Шмордонские войны
Шрифт:
– Я местная!
Здесь первая сумка ударила ее по голове, и она временно заткнулась. Затем пришла в себя и прокричала:
– Я это дело так не оставлю!
Прилетевшая вторая сумка опустилась на нее тяжким бременем и заставила замолчать надолго.
Морс, наблюдавший за этим действием, спросил:
– Ее там не убило?
– Я эту Чурчхелу с детства знаю, – ответил Пахан. – Ее ничто убить не сможет, хоть атомной бомбой взрывай. Лет двадцать назад у нее племянник работал, Кебабом Носатым звали. Лучший друг мой! Я, правда, был немного старше его и зашибал, гм… работал в другом месте. Эх! Время, время… Кстати, господин Премьер-министр, он, говорят, на каторге сейчас? Может, как-то получится его досрочно выпустить? Знаете, Кебаб – лучший специалист по угнанным машинам. Я бы назначил его начальником экспертно-технического отдела. Вот бы он мне помог в деле борьбы с бандитизмом!
Морс, странно посмотрев на начальника полиции, сказал:
– Лучше назначить на эту должность только что выгнанную Чурчхелу. По меньшей мере – вреда не столько будет.
Пахан, поняв, что Морс находится не в лучшем расположении духа, вдруг предложил:
– Может, пойдем, окунемся? Вы как хотите, а я – вперед!
Он быстро скинул с себя шорты и майку, отдал свой золотой пистолет одному из помощников и, подойдя к кромке воды, развел руки в стороны. Обернувшись к Морсу, Пахан крикнул:
– Если хотите помереть от жары, никогда не делайте так, как я!
Разбежавшись, он ухнул в воду, проплыл немного в ее толще и, вынырнув на поверхность, погреб руками в сторону открытого моря. Морс, не удержавшись, последовал его примеру.
Догнав начальника полиции, Премьер-министр, качаясь на волнах, заметил, что нырок никак не сказался на внешности Пахана. Усы торчали, как и прежде, хоть строительный уровень ставь, чтобы проверить их горизонтальность. Создавалось впечатление, что в щеках начальника полиции торчат гвозди, которые и придают усам нужное ровное положение.
Морс сказал:
– Скоро начнется война с Шмордоном. Какова у вас мобилизационная готовность?
– Как и в прошлую, вторую войну, – радостно ответил Пахан, отплевываясь водой.
– То есть? – не понял Морс.
– Никакой сочинец на войну идти не собирается. Ищут кучу отмазок, бегают по больницам, рожая справки, ломают ноги и тому подобное. Мы, сочинцы, народ мирный до безобразия.
– Кто же тогда воевать будет?
– Придурки с Дубаря. Им все нипочем!
– Наоборот! Они говорят, что приморожены с рождения! Мол, их замерзшие пальцы не отличают спусковые крючки от шомполов.
– Видели бы вы, как они тут у нас со шлюхами развлекаются! Если их примороженными органами нажимать курок, никакой пулемет не выдержит такого темпа стрельбы! Пусть не сочиняют… Кстати, есть еще Потенция. Там вечно какие-то демонстрации и забастовки устраивают. То им королеву надо самодержавную, то дороги у них плохие. Вот пусть и воюют за Джаппурию. Ах, да! Я забыл вашу любимую Слякоть. Где есть настоящие бойцы?! Дожди способствуют выработке ненависти ко всем прочим обитателям вселенной. Я даже уверен, что в желании кого-нибудь убить уроженец Слякоти будет первым, причем со всеми признаками садизма.
– Вы хотите сказать, что в деле защиты Родины на сочинцев рассчитывать не следует? – спросил Морс.
– Ну, нет! – не согласился Пахан. – Каждый сочинец отдаст свою жизнь за Родину. Начиная с Чурчхелы и заканчивая фиолетовым свистоном. Но только если враг подойдет непосредственно к его носу.
– А если враг общий? – спросил Морс. – А если он не выбирает планету, а надвигается на все сразу?
– Значит, нас спасет Дважды Грохнутый Бог. Или Единожды Воскресший. Короче – нечего париться, насилуя мозги. Все само собой решится. Таков удел Джаппурии. Кстати, пора убираться с пляжа. Время послеобеденное, сейчас народ попрет!
Пахан быстро поплыл к берегу и Морс последовал за ним.
На пляже они вытерлись морсовым полотенцем, переоделись по-очереди в обычной будке, где в процессе отодвинули ногами с дощатого настила кучу всякого разного хлама. Уходя с пляжа, Пахан сказал:
– Мы можем жить только так, как жили многие столетия. И никакими Шмордонами этот обычай не испоганишь.
Морс кивнул головой, вроде бы соглашаясь, но ответил желчно:
– Жизнь бывает короткой.
– Значит, мы все умрем, – ответил Пахан Родимый. – Ну и черт с нами!
Они поднялись на набережную, красиво украшенную низкими гранитными колоннами (труд нескольких поколений шмордонских шпионов) и здесь путь им преградили двое свистонов.
Один из них был знаком Морсу по фиолетовой одежде. Второй же походил на первого как брат родной, но одет был во все зеленое. Главным отличием последнего от своего соперника являлось присутствие зеленых кед на его ногах. Вооружен он был так же, как и фиолетовый свистон, то есть – длинным посохом.
Оба свистона ходили кругами друг против друга вокруг поставленных на тротуар банок с пожертвованиями и лица их ничего хорошего не сулили. Посохи в руках священников крутились, как барабанные палочки.
Морс, увидев эту напряженную картину, остановился и сказал Пахану:
– Они же сейчас подерутся! Прекратите это безобразие!
– Не стоит, – спокойным голосом ответил Пахан. – Сейчас вы увидите потрясающее представление.
– Это что, карнавальная постановка? – с недоверием спросил Морс.
– Нет, дубаситься они будут по-настоящему, – сказал Пахан. – Но это – дополнительное развлечение для туристов. А что, на Слякоти разве свистоны не бьют друг друга?
– На Слякоти никто никого не бьет, – ответил Морс. – Свистоны ходят вместе и вполне мирно сосуществуют, невзирая на цвета в одежде.
– Сочувствую, – кивнул головой Пахан. – Вы там от скуки скоро помрете. Ваши могилки зальет вечный осенний дождь, и трупы ваши будут булькать беззубыми ртами, пока не сгниют совсем, не имея утешения.
Свистоны тем временем перешли к действиям. Посохи взметнулись в воздух и над набережной раздалась трескотня деревянных стуков. Оба священника прекрасно владели своим оружием, и потому бой был похож на танец. Посохи крутились, свистоны сражались, а вокруг них собиралась толпа, в которой стали раздаваться реплики: