Шорохи

Кунц Дин Рей

Джошуа боялся одного: не выдержать и сказать ей все, что он о ней думает. Но тогда его вышвырнут за дверь и он не узнает всей правды о Кэтрин Фрай и ее близнецах.

– Послушайте, миссис Янси, – вмешался Тони. – Вскоре после того, как Кэтрин перешагнула через ваш порог, и особенно когда вы увидели, как она убивает себя железными обручами, вы, должно быть, подумали, что скорее всего ребенок родится мертвым. Судя по вашим словам, врач тоже не исключал такую возможность.

– Да, верно.

– Он сказал, что и Кэтрин может умереть?

– Да. Ну и что?

– Смерть новорожденного или роженицы означала бы для вас крах заведения, точно так же, как и вызов полиции к женщине, страдающей буйной формой помешательства. И все-таки вы не выставили Кэтрин, когда еще не было поздно это сделать. Даже узнав от врача о громадном риске, вы оставили у себя три тысячи долларов и саму Кэтрин. Безусловно, вы отдавали себе отчет, что, если кто-нибудь умрет, вам придется сообщить об этом в полицию, а это сулило вам полное банкротство.

– Нет проблем, – возразила миссис Янси. – Если бы младенцы умерли, их унесли бы в чемодане и тихонько похоронили в горах, в графстве Марин. Или привязали бы к чемодану груз и сбросили с моста «Золотые ворота».

Джошуа изнемогал от желания схватить гнусную старуху за скрученные жгутом волосы, вытащить из кресла, вывести из благодушного состояния. Вместо этого он отвернулся, сделал глубокий вдох и возобновил хождение взад-вперед по ковровой дорожке.

– А Кэтрин? – допытывалась Хилари. – Что бы вы сделали, если бы она умерла?

– То же самое, что и с близнецами, – как ни в чем не бывало ответила Рита Янси. – С той разницей, что, конечно, она не поместилась бы в чемодане.

Джошуа остановился в дальнем конце комнаты и с отвращением взглянул на нее. Нет, миссис Янси и не думала шутить либо иронизировать. Она не отдавала себе отчета в чудовищности своих слов и просто констатировала факт.

– Короче говоря, если бы что-нибудь случилось, мы бы сумели спрятать труп, – продолжала она, – и все выглядело бы так, словно Кэтрин Фрай никогда не переступала порог моего заведения. И не надо смотреть на меня с таким осуждением, юная леди. Я не убийца. Речь идет о том, что бы я сделала – и что сделал бы всякий здравомыслящий человек на моем месте, – если бы мать или дитя умерли естественной смертью. Заметьте, естественной! Ради бога – да если бы я была способна убить, я бы просто разделалась с Кэтрин, когда она была без сознания и никто не знал, выживет ли она. Вот когда она представляла для меня серьезную угрозу! Все мое благополучие было поставлено на карту: дом, бизнес – все. Но, как вы знаете, я не задушила ее. Боже правый, мне такое даже не приходило в голову! Я выходила бедную девушку, вырвала из лап болезни или даже смерти!

– Вы говорите, Кэтрин несколько дней буйствовала? – сказал Тони. – Значит, она…

– Только три дня, – ответила миссис Янси. – Нам даже приходилось привязывать ее к кровати, чтобы она чего-нибудь с собой не сделала. А потом все прошло. Должно быть, это был нервный срыв. Временное умопомрачение. Потому что уже через три дня она была как огурчик.

– Вернемся к близнецам, – предложил Джошуа. – В сущности, они-то нас и интересуют в первую очередь.

– Кажется, я уже все рассказала.

– Это были однояйцевые, то есть полностью идентичные близнецы?

– Трудно сказать. Все новорожденные на одно лицо: морщинистые и красные.

– Разве врач не мог определить?

– Это все-таки был первоклассный бордель, а не клиника. – Рита Янси почесала кошке грудку, и та, играя, выставила лапку. – У доктора не было ни времени, ни технических возможностей. И потом, какое это имело значение: идентичные они или нет?

Хилари вздохнула.

– Одного из них Кэтрин назвала Бруно.

– Я так и поняла, – сказала миссис Янси, – когда он начал присылать чеки.

– А как назвали другого?

– Не имею ни малейшего понятия. Когда Кэтрин уезжала от меня, они еще не получили никаких имен.

– А как же метрики?

– Не было никаких метрик.

– Как же это может быть?

– Детей не стали регистрировать.

– Но по закону… – начал Тони.

– Кэтрин упорно отказывалась их регистрировать. А уж если ей чего-то сильно хотелось, она не скупилась.

– И врач не вмешался?

– Он получил тысячу баксов за помощь при родах и чтобы держал язык за зубами. Тогда тысяча долларов весила побольше, чем сейчас.

– Оба мальчика родились здоровыми? – полюбопытствовал Джошуа.

– Нет, довольно хиленькими. Кожа да кости. Возможно, из-за того, что Кэтрин много месяцев просидела на диете. Да еще эти обручи. Но орали они ничуть не хуже других младенцев. А уж аппетит у них был – вы не можете себе представить! Так что, я думаю, они были вполне здоровыми, только уж больно крохотными.

– Как долго Кэтрин оставалась у вас? – поинтересовалась Хилари.

– Примерно две недели. Ей нужно было отдохнуть, окрепнуть. И дать детям нарастить мясца на косточках.

– Покидая ваше… заведение… она унесла с собой обоих младенцев?

– Само собой. У меня был дом терпимости, а не ясли. Я была счастлива от них отделаться.

– Вы знали, что она привезла в Санта-Елену только одного малыша? – выпытывала Хилари.

– Догадывалась, что таковы ее намерения.

Джошуа перехватил инициативу:

– Она не сказала вам, как собирается поступить со вторым мальчиком?

– Кажется, хотела отдать его на усыновление.

– «Кажется»? – взорвался адвокат. – Неужели вам было совершенно все равно, что станется с двумя беспомощными крошками в руках невменяемой матери?

– Она оклемалась.

– Дерьмо собачье!

– Встреть вы ее на улице, ни за что бы не подумали, что с ней что-нибудь не так.

– Но за благополучным фасадом…

– Она была их мать, – веско заявила миссис Янси, – и не собиралась причинять им зло.