Шри Ауробиндо. Синтез йоги - I
Шрифт:
Глава V. Восхождение жертвоприношения – I
ТАКОВЫ основы интегрального, всеобъемлющего знания Высочайшего и Бесконечного, которому мы преподносим нашу жертву, и такова природа самого жертвоприношения в его тройственном выражении – жертвоприношении трудов, жертвоприношении любви и поклонения и жертвоприношении знания. Ибо даже когда мы говорим о жертвоприношении действий как таковом, мы имеем в виду посвящение Божественному не только наших внешних действий, но и всего того, что является активным и динамичным в нас; наши внутренние движения так же, как и внешние поступки, нужно принести на этот единый алтарь. Любая работа, совершаемая в духе жертвоприношения, по сути своей является практикой самодисциплины и самосовершенствования, благодаря которой мы можем стать сознательными и озаренными Светом свыше, нисходящим во все наше существо и овладевающим всеми движениями нашего ума, сердца, воли, чувств, жизни и тела. Возрастающий свет божественного сознания откроет нам присутствие в нашей душе Владыки мирового жертвоприношения, и мы станем едиными с Ним благодаря существующему между нами тождеству в нашем глубинном внутреннем существе и духовной субстанции – что является высшей целью бытия, провозглашенной древней Ведантой. Но, кроме того, этот свет постепенно сделает нас едиными с Ним и в нашем становлении, преобразуя по образу Божественного нашу природу, – что является мистическим смыслом символа жертвоприношения в сокровенном языке провидцев Вед.
Но если именно такой по своему характеру должна быть эта стремительная эволюция от ментального существа к духовному, которая предполагается в интегральной Йоге, то возникает вопрос, вызывающий множество затруднений, но имеющий огромное значение с практической точки зрения: какова должна быть наша позиция по отношению к жизни и деятельности в их нынешнем состоянии, а также по отношению к активности, свойственной нашей собственной, еще не преобразованной человеческой природе? Очевидно, что восхождение к более высокому сознанию и преображение нашего разума, жизни и тела его энергиями и силами является первоочередной целью йоги, но, тем не менее, непосредственной сферой деятельности Духа должна стать наша жизнь здесь, в этом мире, а не некое запредельное существование, ибо нашей целью является трансформация, а не уничтожение нашего инструментального существа и природы. В таком случае, что произойдет с нынешними видами деятельности нашего существа: с активностью разума, стремящегося к познанию и выражению знания, с побуждениями эмоциональной и чувственной частей природы, с нашим внешним поведением, с потребностью самовыражения, жаждой творчества, с волей и ее стремлением к обретению власти над людьми, жизнью, объектами и явлениями внешнего мира, силами Природы? Должны ли мы отказаться от них и заменить их какой-то другой жизнью, которая сможет стать подлинным выражением и образом одухотворенного сознания? Или нам нужно сохранить обычные
Предлагались всевозможные решения: от полного отвержения деятельности и жизни, насколько это возможно в условиях физического существования, до принятия жизни такой, какая она есть, но наполнение ее новым духом, вдохновляющим и возвышающим ее движения, которые внешне остаются теми же самыми, но исходят из иного духа и потому имеют иное внутреннее значение. Очевидно, что крайние решения, на которых настаивают отрекшиеся от мира аскеты или погруженные в экстатическое самозабвение мистики, не удовлетворяют целям интегральной Йоги – ибо если нам предстоит реализовать Божественное в мире, то этого невозможно достичь, отказавшись от деятельности в мире или вообще от деятельности как таковой. Менее радикальный подход, предложенный в древние времена, отражает позицию религиозного ума, а именно – нужно сохранить только те действия, которые естественным образом связаны с поиском, служением и поклонением Божественному, а также те, что необходимы для элементарного поддержания жизни, но они должны выполняться в религиозном духе и в соответствии с предписаниями традиционной религии и священных канонов. Но такой способ решения проблемы является слишком формалистическим, не позволяющим духу свободно реализовать себя в действии; кроме того, по признанию самих религий, такое правило является лишь временным средством, помогающим осуществить переход от жизни в мире к потустороннему существованию, которое по-прежнему остается единственной высшей целью. В отличие от этого, интегральная Йога должна опираться, скорее, на всеобъемлющий завет Гиты, согласно которому даже освобожденная и живущая в Истине душа должна и дальше продолжать деятельность в мире, чтобы план вселенской эволюции, осуществляемый тайным божественным водительством, не пришел в упадок и не пострадал. Но если все действия будут совершаться, основываясь на прежних принципах и сохраняя прежние формы – то есть так, как они совершаются сейчас в условиях Неведения, – то наши завоевания будут носить лишь относительный, внутренний характер, и всегда будет сохраняться опасность, что наша жизнь в мире превратится в сомнительную и двусмысленную формулу, где внутренний Свет, действуя вовне, выглядит как Сумрак, а совершенный Дух выражает себя в форме несовершенства, чуждой его божественной природе. Если в данный момент ничего лучшего сделать нельзя – а такое неизбежно происходит на протяжении длительного переходного периода, – то приходится сохранять такое положение дел, пока не будет достигнута большая готовность и внутренний дух не обретет достаточную силу, чтобы придать свои собственные формы как жизни в теле, так и окружающему миру. Но это следует воспринимать лишь как переходный этап, а не как идеал нашей души или окончательную цель пути.
