Шпионские игры
Шрифт:
В обычных обстоятельствах он обязательно обратил бы внимание на человека на велосипеде. Для этого ему вполне хватало наблюдательности, но, полностью сосредоточившись на водяной каллиграфии, он не заметил, как тот три раза проехал мимо в парке Цзиншань. Когда Пионер вошел в пешеходную зону на Тропе Лотоса, велосипедист последовал за ним, попытавшись сойти с велосипеда еще до того, как тот остановился. Переднее колесо попало на ледяную корку на дороге, и велосипед вылетел из-под седока, который выставил перед собой ногу, чтобы удержаться. Нога опустилась на лед и ушла в сторону, а ее обладатель без всякой ловкости рухнул на землю, увлекая за собой двоих прохожих. Под его весом нога сломалась в двух местах, и он вскрикнул от резкой боли. Одна из прохожих, женщина, издала удивленный возглас, когда велосипед ударил ее под колени, толкая вперед лицом вниз. Ее реакция оказалась
Пионер повернулся на шум — недостаточно быстро, чтобы увидеть случившееся, но последствия предстали перед ним во всей красе. Женщина неподвижно лежала на животе, из сломанного носа хлестала кровь. Мужчина возле ограды, морщась от боли, пытался встать на ноги. Велосипедист сжимал в руках ногу, вывернутую под таким неестественным углом, что Пионера едва не стошнило. Не раздумывая, он двинулся к нему, чтобы помочь. Тот перевернулся на бок, и Пионер увидел вывалившуюся из кармана его пальто рацию — черную «моторолу», слишком большую для обычного туристического гаджета, от которой тянулся провод к наушнику, выпавшему из уха велосипедиста. Тот пытался подобрать рацию и наушник, но не мог до них дотянуться, а затем совершил ошибку, которая раскрыла его окончательно.
Пионер наклонился к лежащему. Велосипедист увидел его и застыл. Он был молод и неопытен, и паника перевесила несколько месяцев тренировок, которые он прошел. Инстинкты подсказывали ему, что следует избегать прямого контакта с объектом наблюдения, — что было верно, но не в ситуации, когда все внимание объекта сосредоточено на нем. Сотрудник службы безопасности дернулся в сторону — ничем не объяснимое поведение для пострадавшего, нуждавшегося в помощи. Поняв свою ошибку, велосипедист тут же совершил вторую, посмотрев прямо в глаза Пионеру в попытке понять, не раскрыл ли тот его, как будто не хватало одного лишь наушника, выдававшего его владельца в любой стране.
Пионер взглянул прямо в лицо пострадавшему и понял, что тот его узнал. Он не сомневался, что никогда прежде не встречал этого человека. У Пионера была хорошая память на лица — естественное следствие многих лет ухода от слежки, но при взгляде на лежащего у него немедленно возник вопрос, кто он такой. Сохраняя бесстрастное выражение лица, он мысленно перебрал возможные варианты действий, и нашелся лишь один, который оставлял ему надежду выжить.
Подобрав рацию и наушник, Пионер протянул их велосипедисту.
Тот взял их, и гримаса боли на его лице сменилась удивлением. Подобного он не ожидал. Неужели объект не сообразил, что он из МГБ? Возможно ли такое?
Пионер был не настолько глуп, хотя и не знал, что женщина со сломанным носом и мужчина у ограды тоже из МГБ, так же как и еще шестеро в непосредственной близости от них. Пионер помог велосипедисту встать на здоровую ногу и повел его в находившийся в десяти футах бар, где тот мог в тепле дождаться медицинской помощи. Взяв у бармена тряпку со льдом, он вернулся к женщине, которой помогали сесть ее коллеги из МГБ. Пальто женщины было испачкано кровью, и Пионер боялся, что она лишится чувств, если взглянет на себя. Осторожно наклонив ее голову назад, он приложил лед, затем помог ей встать и повел в бар, где усадил рядом с велосипедистом.
Прибывшие врачи наложили тому шину на ногу и унесли из бара на носилках, пока другие помогали женщине дойти до машины «скорой помощи». Пионер посмотрел им вслед, а затем продолжил путь в сторону кофейни. Он шел на автопилоте, стараясь сохранить невозмутимый вид, хотя разум его буквально кричал, что в этом нет никакого смысла.
«Они знают».
Как они узнали? Когда и где именно он совершил ошибку, которая его выдала? Он не мог найти ответ, но мрачные мысли не оставляли его, пока он не заставил себя избавиться от навязчивой идеи. Загадка не имела решения. Других шпионов выдавали банальные промахи, и его ошибка наверняка была столь же банальной, поскольку он никакими силами не мог определить, в чем она заключалась. Скорее всего, он никогда об этом не узнает, если только ему не расскажут на суде, что казалось маловероятным. Процесс наверняка будет закрытым, без его присутствия на скамье подсудимых.
