Шрам на сердце
Шрифт:
– Ты там? — знакомый голос вывел из всех сомнений.
– Д-да, — заикаясь, поддакнул Альбин. Тут я, а ты? Уже лучше?
Когда он вошёл, никто по голове его не ударил, не убил, не ограбил и не сбежал. Виллем сидел на стуле. Вещи по комнате были раскиданы.
– Что тут… — хозяин оторопел. — Зачем ты устроил такой погром?
– Это не я. Ну то есть, да, согрешил.
Услышав такое слово, как грех, школяр на мгновение успокоился. Сам он был глубоко верующим и считал, что другой человек его веры не может быть ему враг.
– Все
На полу были разбросаны тряпки.
– Я же только вчера застелил кровать. Всё было… Ты спал на полу?
– Так привычнее.
– На холодных досках.
– Да.
– И использовал простыни, чтобы… — юноша соображал быстро и был рад своей находчивости. В голове его выстроилась картина, как этот незнакомец прячется ночью под кровать. — Зачем?
А после пришла другая, эти прятки напомнили ему гроб. А ведь именно рядом с гробом и был обнаружен Виллем.
– Смерть ищешь?
– Искал. Много лет мимо прошло, — не то в шутку, не то всерьёз ответил ему. — Представляешь — почти с рождения…
========== Глава 2. Короткий рассказ ==========
Виллем сидел напротив Альбина. Весёлый школяр смотрел на него во все глаза, изучающе разглядывая и запоминая каждую складку одежду, каждый жест и слушая каждое слово.
– Один. — точно повторил он.
– Да.
– Ты это уже говорил. Что ещё скажешь?
– Я не знаю… Спрашивай. Не уверен, правда, что у нас найдутся общие темы.
Паренёк в это время как раз сидел за столом и доедал очередное яблоко.
– Будешь? — позже спохватился он, в ужасе понимая, как бескультурно поступил он, не предложил незнакомцу съестного.
– Нет.
– Как рука? — он покосился на длинный чёрный рукав. Виллем тут же обхватил локоть «здоровой» рукой.
– Прошло.
– И голова? Так быстро…
Он подозрительно улыбнулся. К удивлению мальчика на голове также не осталось ссадины.
– И повеселее ты. Не болит, значит. Вчера говорить не хотел…
– Уже нет.
– Так как ты оказался на кладбище? — спросил.
– Ты точно уверен, что хочешь знать это?
– Да. Ничего быть трусом! — этим Альбин пытался отстранить от себя то, в чём уличали его довольно многие.
– Ты не трус, раз со мной сидишь. Другой сбежал бы…
– Почему?
И снова Виллем подозрительно улыбнулся. Карие глаза на миг стали огненными. А чёрные волосы, доходящие почти до пояса, показались чёрными, как смерть.
– Н-нет. Не боюсь. Говори!
– В таком случае слушай. Отвечу. Доешь только яблоко — не подавись.
– Что-то страшное в твоем рассказе?
– Страшного в словах нет. А что было — то не вернется.
– Хорошо. — школяр послушно выполнил требования. Он привык к мысли о том, что чтобы стать примерным, ему придется слушать других и иногда идти на уступки. Он пытался стать таким, чтобы не быть обузой.
– Что бы ты сказал, если бы услышал, что перед тобой сидит Дьявол?
– Шутишь?! — школяр покачнулся, а после залился смехом. — Не верю я тебе, Виллем!
– Ну и не верь. Пошутил я. А если б чёрт?
– Хватит тебе. Про себя рассказывай.
Черноволосый не знал, как начать.
– А если скажу, будешь помогать мне?
– В чём?
– Тайну хранить. От людей.
И Альбину представилось, что его друг, как подсознательно он уже называл Виллема, некий волшебный изгнанник, согласный доверить ему, простому и безграмотному школяру, не закончившему полного обучения, какой-то великий и очень важный секрет.
– Если это что-то интересное…
– У тебя есть друзья? Родные? Где живут они и каковым они тебя считают? — эти и другие вопросы сыпались на хрупкие плечи. И он рассказывал все, точно околдованный красивыми глазами незнакомца, точно боясь, что ими он всё равно разглядит его душу и выдаст всем всё, что тот решит утаить.
– Хорошо. А теперь моя очередь. Только сразу скажу — не поверишь… — у Виллема в душе в тот миг разгоралось пламя. «Сказать или не сказать? Быть или не быть? Рискнуть или снова исчезнуть? Малейшее моё слово может погубить всё…»
– Интересно же мне. Говори!
– Вампир я. — наконец, не выдержав подобной дилеммы, выдохнул тёмноглазый мужчина. И огромный груз бремени свалился с него на мальчика.
***
Карина стояла у стеклянной витрины и снова что-то рассматривала. Ей нравились украшения, выполненные много веков назад, они веяли какую-то романтику, и просто были очень красивы. Можно было вечно смотреть на их грустный блеск, воображать, как когда-то их надевали дамы… Унывать от того, что теперь эту ценность не увидит ни один кавалер, и нею не покрасуется ни одна женщина.
Карина думала, какой бы была красивой, если бы родилась тогда — в прошлом. Мама бы не стала заставлять стричь волосы, и они бы чёрным каскадом вились вокруг её маленьких плеч, ниспадали на грудь и кончались только у пояса. Как у неё бы было роскошное малинового бархата платье, и много вот таких украшений, и как в них бы она кружила и танцевала на каждом придворном балу…
Если бы только не была бедной. У бедняков и одежда, и жизнь, всё было другим, худшим. А после вспоминала, что там она была мужчиной и представляла уже другой образ. И так тонула в мечтах и воспоминаниях до тех пор, когда случайный звук не выводил её к людям — в реальность.
– Хорошо было раньше. Намного лучше, чем-то, как сейчас! — и она с грустью кидала последний взгляд на украшения. На толстую и массивную золотую цепь и такие же золотые серёжки. Написано, что их носила какая-то дама де И.-кая. Но для Карин это имя ничего не значило.
Она только пыталась представить, что было с этими украшениями раньше. Кого видели они? И какой была жизнь этой дамы? И осознавая того, или нет, уносилась в тот выдуманный мир Средневековья, о котором уже сочинила немало разных историй…