По этой же причине нас не может удовлетворить и этическое решение, так как, опираясь на этический закон, человек способен лишь в какой-то мере обуздать диких коней Природы, с трудом и только отчасти контролируя их, но не в состоянии осуществить подлинное ее преобразование, которое позволило бы ей свободно выражать в своей активности интуитивные озарения, исходящие из внутреннего источника божественного знания. В лучшем случае, этический закон может налагать запреты и ограничения, сдерживать дьявола, оградить нас стеной относительной и очень ненадежной безопасности. Такой или подобный способ самозащиты может на некоторое время быть необходимым как в обычной жизни, так и в йоге, но в йоге он является лишь признаком переходного периода. Наша цель – радикальная трансформация, чистая широта духовной жизни, и если мы действительно намерены достичь этой цели, то нам нужно найти более глубокое решение, более надежный супраэтический и динамический принцип. Сохранять внутреннюю духовность и руководствоваться этическими нормами в «мирской» жизни – таково обычное религиозное решение, но это лишь компромисс; нашей целью является одухотворение как внутреннего бытия, так и внешней жизни, а не компромисс между жизнью и духом. Неприемлемо для нас и свойственное людям смешение ценностей, когда стирается различие между духовностью и моралью, более того – мораль даже провозглашается единственным истинным духовным началом нашей природы. Это недопустимо, так как этические нормы предполагают лишь обретение умственного контроля, а ограниченный, подверженный ошибкам и заблуждениям разум ни в коей мере не может заменить свободный, светоносный Дух. В равной мере для нас невозможно согласиться и с доктриной, которая провозглашает единственной целью жизнь как таковую, принимает ее элементы, по сути, без изменения и лишь расцвечивает или приукрашивает ее отблесками полудуховного или псевдодуховного света. Не решает проблемы и нередкая попытка заключить мезальянс между витальной жизнью и духовной, увязать мистический внутренний опыт с эстетизированным интеллектуальным и чувственным язычеством или облагороженным гедонизмом [21] во внешней жизни, который опирается на мистический опыт и довольствуется отблесками духовного света, служащего для него своего рода санкцией, – ибо это также ненадежный и всегда безуспешный компромисс, столь же далекий от божественной Истины и ее всеохватывающего единства, «интегральности», как и противоположная позиция пуританства. Всё это – половинчатые решения, порожденные невежественным человеческим разумом, пытающимся наощупь отыскать взаимосвязь между высочайшими духовными вершинами и низшим планом заурядных ментальных и витальных побуждений. Даже если эти способы решения проблемы заключают в себе какую-то частичную истину, то ее можно принять только после того, как она будет рассмотрена с точки зрения духовного сознания, в свете высшего Сознания-Истины, и освобождена от присущих Неведению примесей и заблуждений.
21
Гедонизм (от лат. hedone – удовольствие) – направление в этике, утверждающее наслаждение, удовольствие как высшую цель и основной мотив человеческого поведения. – Прим. пер.
