Шорохи
Шрифт:
– Детектив Клеменца?
– Да.
Хардести протянул руку, и Тони чуточку неохотно пожал ее, думая о том, до чего она дотрагивалась всего лишь несколько минут назад.
– Сюзи сказала, вы хотите побеседовать об одном из наших случаев? – Очевидно, манерой говорить Хардести был обязан тому же тренеру, что и белокурая секретарша.
– Насколько мне известно, – сказал Тони, – именно вы готовили труп Бруно Фрая к отправке в Санта-Розу?
– Совершенно верно. У нас тесные деловые связи с местным похоронным бюро.
– Вы не могли бы в точности описать, что произошло после того, как оно было вывезено из морга?
Хардести с любопытством уставился на него.
– Ну, его доставили сюда и подвергли соответствующей обработке.
– Вы не останавливались по дороге?
– Нет.
– С того момента, когда тело оказалось в вашем распоряжении, и до того, как его доставили в аэропорт, оно не оставалось без присмотра?
– Без присмотра? Ну, разве что на одну-две минуты. Это была срочная работа, так как необходимо было успеть к послеобеденному рейсу в пятницу. Простите, вы не могли бы объяснить, в чем дело? Что именно вас интересует?
– Точно не знаю, – уклонился Тони, – но, может быть, получив ответы на некоторые вопросы, я уясню это для себя. Вы забальзамировали труп?
– Конечно. Это было совершенно необходимо: ведь его должны были доставить в Санта-Розу на самолете гражданской авиации.
– Вы его выпотрошили?
– Боюсь, это не самая приятная тема для разговора, – произнес Хардести. – Но кишки, желудок и некоторые другие органы действительно представляют собой серьезную проблему. Они содержат отходы и поэтому разлагаются гораздо быстрее остальных частей тела. Для устранения запахов и скопившихся газов и с целью лучшей сохранности тела даже после погребения необходимо удалить возможно большую часть этих органов. Мы пользуемся специальными зондами с телескопическим окончанием: вставляем в анальное отверстие и…
Тони почувствовал прилив крови к лицу и поспешно поднял руку, чтобы предотвратить дальнейшие подробности.
– Благодарю вас… Я представляю картину.
– Я предупреждал вас, что это не очень-то приятно.
– Не очень, – согласился Тони. У него как будто ком застрял в горле. Он кашлянул в кулак, но ощущение осталось прежним. Возможно, оно пройдет, когда он покинет это место. – Ну что ж, – обратился он к Хардести, – кажется, я узнал все, что хотел.
Хардести задумчиво наморщил лоб.
– Не знаю, что вас интересовало, но в случае с Фраем действительно имеется одно странное обстоятельство.
– Что именно?
– Это произошло спустя два дня после отправки тела покойного в Санта-Розу, – начал Хардести. – В воскресенье вечером кто-то позвонил и сказал, что хочет поговорить с техником, который обрабатывал труп Бруно Фрая. Я как раз был на дежурстве – у меня выходные в среду и четверг – и ответил на звонок. Тот человек был в страшном гневе. Он обвинил меня в халтурной работе: мол, я слишком небрежно обошелся с покойным. Это неправда. Я сделал все, что было в моих силах, – при сложившихся обстоятельствах. Но усопший несколько часов пролежал под палящим солнцем, а затем в холодильной камере. Плюс колотые раны и надрезы, сделанные коронером. Позвольте вас заверить, мистер Клеменца, ткани были в катастрофическом состоянии. Трудно было ожидать, чтобы из этого трупа можно было сделать некое подобие живого человека. И потом, я не отвечаю за косметические работы. Об этом должны были позаботиться в похоронном бюро Санта-Елены. Я попытался втолковать тому парню по телефону, что я тут ни при чем, но он не дал мне и слова сказать.
– Он представился? – спросил Тони.
– Нет. С каждой секундой он становился все агрессивнее. Орал на меня как сумасшедший. Или как будто не помнил себя от отчаяния. Я решил, что это родственник покойного, и старался не потерять терпения. Но он в своей истерике дошел до того, что заявил, будто он Бруно Фрай.
– Что-что?
– Ага. Сказал, будто он Бруно Фрай и однажды вернется сюда и разорвет меня на куски за то, что я с ним сделал.
– Что-нибудь еще?
– Дело в том, что, когда он начал нести этот вздор, я убедился, что он ненормальный, и повесил трубку.
На Тони словно вылили ведро ледяной воды; ему было страшно холодно – и снаружи, и внутри. Сэм Хардести заметил его состояние.
– Что с вами?
– Я думал о том, достаточно ли трех человек для массового психоза.
– Э?..
– У звонившего был какой-нибудь особенный голос?
– Откуда вы знаете?
– Очень глубокий…
– Дребезжащий, – добавил Хардести.
– Скрипучий, грубый?
– Точно. Вы его знаете?
– Боюсь, что да.
– Кто он?
– Вы бы не поверили, если бы я сказал.
– Попробуйте, – предложил Хардести.
Тони покачал головой:
– Извините, это служебная тайна.
Хардести был разочарован; улыбка сошла с его лица.
– Ну, мистер Хардести, вы нам очень помогли. Огромное спасибо.
Бальзамировщик пожал плечами:
– Не за что.
Есть за что, подумал Тони. Вот именно что есть. Но черт побери, что же это все означает?
Из приемной они направились было в разные стороны, но, пройдя несколько шагов, Тони обернулся и окликнул:
– Мистер Хардести!
– Да?
– Можно один личный вопрос?
– Какой?
– Что побудило вас взяться за эту работу?
– Мой любимый дядя был владельцем похоронного бюро.
– Понимаю.
– Он был замечательным человеком. Особенно с детьми. Он просто обожал детей. Я мечтал стать похожим на него, – признался Хардести. – У меня всегда было такое ощущение, будто дядя Алекс знает какой-то страшно важный секрет. Он часто показывал нам, детям, фокусы, но, конечно, не в этом дело. Я думал, что он занят чем-то очень таинственным, очень интересным и эта работа дает ему некое знание, которого нет у других.
– Вы разгадали секрет?
– Да, – ответил Хардести. – Думается, что да.
– Можете открыть его мне?
– Разумеется. Дядя Алекс понимал, как и я теперь понимаю, что с мертвыми нужно обращаться так же бережно, как и с живыми. Их нельзя похоронить и выбросить из головы. Их уроки навсегда остаются с нами. Сделанное ими при жизни продолжает поддерживать и влияет на нас после их смерти. Благодаря их любви мы любим и влияем на других людей – тех, что останутся жить, когда мы уйдем. Таким образом, человек никогда не умирает по-настоящему. Жизнь продолжается. Секрет дяди Алекса в двух словах можно выразить так: «мертвые тоже люди».