Его карьера шпиона подходила к концу, но предстояло выполнить еще одну оперативную задачу. После этого ответ на единственный оставшийся вопрос — сколько он еще проживет — от него уже никак не зависел. Станет ли ЦРУ за него бороться? Даже если американцы захотели бы его вытащить, время, как и прежде, оставалось его врагом. Раньше оно хотя бы было к нему безразлично, теперь же превратилось в настоящую пытку. Даже если его решат спасти, ЦРУ потребуется время, чтобы задействовать достаточное количество агентов, в то время как МГБ могло арестовать его в любой момент. Почему они этого еще не сделали? Возможно, они лишь недавно узнали, что он предатель? Им неизвестен масштаб его преступлений и они до сих пор выясняют степень его предательства? У него не было ответа на эти вопросы, но он продолжал их себе задавать. Они крутились у него в голове, словно жестокая детская песенка, и в конце концов он едва не закричал.
Никакие ответы не могли изменить того факта, что он мертвец, остававшийся на свободе с одной надеждой. Все резиденты, с которыми он когда-либо работал, обещали ему возможность бежать из Китая в случае провала. Пришло время одному из них сдержать свое обещание.
Глава 8
Воскресенье, день восьмой
Пекин
Митчелл сидел за рулем, что считалось подвигом для американца в Пекине. Письменный тест на вождение состоял из сотни вопросов, а его английскую версию почти невозможно было понять. Большинство сотрудников Данна, имевших водительские права, раз за разом сдавали этот тест, часто делясь друг с другом правильными и неправильными ответами и заучивая их наизусть, чтобы улучшить результат. Митчелл проходил тест на китайском, что само по себе было великим достижением, и сдал его с отличным результатом, неслыханным для американца. Обычно, однако, он все же предпочитал пользоваться железной дорогой. Движение в Пекине напоминало потоки воды в венецианских каналах, подчиняясь по большей части неписаным правилам. Водители действовали чисто инстинктивно, двигаясь подобно рыбьим косякам, когда поворот одной машины мог вызвать целую волну позади. Митчеллу потребовались месяцы, чтобы проникнуться духом здешнего автомобильного движения, но оно того стоило, так как усложняло жизнь сотрудникам китайской службы безопасности, которым приходилось вести за ним слежку.
Свернув на улицу Ванфуцзин Дацзе, он нажал на газ, каждые несколько секунд переводя взгляд с дороги на зеркало заднего вида. МГБ следовало за ним по пятам. От слежки на колесах избавиться было нелегко, в основном из-за того, что водителю приходилось смотреть большую часть времени назад, а не вперед на дорогу. Но русские, обеспечившие Митчелла нескончаемой практикой, помогли быстро выработать соответствующую привычку.
На протяжении последних трех поворотов вместе с ним свернуло не менее пяти машин. Он не был уверен, в каких из них едут сотрудники службы безопасности, но не сомневался, что как минимум две, а может, и три из них следуют за ним. С этим у него проблем не было. Сегодня вечером он собирался остановиться лишь однажды — чтобы заправиться.
Пионер стоял перед фасадом Столичного театра и смотрел на поток машин, словно собираясь поймать такси. Для подобных операций он предпочитал именно это место. Пионер любил театральное искусство и мог со знанием дела обсуждать многие постановки, особенно западные мюзиклы. Его преследовала музыка из «Отверженных». История Жана Вальжана, который вел тайную жизнь, казалась похожей на его собственную, и Пионер специально учил английский, чтобы понимать текст либретто, слушая альбом у себя дома. От холода изо рта Пионера поднимался пар — от вчерашней теплой погоды не осталось и следа. На нем было черное пальто и шарф — красный, а не синий, который он обычно носил, повязанный так, чтобы лицо оставалось открытым. Данная оперативная задача не требовала ничего, кроме того, чтобы его можно было узнать с близкого расстояния. Сегодня при Пионере не было секретных материалов — вообще ничего, что могло бы в чем-либо уличить его в случае обыска, и тем не менее он волновался сильнее, чем когда-либо на своей памяти. Возможно, с сегодняшним вечером мог сравниться тот, когда он впервые пришел и предложил свои услуги ЦРУ, но тогда, почти двадцать пять лет назад, волнение было вполне объяснимо. Тогда невежество сработало в его пользу. Теперь же его тревогу усиливал опыт. Он подумал о том, задавало ли МГБ себе вопрос, как часто он меняет цвет шарфа, и на него имелся лишь один ответ — до сегодняшнего времени ни разу. Он надеялся, они не поймут, что эта перемена связана с чем-то большим, нежели с модой.