В общем, можно с уверенностью утверждать, что любое решение будет лишь временной мерой, пригодной для переходного периода, пока мы не сможем достичь супраментального Сознания-Истины, благодаря которому все вещи предстанут в своем истинном виде и обнаружится их внутренняя суть или то, что проистекает непосредственно из этой подлинной духовной сути. А до тех пор единственное надежное средство – познать внутренний закон, которым мы могли бы руководствоваться при обретении духовного опыта, или же освободить скрытый глубоко внутри нас свет, который будет вести нас по нашему пути, пока мы не поднимемся в это высшее, изначальное Сознание-Истину, пребывающее над нами, или пока оно не пробудится внутри нас. Ибо всё остальное в нас, всё, что принадлежит лишь внешнему, что не имеет отношения к духовному восприятию или видению – все построения, представления и заключения ума, внушения и побуждения жизненной силы, насущные потребности физического существа, – это лишь отблески полусвета или ложного света, которые, в лучшем случае, могут оказаться полезными в определенные моменты и то лишь отчасти, а в целом либо задерживают нас, либо сбивают с верного пути. Путеводный закон духовного опыта можно познать только благодаря открытию человеческого сознания Божественному Сознанию; необходимо научиться осознавать действия, распоряжения и динамическое присутствие Божественной Шакти и полностью подчинить себя ее власти; именно эта самоотдача и эта власть позволяют нам обрести духовное руководство на пути. Но самоотдача не будет безупречной, а духовное руководство абсолютно надежным до тех пор, пока мы находимся под влиянием умственных формаций, витальных побуждений и притязаний эго, которые могут с легкостью обмануть нас и увлечь в ловушку ложного опыта. Избежать этой опасности можно только благодаря раскрытию нашей глубинной, сейчас пока еще на девять десятых скрытой души, психического существа, которое уже присутствует внутри нас, но обычно не проявляет себя активно. Именно эта сокровенная душа является источником того внутреннего света, который мы должны открыть в себе, – ибо только на ее озаряющий путеводный свет мы можем безоговорочно полагаться, пока блуждаем в осаждающем нас мраке Неведения и Сознание-Истина еще не полностью управляет нашими усилиями, устремленными к достижению Божественного. Действие Божественной Силы внутри нас в условиях переходного этапа и свет психического существа, всегда направляющий нас к сознательному и чуткому повиновению этому высшему влиянию и отвращающий нас от притязаний и внушений Сил Неведения, – эти два фактора вместе образуют внутренний закон наших действий, постоянно развивающийся и управляющий нами, пока в нашей природе не утвердится духовное и супраментальное начало. Во время этого переходного этапа, возможно, будет период, когда мы вручаем всю свою жизнь и деятельность Божественному для очищения, преобразования и освобождения заключенной в них истины; еще один период – когда мы отстраняемся от всего и ограждаем себя духовной стеной, допуская внутрь только те движения и действия, которые готовы подчиниться закону духовной трансформации; и третий – когда снова становится возможной свободная всеобъемлющая деятельность, но в новых формах, пригодных для выражения совершенной истины Духа. Однако всё это будет определяться не ментальными правилами и принципами, а озаряющим светом нашей глубинной души, а также духовным руководством и всевозрастающей властью Божественной Силы, которая тайно или явно сначала побуждает человека к йоге, затем начинает всё более отчетливо направлять и организовывать процесс его развития и в конце концов берет на себя всё бремя йоги.
В соответствии с тройственным характером жертвоприношения мы можем и действия подразделить на три категории: действия Знания, действия Любви и действия Воли-в-Жизни – и посмотреть, как этот более гибкий духовный принцип проявляет себя в каждом из этих видов действий и осуществляет переход от низшей природы к высшей.
