Шпион в доме любви. Дельта Венеры
Шрифт:
Он, например, говорил:
— Если бы ты была просто очень пассивна, делая все, что бы тебе ни сказали, и была очень, очень равнодушной, я, быть может, соблазнился бы тобой. Однако я всегда чувствую, что ты, как вулкан, вот-вот готовый извергнуться, страстный вулкан, и это меня пугает.
Или:
— Если бы ты была просто проституткой и я бы чувствовал, что ты не слишком расчетлива или критична, может быть, я бы тебя и захотел. Однако я всегда чувствую то, как ты на меня смотришь, и понимаю, что ты будешь меня презирать, если я не смогу тебя удовлетворить или вдруг окажусь импотентом.
Бедная Элена годами не обращала внимания на мужчин, которых привлекала. Поскольку Мигуэль был единственным, кого она хотела соблазнить, ей казалось, что только он и может доказать силу ее привлекательности.
Мигуэль познакомил Элену со своим любовником, Доналдом, потому что ему хотелось поболтать и с другим человеком, а не только с психиатром. Увидев Доналда, она сразу же полюбила, как ребенка, как «enfant terrible» [23] , развратного и опытного.
Он был красив, с египетской внешностью и развевающимися волосами, как у долго бегавшего ребенка. Иногда он производил впечатление маленького из-за своих мягких движений, однако когда вставал на ноги, стройный и подтянутый, то казался высоким. Глаза его были устремлены куда-то вдаль, а говорил он без пауз, как спиритический медиум.
23
Ужасное дитя (фр.).
Элена была так им очарована, что стала получать тайное удовлетворение от отношения к нему Мигуэля — поскольку таким образом она как бы тоже оказывалась вместе с ним. Она видела в Доналде женщину, за которой ухаживает Мигуэль, влюбленный в его юношеский шарм, в его длинные ресницы, короткий прямой нос, совершенную форму ушей и сильные мальчишеские руки.
Она видела в Доналде близнеца, который говорил, как она, и использовал ее манеры. Он был одержим теми же словами и чувствами, что и она. Он все время говорил о том, как его поглощает любовь, о самоотречении и о том, чтобы защищать других. Слушать его было для Элены все равно что слушать свой собственный голос. Отдавал ли Мигуэль себе отчет в том, что любит ее близнеца, что Доналд — это Элена в облике мальчика?
Когда они на мгновение оставались сидеть вдвоем за столиком в кафе, их устремленные друг на друга взгляды выражали узнавание. В отсутствии Мигуэля Доналд переставал быть женщиной. Он приосанивался, смотрел ей прямо в глаза и говорил о том, какую поведет насыщенную и захватывающую жизнь, и что Мигуэль отнюдь не тот отец, который ему нужен — Мигуэль слишком юн для этого, такой же ребенок, как и он сам. Мигуэль мог бы найти для них рай, пляж, на котором они день и ночь без помех занимались бы любовью, рай ласк и обожания. Он же искал нечто другое. Ему хотелось испытать любовь, которая была бы адом, где нашлось бы место страданиям и сопротивлению. Он хотел быть Дон-Кихотом, который низвергает чудовищ и побеждает врагов.
Когда он заводил речь о Мигуэле, на лице его возникало то же выражение, которое появляется на лице женщины, соблазнившей мужчину, выражение тщеславного удовлетворения. Торжествующая, неуправляемая душа радуется своей силе.
Всякий раз, когда Мигуэль оставлял их на мгновение одних, они чувствовали возникающую между ними очень прочную связь, злой женский заговор, цель которого — соблазнить Мигуэля и принести его в жертву.
С дьявольскими искорками в глазах Доналд говорил ей:
— Беседа — это своего рода совокупление. Мы оба путешествуем по головокружительному миру эротики. Через тебя я познаю красоту, потому что твоя улыбка, как колдовской напиток.
Мигуэль возвращался к ним. Почему ему все не сиделось? Он уходил купить сигарет, возвращался и снова уходил за чем-нибудь еще. Каждый раз возвращаясь назад, он видел, что Доналд снова преображается в привлекательную женщину. Элена видела, что они ласкают друг друга взглядами и трутся под столом коленями.
Между ними была такая сильная любовь, что она чувствовала себя втянутой в нее. Она видела, как женственное тело Доналда открывается, как подобно цветку распускается его лицо с помутневшим от жажды взором и влажными губами. Когда она оказывалась свидетельницей чувств, в другое время скрытых, у нее возникало ощущение вторжения в чувственную жизнь другого человека. Это было своеобразным переходом границы.
— Вы абсолютно похожи, — говорил Мигуэль.
— Но только Доналд откровеннее, — замечала Элена и думала о том, с какой легкостью тот показывает, что не любит одного лишь Мигуэля. Сама бы она скрыла подобное из опасения уязвить партнера.
— Да просто его любовь не так уж серьезна, — объяснял Мигуэль. — Его больше занимает он сам.
Волна тепла разрушила запрет, существовавший между Доналдом, Эленой и Мигуэлем. Теперь они все втроем переживали общую любовь, которая связывала их и укреплялась узами, соединявшими их вместе.
Она могла рассматривать красивый облик Доналда с узкой талией, с прямыми, как на египетских фресках, плечами и грациозными движениями глазами Мигуэля. Лицо его выражало такую страстность, что напоминало эксгибициониста, настолько открыто показывал он свои чувства.
Проведя вторую половину дня с Мигуэлем, Доналд шел к Элене. С ней он ощущал, как к нему возвращаются мужество и сила. Она чувствовала это и говорила: Доналд, я отдаю тебе мужскую часть моей души.
С ней он был подтянут, тверд, откровенен, серьезен и воплощал совершенное единство двух полов.
Однако Мигуэль этого не видел и продолжал обращаться с ним как с женщиной. Когда они были вместе с Мигуэлем, тело Доналда размягчалось, он начинал покачивать бедрами, а на лице появлялось выражение дешевой актриски, которая опускает глазки, когда ей протягивают букет цветов. Он порхал, надувал губки, как будто ему нужно было рассыпать вокруг себя поцелуи, и становился пародией на настоящую женщину, которая умеет быть одновременно сдержанной и соблазнительной. И как только мужчине удавалось так походить на женщин и вместе с тем не желать иметь с ними ничего общего?
Одновременно Доналда злило, что его воспринимают как женщину.
— Он совершенно не видит во мне мужского начала, — жаловался он. — Он берет меня сзади, он содомирует меня и обращается как с женщиной, хотя я ненавижу его за это. Кончится тем, что он сделает из меня настоящего педика. Я вовсе этого не хочу. Мне нужно помешать стать женщиной. А он обращается со мной жестоко, по-мужицки. Я провоцирую его, а он заваливает меня на живот и имеет, как шлюху.
— С тобой впервые обращаются как с женщиной?