Шут и слово короля
Шрифт:
— Ничего, — Мила оглянулась на горничную, — ты иди, девочка, а? Мы тут поговорим.
Но горничная дождалась, пока Аллиель махнула рукой, отпуская ее.
Милда медленно подходила, не сводя глаз с девушки на кровати.
— Знаешь, кем ты мне казалась все эти годы? Глупой куклой с красивой разрисованной головкой, которая не стоит ничего того, что ей досталось просто так. Но теперь признаю, что если ты и кукла, то миленькая, во всяком случае.
Милда не испытывала ровно никакого почтения к девчонке, которая вздумала тут истерить полдня, валяясь на кровати, какая бы ни была причина.
— Леди Лаленси?.. — глаза Аллиель распахнулись на пол-лица.
Они никак не могла ожидать подобного.
— Да не такая уж я леди, — со смешком призналась Милда. — Я сестра Эдина. Мы когда-то уже встречались, не помнишь? — она без лишнего стеснения присела на край кровати рядом с Аллиель.
— Сестра Эдина Вентсивера? — с возрастающим удивлением повторила та, во все глаза разглядывая гостью. — Э… Он никогда не говорил ни о какой сестре.
— Мой отец — маркграф Сарталь. Я вчера вышла замуж.
— А… вот как? — встрепенулась Аллиель. — Но я понятия не имела, что дочь маркграфа — сестра Эдина. Ты и правда его сестра? — Аллиель тоже легко отбросила в сторону церемонии.
— Ну да. У нас одна мать, а отцы разные. Эдин своего не знает. Но он мой брат, и я пришла спросить — зачем ты мучаешь его? Зачем морочишь ему голову? И какая тебя муха укусила сегодня?
— Ну вот, у меня отняли даже это! — Аллиель с горьким смешком отвернулась, — он твой брат, а не мой? Ну и ладно. Слушай, я не морочу ему голову! Это правда. Я просила его быть моим братом, вот и все. Я не давала ему слова! Никогда! Моему жениху — давала, а ему нет!
— Какая чушь, — покачала головой Милда. — Твой брат? Да он и минуты так не считал, можешь мне поверить. А твой отец еще три года назад пообещал ему тебя в жены!
— Отец такого не обещал, — Аллиель отвернулась.
— Ха! А ты спроси у него. Но это неважно, в конце концов. Он влюблен в тебя, ты ведь не можешь не знать.
— Я в этом виновата? Послушай, я его видеть не хочу. Его особенно. И вообще, я уйду в монастырь сразу после свадьбы.
— Нет, точно ненормальная! — в сердцах воскликнула Милда, — да что случилось-то?
— И это ты у меня спрашиваешь? Ты?
— А что я? — сбитая с толку Милда только моргнула, — почему бы мне не спросить?
— Ты же тоже вчера вышла замуж. Значит…
— Значит?.. — Мила наморщила лоб, честно пытаясь уразуметь, в чем проблема, — ты не могла бы не тянуть кота за хвост, подруга?
— Я просто сегодня все поняла. Я была у Ниалы, то есть, у графини Бьяри… она тоже венчалась вчера. Я зашла к ней утром. Понимаю, мне должны были сказать позже, перед самой свадьбой, — Аллиель, которую оживила было встреча с Милдой, снова побледнела и у нее задрожали губы.
— Что ты поняла? Прости, подруга, я, должно быть, тупой уродилась, но… А-а… — внезапно до Милды дошло, — ты выяснила, в чем заключаются супружеские обязанности, что ли? Что такое первая брачная ночь? — больше всего леди Лаленси хотелось расхохотаться, но несчастный вид Аллиель Кан удержал ее от этого.
— Ты что, совсем-совсем ничего не знала, совсем ничего? Думала, супруг тебе только ручки целовать будет? Ах, да, брат же говорил, что ты с пеленок в монастыре жила. Естественно, что бы тебе рассказали о жизни те сушеные дуры, которые сами в ней ничего не смыслят ни на медяк?
В монастырях не жаловали цирки, поэтому Милда ответно не жаловала монашек, к тому же, как назло, те немногие, которых она встречала, казались ей злобными и недалекими. Так что теперь она взглянула на Аллиель с откровенной жалостью, как на убогую — что с ней сделали, с бедняжкой?
— А ты все знала? Постой, я слышала, что циркачки теряют невинность задолго до свадьбы, значит, ты… у тебя… в общем, ты уже…
— Да все в порядке у меня было с невинностью, еще вчера, — отрезала Милда. — Какие ты слова знаешь! Знаешь, что невинность теряют, да? А ты как полагала, куда тебя надо поцеловать, чтобы она потерялась, твоя невинность? — не смогла она удержаться, чтобы не поддеть, — а когда на свадьбах простыню вывешивают — откуда кровь, по твоему, от поцелуев?
До сих пор бледная, Аллиель начала краснеть. Она, действительно, представляла себе все это по-дурацки и совсем неверно, а правда, неприглядная, да чего там, просто до жути противная, открылась ей сегодня в перемешанном со слезами рассказе бедняжки Ниалы, которой было так плохо, что ее пришлось приводить в чувство. А когда Ниала с отвращением поведала, что жидкость, которую мужчина оставляет на простыне, тошнотворно пахнет сырой рыбой, и ее чуть не вырвало — Аллиель была добита окончательно. Как же со всем этим жить?! Именно поэтому визит Милды в алом платье, тоже новобрачной, был как глоток воздуха, и неважно, чья она там дочь и сестра. Сидит вот, над ней посмеивается, веселая, довольная.
— К тебе сегодня приглашали врача?
— Зачем?..
— И, что же, тебе не было больно? Или было?
— А, вот ты о чем. Может, и было, но так, что об этом и говорить не стоит, — Милда подвинулась к ней, улыбнулась, — мой муж… он сначала зацеловал меня до бесчувствия, так что я была как не на этом свете и вообще не поняла, как оно вышло. Да нет там никакой особой боли! Ты что, не падала, не ушибалась, руки не обжигала? Это больнее!
— Но моя подруга Ниала… да там даже на полу кровь была! — и Аллиель все рассказала, все-все.
Милда лишь потрясенно покачала головой.
— Только одно скажу, дубина дубовая он, этот муж твоей подруги! Это же надо так… — Милда уже давно не заботилась о том, чтобы говорить как леди.
— Граф Бьяри?
— А что, граф не может быть дубиной? Ну да ладно, они и без нас разберутся. Я про такое слышала. Но это очень редко бывает, очень. Я имею в виду, когда девичья преграда такая крепкая, что порвать трудно. Я слышала, как хозяйка о таком рассказывала, мне лет десять было. Я же в цирке выросла, точнее, сменила пять цирков, пока добралась до того, где Эдина встретила… и моего Якоба. В цирках много женщин, они любят почесать языками, когда выпадает минутка! Так вот, речь о том, что не повезло одному бедолаге, не мог взять свою новобрачную, пришлось вести ее к повитухе, та ножницами… и готово дело. Дальше все было хорошо.