Штрафники на Зееловских высотах
Шрифт:
IX
Выдав все это, унтерфельдфебель уже направился было уходить, но повернулся и подозвал Хагена. Когда тот подбежал, он спросил, сколько реактивных снарядов находится в распоряжении расчета. Их переносили или в специальных рамах – по пять штук – или в ящиках. Узнав, что на Люстига с Хагеном приходится всего два ящика, унтерфельдфебель приказал Хагену через десять минут явиться на хутор, где каждый расчет получит еще по два ящика зарядов для «дымоходов» и другое вооружение.
– Огневую мощь боевого охранения надо усилить! – многозначительно подытожил унтерфельдфебель.
Когда Хорст произнес «другое вооружение», он до крайней степени заинтриговал Люстига и Хагена, но ни тот, ни другой не осмелились спросить унтерфельдфебеля, что он имеет в виду. До такого мог додуматься только Херминг или его необстрелянный дружок Венгер.
Как и предположили «дымоходники», унтер не замедлил сам раскрыть все карты. Оказалось, что уже с наступлением ночи «хиви» сделали еще одну ходку из батальона на хутор и привезли боеприпасы, в том числе запасные заряды для «панцершреков», «панцерфаусты» и «фаустпатроны», а также гранаты.
– Командование батальона печется о своих солдатах… – солдафонским тоном пояснил Хорст. – Наши офицеры делают все возможное и даже невозможное, чтобы противотанковое истребительное подразделение, первым столкнувшись с русскими танками, дало им достойный отпор и имело для этого все возможности. В первую очередь в боеприпасах. Потому что, думаю, боевого духа вам не занимать, солдаты…
X
Хорста понесло. Его речи про боевой дух больше сгодились бы в ячейке, где ковыряли лопатами Херминг и Венгер. Хотя и унтерфельдфебеля можно было понять. Увлекшись рассказом о противостоянии лейтенанта Дамма с танкистами, он допустил оплошность, которую теперь изо всех сил стремился загладить. Воодушевление своих подчиненных перед возможным сражением входило в прямые обязанности унтера.
– Мы должны преподать иванам хороший урок. Такой, чтобы они навсегда запомнили, что такое Курмарк! Славное имя нашей дивизии будет каленым железом выжжено в их трусливых душах…
– Герр унтерфельдфебель… – робко вставил Люстиг свои слова в монолог Хорста. И как это у него получалось с ходу добавить в голос льстиво-подобострастные нотки?
– Герр унтерфельдфебель… Хаген один не справится… Боеприпасы… Как же он донесет?..
– Но и оба вы не пойдете… На кого оставить «дымоход»? Заряды? – отрезал Хорст.
– Герр унтерфельдфебель… – опять завел пластинку Люстиг.
Явно было видно, что Люстигу до зарезу хотелось попасть на хутор. Хагену было все равно. Ничего веселого в том, чтобы блуждать в потемках по траншее, да еще тащить на себе боеприпасы, которыми их изволило осчастливить командование батальона, он лично не наблюдал.
– Ну, если герр гефрайтер желает, пусть он идет вместо меня… – пожав плечами, произнес Хаген.
– Какого черта! Вы мне взялись голову морочить?! – взорвался вдруг Хорст. – Мне плевать, кто из вас притащит свою задницу на хутор. Вы поняли? Недоноски, мать вашу… Чтобы через семь минут были на месте.
Выдав этот зубодробительный монолог, унтерфельдфебель развернулся и исчез в темноте так же неожиданно, как и возник.
– Ага… – обрадованно воскликнул Люстиг, когда топот ног унтера затих. – Теперь все в норме. Короче, я пойду на хутор…
Он заговорщицки потер руки, будто бы от тайной радости. Хотя этот жест можно было принять и за попытку согреться. С наступлением темноты в сырых окопах становилось совсем зябко. Студеный дух, исходивший от земляных стенок, и ветерок, постоянно тянувший с поля, пробирали насквозь, до костей.
Хаген поежился, усаживаясь на ящики. Хорошо, что они похлебали горячего супа, который сварганили баварцы. Отто физически ощущал, как горячая, приятная масса, плескаясь в желудке, грела его изнутри, будто компактная батарея.
XI
– А ты молодец, что сам предложил поменяться… – произнес Люстиг. Его так и забирало поделиться своей крайней надобностью, из-за которой он затеял весь этот сыр-бор с унтерфельдфебелем. Хотя Хаген подметил и тот факт, что вступить в такие разговоры с унтером осмелился бы не каждый.
Значит, у Люстига были на то основания. Но до их с Хорстом дел Хагену не было никакого дела. Наоборот, он почитал за счастье избавиться от этого поручения. Тащиться на ощупь по траншеям к хутору, а потом, навьючившись всеми этими ящиками и «фаустами», переть обратно – Хаген не видел в этом ни единого плюса. Совсем другое дело – на сытый желудок побыть в одиночестве, а когда Люстиг уберется, быстро разложить доски, выставить в ряд оба ящика для зарядов и, хорошенько на них устроившись, прикорнуть под этим непроглядным апрельским небом.
Хаген уже высчитывал, что может заполучить в свое полное и безраздельное распоряжение никак не меньше получаса. Только бы Люстиг быстрее убрался. Но тот и сам спешил. Устраивал свой «дымоход» и важным тоном первого номера расчета отдавал распоряжения Хагену.
– И смотри – не засни, чтоб не пропала труба… – менторствовал Люстиг.
– Да кому он нужен… – раздраженно отвечал Хаген.
– Ну, мало ли… – озабоченно отвечал Люстиг. – Все-таки не забывай, что в боевом охранении спать категорически запрещено.
– Слушай, если ты мне не доверяешь, тогда бы взял его с собой… – язвительно отрезал Хаген.
– Но-но, не умничай… – отозвался Люстиг, впрочем, не особо сердито.
– Мне, понимаешь, до зарезу надо попасть на хутор. Один из «хиви» табак должен мне принести. Мы с ним договорились. Понимаешь?.. Хорошо бы его застать. А если не застану, он должен за сараем мешочек спрятать. Условились мы с ним. А все равно неохота по сараям лазить. Там, может, и не получится минутки свободной. Поэтому мне «ивана» надо застать… Теперь понял?..