точно под царя сколочен. Обрадовались, конечно. Загомонили, поздравлять Осириса стали с удачей. А Сетх, недолго думая, крышку захлопнул и быстренько заколотил, чтобы братец из скромности от ценного подарка отказаться не смог. А потом под аплодисменты друзей велел сундук в Нил бросить. Так обычный сундук и превратился в царский ковчег, который теперь все саркофагом называют. И поплыл царский ковчег, как пушкинская бочка с царицей и царем Салтаном, по течению в сторону Средиземного моря и приплыл к городу Библ, который сейчас в Ливане находится. Царица же Исида, когда узнала о случившемся, загоревала очень, но на месте сидеть не стала, а переоделась в черные одежды и отправилась на поиски мужа.
На этом месте Онуфриенко замолчал, очевидно, полагая, что слушательница заснула. Александра, приподняв голову, выжидательно посмотрела на сказочника. Сашечка продолжил:
— После всяческих приключений Исида все же нашла саркофаг с телом мужа: женская интуиция и любящее сердце дорогу подсказали, спрятала сундук в зарослях камыша, и заглянула к сестре Нефтиде, которая на болоте пряталась от гнева Сетха, посоветоваться, что дальше делать. А гневаться рыжему Сетху было за что. Причина была веская. Ведь все же родила Нефтида от Осириса. И не кого-нибудь, а шакалоголового Анубиса.
«Естественно, — сонно подумала Александра. — Кара. За супружескую измену и близкородственную связь».
— Пока Исида делилась радостью своей, что нашла тело мужа, Сетх, случайно охотившийся именно в этих краях, обнаружил в камышах знакомый сундук, извлек тело покойного брата и, чтобы уж наверняка с проблемой покончить, разрубил тело на четырнадцать кусков и побросал в Нил. И снова верная Исида принялась скитаться по стране, собирая останки мужа. Там, где находила кусок — ставила храм. Долго ли, коротко ли — все части тела нашла, кроме одной — самое ценной, — Сашечка сделал паузу, чтобы заинтриговать слушательницу. — Фаллос, значится, пропал. Рыбы его съели. И потому, значится, с тех самых пор древние египтяне отказались от употребления в пищу речной рыбы.
«К радости последней, — уже засыпая подумала Александра. — А рыбам откуда было знать, что эту штуковину есть нельзя? На нем же не написано, что он царственный, и к тому же фаллический символ нации».
— И рыжих египтяне тоже не любят с тех пор: рыжий человек для них — шайтан, символ коварства и темных сил.
«И не только они…» — сквозь сон подумала Александра.
— Так вот, собрала Исида все куски тела мужа, омыла вместе с Анубисом и Нефтидой святой водой, которой считалась нильская вода. Египтяне, к слову, до сих пор в Ниле не купаются, — добавил Онуфриенко, — хотя, если спросить их почему? — ответят: «Потому что у нас море неподалеку имеется». Так вот, подготовила Исида царя к воскрешению. Провела мистерию нужную — Осирис и воскрес, зачал сына Хора, но в семье не остался — ушел править в царство мертвых. Понятное дело, от живых-то одна головная боль и неприятности. Вот такая Исида оказалась — хоть и богиня, но при этом верная жена и любящая женщина. Потому ее так и любили люди и много веков сохраняли божественный культ. А уже после того родила Исида Хора, от Сетха уберегла, вырастила, а потом была у Хора жестокая битва с Сетхом, но это — отдельная история на следующий раз, — закончил повествование сказочник и, наклонившись к Александре, погладил ее по волосам…
…А она уже спала. Ей снился Онуфриенко, который плыл по реке в огромном шикарном сундуке под парусом с изображением солнца, предостерегая криками расположившихся на берегу рыболовов с удочками и неводами, что рыбу здесь ловить, а уж тем более кушать, никак нельзя! А они с берега вежливо так отвечали, что им на это его предупреждение наплевать, потому что у них «крыша» — рыбинспектор…
На душе у нее было легко и спокойно…
Проснулась Александра от запаха. Тошнотворно-знакомого. От которого сон сразу убежал и забился под шкаф. Оказалось, Сашуля опять варил перловку, напевая под нос что-то заунывное. А что бы еще он мог петь, готовя такое? Александра, едва спустив ноги с кровати, и сразу забыв о принятом обете молчания, заявила, что эту гадость есть не будет! Категорически!
— Ух, ты! — с восторгом воскликнул Онуфриенко. — Всего-то за одну ночь, и такой результат! Сколько динаминизированного нервного флюида в голосе! Поздравляю! Восстанавливаешься с фантастической скоростью. Не зря, значится, в пирамиду сходили. А как рука?
Александра, учитывая, что высказывание про «динаминизированный нервный флюид» требовало спокойного осмысления, не говоря ни слова, зыркнула на Сашечку, открыла дверцу платяного шкафа и, выбрав вещи, направилась в ванную переодеваться. Рука ныла, но уже не раздражала, как вчера. Умывшись и с трудом натянув джинсы и майку с изображением разъяренной львицы на груди, она вернулась в комнату и села к столу.
—Кофе мне приготовь, — решила воспользоваться временной нетрудоспособностью, — пожалуйста!
— Нельзя, — помотал головой Онуфриенко, помешивая варево. — Кофе никак нельзя. У тебя и так, судя по виду, давление повышается. Без всякого кофе. Иначе бы — с удовольствием.
— А дышать — можно? — на всякий случай решила уточнить она.
— Дышать можно, а кофе нельзя, — он выложил кашу из кастрюльки и устроился за столом.
— Почему?! — нахмурилась Александра, собираясь далее пояснить, что ей, как единственному врачу в этой комнате виднее, что можно, а чего нельзя применительно к ней самой.