Шпион смерти
Шрифт:
— Какое вам дело до меня? Что вам от меня нужно?
— Мне от вас ничего не нужно, и не кричите, пожалуйста, так громко, а то нас услышат.
— Ну и пусть слушают. Мне нечего бояться или стыдиться.
— Ой ли, мистер Попадопулос? Но я не хочу сейчас заострять на этом ваше внимание. Сейчас вам нужно добраться до дома, выпить рюмку хорошего бренди с чаем и лечь в постель. Ну что — пошли?
Попадопулос глубоко вздохнули пошел. Всю дорогу до улицы Линнея Крупье упорно молчал, а когда сел в машину, назвал только свой адрес в Норрмальме, где он снимал квартиру.
Домой Фрам вернулся поздно и тут же сел писать отчет в Центр:
«Девятому, № 2, 10
Крупье найден и установлен мною сегодня. Его зовут Христос Попадопулос, грек по национальности и гражданин США по натурализации. Работает заведующим референтурой посольства США в Стокгольме. Не знаю пока, как и при каких обстоятельствах, но он попал в зависимость от небезызвестного нам Кассио. Положение для Крупье создалось настолько безвыходное, что он даже сделал попытку покончить с собой. Мне удалось удержать его от этого поступка и спасти ему жизнь. Полагаю, что это позволит мне в самое ближайшее время установить с пострадавшим доверительные отношения и приобрести в его лице хорошего помощника, но для этого нам на первых порах придется поддержать его материально. Первоочередная задача — выяснить, что общего он имеет с Кассио и располагает ли он по-прежнему разведывательными возможностями. Фрам, № 2. Конец».
— И как только я смог подумать об этом, а не только сделать попытку. Оставить маму одну, наедине с безысходностью — это было бы просто подло с моей стороны. Ты, Стив, вовремя подвернулся и остановил меня от поспешного шага, и за это я тебе благодарен.
Попадопулос налил солидную порцию виски в стакан и выпил залпом. За прошедшие два дня он уже отошел от пережитого потрясения и охотно разглагольствовал на занимавшую его до сих пор тему. Он позвонил в посольство и, сказавшись больным, попросил дать ему пару дней неиспользованных отгулов.
— Да ладно тебе, чего уж там. Я должен был это сделать. — Фрам тоже пил за компанию виски и находился в благодушном настроении, которое он давно уже не испытывал с того самого момента, когда выступал в роли спасителя нелегальной пары Фауст-Рита. Видно, на роду ему написано быть утешителем всех страждущих мира сего!
— Нет, дорогой Стив, ты не знаешь греков. Если ты спас греку жизнь, то он навеки считает себя твоим должником и обязан отплатить тебе той же монетой.
— Но я же не собираюсь пока кончать жизнь самоубийством! Скажи лучше, как ты познакомился с Мак-Интайром и почему ты так его боишься?
Крупье опять наполнил свой стакан и выпил.
— Я не боюсь его, хотя он очень опасный человек. Будь проклят тот час, когда я решился связаться с ним! — Крупье картинно поднял руки вверх. Южная натура в порыве чувства часто прибегает к патетике и искренне верит в то, что говорит.
— Так и быть, тебе я расскажу всю правду. Это случилось пару месяцев тому назад. Мои знакомые в Нью-Йорке позвонили мне и сообщили, что маму неожиданно положили в больницу и что она срочно нуждается в лекарствах, которые стоят бешеные деньги. Они назвали такую сумму, что у меня чуть не отнялся дар речи. Знаешь, у меня водились деньги, но перед командировкой в Швецию я развелся с женой и оставил ей с дочерью все, что у меня было: дом, обстановку, машину, а сам подался сюда на заработки.
Я долго думал, где достать деньги, но ничего путного придумать не мог, кроме… кроме одной возможности: совершить должностное преступление. В один из отгулов я взял из сейфа комплект шифров и отправился с ним в советское посольство. Это, по моим понятиям, был наиболее надежный и быстрый способ получить деньги. Русские должны
Я вспомнил один разговор на работе — офицер безопасности доверительно рассказал нам, как один сотрудник британского посольства был заподозрен в торговле секретами и уволен со службы и что после увольнения он по-прежнему не бросил свои старые дела, только материалы ему поставляют доверенные лица из числа технических служащих и административного состава посольств. Я осторожно навел кое-какие справки и узнал его фамилию и адрес.
Мак-Интайр встретил меня с распростертыми объятиями, только запросил огромные комиссионные. Я согласился, потому что у меня не было ни времени, ни нужных связей, и отдал ему шифры, отвергнутые советским посольством. Мак-Интайр расплатился со мной, но денег хватило на покупку самого необходимого для матери, а потом понадобились еще и еще баксы. Я отнес ему еще одни шифры — Мак-Интайр заплатил за них и того меньше, сославшись на плохую конъюнктуру. Я понял, что он меня обманывает, и попросил добавить к уже выплаченным суммам хотя бы тысяч двадцать, но он сказал, что таких денег у него нет и прогнал. Наконец я вызвал его в ресторан и попытался уговорить еще раз, но шотландец был неумолим и пригрозил даже, что если я буду к нему приставать, то он выдаст меня офицеру безопасности. Я был в таком состоянии, что не знал, что делать: денег для матери по-прежнему не хватало, я нарушил закон и рискую попасть в тюрьму, а мой подельник обещает сдать меня властям. Вот тут-то я и смалодушничал и… Остальное ты знаешь.
— А ты не знаешь, кому Мак-Интайр предложил твои шифры?
— Понятия не имею. Но думаю, кому-нибудь из коммунистического лагеря. В противном случае ему давно бы уже не поздоровилось.
— А ты, случайно, не догадался, перед тем как их сбывать, снимать копии?
— Так я и отдавал их не «живьем», а в копиях. Не такой уж греки глупый народ!
— А сколько, если не секрет, осталось собрать денег на лечение матери?
— Тысяч пятнадцать-двадцать… долларов. А ты мог бы помочь мне? — В глазах Попадопулоса засветилась надежда.
— Не обещаю, но попробую.
— А я мог бы расплатиться с тобой — ну теми же штучками. Они у меня здесь, припрятаны в квартире. Я их уже списал, и возвращать их обратно нет никакой необходимости.
— А что я с ними буду делать? Они для меня никакой ценности не представляют. Так, бумага… Я попробую, конечно, найти на них покупателя, но не обещаю.
— Да что там, бери их, треклятые, чтобы они мне не бередили больше душу.
— Ну хорошо. А сколько, по-твоему, они стоят?
— Тысяч шестьдесят-семьдесят — не меньше. Но ты не беспокойся: если дашь мне за них двадцать, я буду доволен. Главное, я расплачусь за лекарства, а лишнего мне и не надо с тебя.
— Договорились. Неси их сюда.
Фрам постарался напустить на себя как можно больше скепсиса.
Попадопулос удалился в спальню и скоро вернулся с большим конвертом.
— Вот, держи.
— Деньги ты получишь дня через два-три. Устраивает?
— Еще как. Спасибо, ты меня выручил. Больше я этим заниматься не буду. Все завязал. Ты не веришь? Вот увидишь. Клянусь здоровьем мамы!
— Ладно, ладно, не надо клятв. С Мак-Интайром у тебя все кончено?
— Я ему ничего не должен.