С точки зрения йоги будет вполне естественно подразделить деятельность человеческого ума в его поисках знания на две категории. Во-первых, это деятельность, связанная с поиском высшего супраинтеллектуального знания, усилия ума, сосредоточенного на открытии Единого и Бесконечного в его трансцендентном аспекте или пытающегося при помощи интуиции, созерцания или непосредственного внутреннего восприятия проникнуть по ту сторону видимых феноменов Природы, чтобы постичь высшую и окончательную истину. Во-вторых – это наука, относящаяся к знаниям более низкого порядка и занятая изучением внешних феноменов – многообразных масок Единого и Бесконечного, в которых он предстает нам в наиболее внешних формах окружающего нас проявленного мира. Между этими двумя полюсами знания, высшей и низшей полусферой, в той форме, в которой они представлены или постигнуты человеком в пределах границ его невежественного ума, по мере их развития обозначилась достаточно четкая граница… Философия – иногда духовная или, по крайней мере, интуитивная, иногда абстрактная и интеллектуальная, иногда интеллектуально осмысливающая духовный опыт или обосновывающая при помощи логического мышления открытия духа – всегда считала своей прерогативой утверждение окончательной Истины. Но даже когда интеллектуальная философия не обособлялась в разреженных метафизических высотах от знания, принадлежащего практической стороне жизни, и от интереса к преходящим объектам окружающего мира, тем не менее из-за своей привычки к абстрактному миросозерцанию она редко демонстрировала жизнеспособную силу. Случалось, она проявляла исключительные способности – то в сфере высокой отвлеченной мысли, стремясь к постижению ментальной Истины ради нее самой и не заботясь о ее последующем применении, то забавляясь утонченной гимнастикой ума в сияющем, но туманном царстве идей и слов, но она развивалась или предавалась своим акробатическим ментальным трюкам, оставаясь вдали от более осязаемых реалий бытия. Древняя философия в Европе носила более динамичный характер, но была достоянием немногих; в Индии философская мысль в своих более одухотворенных формах оказывала значительное влияние на жизнь всей нации, но всё же не внесла в нее никаких реальных изменений… Религия, в отличие от философии, не стремилась к одинокому парению в абстрактных высотах; скорее, ее целью было овладеть жизненной активностью человека, даже больше, чем активностью его ума, и направить ее к Богу. Она претендовала на то, чтобы стать мостом между духовной Истиной и витально-материальным существованием; она боролась за то, чтобы подчинить и уподобить низшее высшему, сделать жизнь угодной Богу, а Землю – послушной Небесам. Следует признать, что слишком часто эти нужные и даже необходимые усилия приводили к прямо противоположному результату, когда «воля Небес» служила лишь прикрытием для стремления к удовлетворению земных желаний, – ибо религиозная идея постоянно превращалась просто в предлог для поклонения и служения человеческому эго. Постоянно покидая свои сияющие пределы духовного опыта, религия теряла себя в темной массе всё умножающихся двусмысленных компромиссов с жизнью: пытаясь удовлетворить запросы мыслящего разума, она чаще преуспевала в подавлении или опутывании его узами бесчисленных теологических догматов; стремясь заполучить в свои сети человеческое сердце, она сама попала в западню пиетической [22] эмоциональности и сенсуализма [23] ; желая овладеть витальной природой человека с целью господства над нею, она сама пала и стала жертвой всех низших витальных пороков – безудержного фанатизма, человекоубийственной ярости, жестокой и необузданной тяги к подавлению и насилию, всепроникающей лживости, упрямого прозябания в невежестве, – которым подвержена человеческая природа. Ее желание приобщить физическую жизнь человека к Богу предательски завлекло ее в оковы механической церковной обрядности, выхолощенной церемониальности и безжизненного ритуализма. В результате такой деградации лучшее обернулось худшим – как это часто бывает в той странной алхимии, творимой силой жизни, которая превращает добро в зло с такой же непринужденностью, с какой может и зло обернуть добром. В то же время в тщетной попытке защититься от этого низменного тяготения и остановить собственную деградацию религия была вынуждена раскроить бытие надвое, разделив знание, действия, искусство и саму жизнь на две противоположные категории: духовную и мирскую, религиозную и светскую, сакральную и профанную; однако это защитное разграничение само оказалось условным и искусственным и скорее усугубило, а не исцелило недуг… Со своей стороны, наука и искусство, наряду со знанием жизни, хотя поначалу и оставались в тени религии или были у нее в услужении, в конце концов обрели самостоятельность, стали независимыми, выказывая чуждость, а то и враждебность по отношению к ней, или даже вовсе отвернулись – с равнодушием, презрением или скепсисом – от того, что казалось им нереальной заоблачной высью, далекой, безжизненной и бесполезной, а может, и вообще иллюзорной и в действительности несуществующей, – к которой так стремятся метафизическая философия и религия. Какое-то время этот разрыв был настолько радикальным и непримиримым, насколько это вообще по силам однобокой нетерпимости человеческого ума, и угрожал даже закончиться полным искоренением всякой попытки обрести более высокое или одухотворенное знание. А ведь даже в жизни, поглощенной интересами материального мира, высшее знание – это единственная абсолютно необходимая ценность, без которой нельзя ступить и шагу: без него материалистические науки и изыскания, даже самые плодотворные, глубокомысленные, свободные, невероятно эффективные по своим результатам, легко становятся жертвой, преподносимой недолжным образом и ложным божествам. Развращая, иссушая и в итоге превращая сердце человека в камень, ограничивая горизонты его разума, они заключают его в душную материальную темницу и в конце концов приводят к глубокому разочарованию в себе и в жизни, к неверию и безысходности. Стерильный агностицизм [24] ожидает нас по ту сторону сверкающей фосфоресценции полузнания, которое по-прежнему остается Неведением.
22
Пиетизм (от лат. pietas) – благочестие; религиозное течение среди протестантов, возникшее в конце 17 в., противопоставляющее формально-обрядовой стороне религии мистическое чувство; мистически-благочестивое настроение, поведение; в английском языке употребляется также как синоним ханжества либо фанатичной веры. – Прим. ред.
23
Сенсуализм (от лат. sensus – чувство, ощущение, смысл) – теоретико-познавательное и психологическое направление, основывающее всё познание на чувственных восприятиях, изображающее все явления духовной жизни как более или менее связанные комплексы ощущений, причиной которых являются внутренние или внешние раздражения. – Прим. ред.
24
Агностицизм (от лат. agnostos – неизвестный) – учение о непознаваемости истинного бытия, т. е. о трансцендентности божественного, в более широком смысле – о непознаваемости истины и объективного мира, его сущности и закономерностей. – Прим. ред.
Йога, устремленная к всеобъемлющей реализации Всевышнего, не может обходить вниманием ни одно из деяний и даже ни одну из грез (если это и в самом деле грезы) Космического Духа или уклоняться от того величественного, хотя и нелегкого, труда и многогранного триумфа, которые он предназначил себе осуществить в человеческом создании. Но для достижения столь всеохватного подхода, в первую очередь, необходимо, чтобы наши действия в мире также были частью жертвы, приносимой Высочайшему и никому другому, Божественной Шакти и никакой другой Силе, совершаемой в правильном духе и с истинным знанием человеком, который является свободной душой, а не загипнотизированным рабом материальной Природы. Если и нужно провести какое-то различие в действиях, то между теми действиями, что ближе всего к священному пламени в глубине сердца, и теми, что менее всего затронуты или озарены им, поскольку находятся дальше от него, – что можно сравнить с разницей между сухими поленьями, которые легко разгораются и образуют яркий и сильный костер, и тяжелыми сырыми дровами, которые, если их сложить на алтарь большой грудой, могут загасить огонь. Но, не считая подобного различия, любые действия на пути знания, направленные на поиск или выражение Истины, уже сами по себе являются пригодным материалом для всеобъемлющего жертвоприношения, и никакой вид деятельности не может быть заведомо исключен из широкой и многомерной композиции божественной жизни. Ментальные и физические науки, которые исследуют законы, формы и процессы материального мира, те, что имеют отношение к жизни человека и животных, социальные, политические, лингвистические, исторические, и те, что стремятся к познанию и организации труда и деятельности, с помощью которых человек покоряет и использует свой мир и окружающее пространство, также как занятия высоким и прекрасным искусством, которые представляют собой действие и познание одновременно – ибо каждое искусное и наполненное смыслом стихотворение, художественное полотно, скульптура или архитектурное сооружение являются актом творческого познания, живым открытием сознания, образом Истины, динамической формой ментального и витального самовыражения человека или мира, – любые поиски знания или любые открытия, всё, что отображено в образе или выражено в звуке, представляет собой воплощение какого-то элемента игры Бесконечного и в этой мере может быть превращено в средство реализации Божественного или божественного творения. Однако йогин должен следить за тем, чтобы эта деятельность больше не была частью невежественного ментального существования; он может принимать ее только в том случае, если благодаря внутреннему посвящению, чувству любви к Божественному, памяти о Божественном она превращается в движение духовного сознания и становится частью его всеобъемлющего светоносного знания.
Ибо всё должно совершаться как жертвоприношение: Единое Божественное должно быть целью и сокровенным смыслом всякого действия. В занятиях наукой, целью которой является обретение знания, цель йогина должна состоять в том, чтобы открыть и понять действия Божественной Энергии-Сознания в человеке, животных, предметах и силах, распознать значение и смысл ее творений, способы осуществления ее таинств, постичь символы, которые она использует для формирования проявленного мира. В практических науках, будь то ментальные и физические или оккультные и психические, цель йогина должна заключаться в том, чтобы понять пути Божественного и его процессы, познать предоставленные нам материалы и средства для нашей работы, чтобы мы могли использовать это знание для сознательного и совершенного выражения могущества, радости и самореализации духа. В искусствах цель йогина должна не просто сводиться к эстетическому, ментальному или витальному наслаждению и удовлетворению, но состоять в том, чтобы, видя Божественное повсюду, поклоняясь ему и в благоговении стараясь раскрыть смысл его трудов, выражать это Единое Божественное, присутствующее в богах, людях, живых созданиях и неодушевленных предметах. Теория, прослеживающая глубинную связь между религиозным стремлением к Богу и подлинным величайшим искусством, по сути своей справедлива; но религиозное воодушевление, к которому всегда примешиваются другие смутные и сомнительные чувства, мы должны заменить духовным стремлением, духовным видением и духовным восприятием, дающим способность правильного понимания переживаемых состояний. Ибо чем более широким и разносторонним видением человек обладает, тем более он способен к восприятию Божественного, скрыто пребывающего во всех людях и во всех вещах, и тем выше он сможет подняться над поверхностной религиозностью в жизнь духовную, а значит, тем более просветленным, пластичным, глубоким и влиятельным будет искусство, проистекающее из этого духовного источника. Отличие йогина от других людей состоит в том, что он живет в более высоком и обширном духовном сознании, и, таким образом, вся совершаемая им деятельность, связанная с познанием или созиданием, должна исходить именно из этого сознания, а не быть продуктом деятельности ума. Ибо йогин должен выразить более высокую истину и более обширное видение мира, чем это доступно обычному уму человека, – или, скорее, более высокая истина и более обширное видение должны выразить себя в нем и через него, направляя и организуя его действия, не ради его личного удовлетворения, а ради осуществления божественной цели.
В то же время у йогина, который познал Всевышнего, нет никакой настоятельной необходимости или обязанности заниматься какой-либо деятельностью: для него она не является ни долгом, ни потребностью ума, ни доставляющим удовольствие полезным делом, не продиктована она и самыми высокими человеческими мотивами. Он ничем не связан, не скован и не ограничен в своих действиях, не имеет он и никаких личных мотивов, которые побуждали бы его к поискам славы, величия или собственного удовлетворения. Он может выполнять какую-то работу и тут же ее оставить, если того пожелает Божественное, но он не испытывает также нужды и отказываться от деятельности в мире в своем поиске высшего интегрального знания. Он будет действовать точно так же, как действует и созидает высшая Сила – ради духовной радости, которую приносит процесс созидания и выражение Духа, либо для того, чтобы помочь этому миру, в котором Божественное совершает свой труд, содействуя сохранению его целостности, правильной организации жизни общества или осуществляя духовное руководство. Гита учит, что человек знания своим образом жизни прививает тем, кто еще не достиг духовного сознания, любовь и привычку ко всем видам труда, а не только к тем, которые считаются по своему характеру благочестивыми, религиозными или подвижническими; своим примером он не должен отвращать людей от деятельности в мире. Ибо мир не должен останавливаться в своем развитии, а должен следовать своему великому стремлению ввысь; нельзя уводить людей и народы от пусть и невежественной деятельности к еще худшему невежеству бездействия или позволять им погружаться в состояние жалкого упадка и скатываться к разложению и распаду, которые постигают сообщества и нации, когда в них воцаряется тамасический принцип – принцип мрачного хаоса и невежества или апатии и инертности. «Ибо и у Меня, – говорит Господь в Гите, – нет никакой нужды совершать действия, поскольку нет ничего такого, чего Я не имел бы или должен был бы обрести; и всё же Я совершаю действия в мире – ибо если бы Я не действовал, все законы пришли бы в беспорядок, миры погрузились бы в хаос и Я стал бы губителем этих народов». Духовная жизнь не нуждается в том, чтобы во имя чистоты и святости уничтожать интерес ко всему, кроме Невыразимого, или искоренять науки, искусства и саму жизнь. Напротив, интегральное духовное знание и действие способны вознести их за пределы их ограничений, заменить невежественное, ограниченное, мелкое и беспокойное удовольствие, которое получает от них ум, свободным, интенсивным, возвышенным и непрерывным переживанием восторга и открыть новый источник творческой духовной силы и озарения, благодаря которому они смогут с новой стремительностью и глубиной вознестись к абсолютному свету знания и новым возможностям, которые мы не могли себе даже вообразить, и наполнить в высшей степени динамической энергией их содержание, формы и практическое воплощение. Прежде всего и всегда нужно искать то единственное, что нам действительно необходимо, – всё остальное приложится, а точнее, будет раскрыто в нас и преображено в свете этого изначального источника, чтобы стать средством выражения его самосущей силы.
Итак, мы определили истинное соотношение между божественным и человеческим знанием; их различие заключается не в существовании двух противоположных и взаимоисключающих сфер, сакральной и мирской, а в характере сознания, стоящего за действием. К области человеческого знания относится любая активность, источником которой является обычное ментальное сознание, заинтересованное в познании чисто внешней, поверхностной стороны проявленного мира, процессов и явлений ради них самих или ради извлечения из полученного знания какой-то пользы во внешнем мире, либо ради ментального или витального удовлетворения Желания или Разума. Но та же самая деятельность, связанная с процессом познания, может стать частью йоги, если она проистекает из духовного или одухотворенного сознания, которое ищет и находит во всем, что оно исследует или во что проникает, присутствие вневременного Вечного и средства проявления Вечного во Времени. Вполне возможно, что в какой-то период времени для осуществления перехода из состояния Неведения на уровень духовного сознания искателю потребуется особая концентрация, а для этого нужно будет собрать свои энергии и сосредоточить их исключительно на том, что будет способствовать этому переходу, подчинив своему контролю любую активность, не имеющую непосредственного отношения к главной цели, или же оставив ее на время. Он может обнаружить, что та или иная деятельность, связанная с поисками чисто человеческого знания, которой он привык заниматься, используя поверхностную силу ума, из-за этой склонности или привычки всё ещё вынуждает его возвращаться из глубин существа на поверхность сознания или с высот, к которым он поднялся или приближается, на низшие уровни. В этом случае ему, возможно, придется прервать или на время оставить эту деятельность, до тех пор пока, утвердившись в высшем сознании, он не обретет способность направлять его энергии на все сферы ментальной деятельности. Тогда, подчиненные влиянию высшего сознания или озаренные его светом, они обратятся, благодаря трансформации сознания, в сферу деятельности духовного и божественного сознания. Всё, что не может быть трансформировано подобным образом или отказывается стать частью божественного сознания, он без колебаний отвергнет, но не из-за каких-то предубеждений о заведомой непригодности того или иного элемента для новой внутренней жизни. В этом деле не может быть жесткого ментального критерия или принципа, поэтому искатель не будет следовать какому-то неизменному правилу, но станет принимать или отклонять те или иные виды умственной деятельности, исходя из своего внутреннего ощущения, интуиции и опыта, пока в нем не проявятся более великие Свет и Сила и не обратят свой безошибочный взгляд на все элементы низшей природы, что-то отбирая, а что-то отвергая из того материала, который человеческая эволюция подготовила для исполнения божественной работы.