Схватка с ненавистью (с иллюстрациями)

Константинов Лев Константинович

Злата подобрала ноги, сидела на койке, как большая унылая птица с перебитыми крыльями. Зябко куталась в цветастый платок.

— Молчишь? — спросила.

— Молчание по нынешним временам дороже золота.

— И это все, что ты можешь мне сказать?

Леся задумчиво смотрела в квадратное окошко. Взгляд у нее был отрешенный; казалось, что мысли увели ее далеко от этой камеры и беды Златы ей безразличны.

— Мой совет ты не примешь, — ответила после тяжелой паузы.

— А ты все-таки скажи…

— Хорошо, —

согласилась Леся. — Хочешь жить — ответь на вопросы следователя.

— С ума сошла! — Злата сжала кулачки, вплотную подступила к Лесе.

— Тише, не ори. Часовые сбегутся. Ты спросила — я ответила. Пойди все и расскажи — может, будет на нашей земле меньше крови и слез.

— Не дождутся они этого от меня! Что с тобой произошло, подруга? Еще вчера ты по-другому говорила.

— То было вчера…

— Тогда хочу тебе напомнить: у Советов свой суд, у нас — свой. Советы могут и помиловать, они сильные, а где сила — там доброта. Но мы ничего не прощаем. Наш закон: провалилась сама — не тащи за собой остальных.

— Хочешь погибнуть «героем»?

— Смерть меня не пугает.

— Потому что знаешь: грозит тебе только тюрьма.

— Значит, решила покончить с прошлым, Мавка? — в упор спросила Злата.

— Не знаю, — не сразу ответила Леся. Она действительно еще ничего не знала.

Сегодня ее вызвал на очередной допрос следователь.

— Мы точно установили, — сказал он, — что ваш жених Максим вовсе не погиб в бою с партизанами. Он был уничтожен по приказу куренного Рена. Вот документы, свидетельствующие об этом. Знакомьтесь.

Когда Леся прочитала показания людей Рена, участвовавших в акции, а потом арестованных чекистами, ей показалось, что рухнул весь мир.

— Боже мой!.. — прошептала она. — Но за что?

— Можно предположить, что Ольшанский — молодой, энергичный — мог в скором времени заменить Рена на посту куренного. Рен убрал соперника…

Леся справилась с болью: она сидела перед следователем прямая, строгая. Глаза у нее были сухие, только чуть приметно мерцали в них, будто отсвет далекой грозы, злые огоньки.

— А Рен сказал, будто это ваши люди Максима…

— Мы подумали, что вам лучше знать правду.

— Спасибо.

Она еще долго сидела неподвижно, и следователь ее не беспокоил — стоял у окна и курил.

Наконец Леся спросила:

— Мне можно идти?

— Да.

Уже от двери девушка обернулась, сказала:

— Рен погиб, но я найду способ отблагодарить его так, что он и на том свете в гробу перевернется. И всех его друзей заставлю по-волчьи завыть — попомнят они Мавку…

Глава ХIV

— Итак, первый этап операции практически завершен. Пока все идет нормально…

Полковник Коломиец редко когда поздравлял своих подчиненных с успехом. И сейчас он суховато подвел итоги: сделана большая и сложная работа, а впереди —

самое трудное. Но по тону, по тому, как с удовольствием, не торопясь произносил полковник слова, Мария чувствовала, что он доволен. Когда полковник нервничал, он говорил резко, отрывистыми, рублеными фразами. Мария, как и все товарищи, работавшие под командованием Коломийца, знала его стиль и уже в начале беседы могла определить настроение полковника.

Когда Коломийцу говорили, что эта его манера не особенно соответствует характеру выполняемой работы, так как приоткрывает его мысли и настроение, полковник обычно отвечал:

— А это только в плохих повестях чекисты не улыбнутся, не пошутят, все знают наперед и противника видят насквозь. Лица у них обязательно «непроницаемые и чуть усталые», веки «припухли от постоянного недосыпания», походка «энергичная, отражающая сильный характер». Вот и пусть живут такие чекисты на страницах романов. А мы люди обычные…

Полковник был убежден, что после разгрома краевого провода Рена империалистические разведки и направляемые ими националистические банды не оставят их область в покое.

— Мы должны быть готовы к новым схваткам. Не исключено, что изменится тактика борьбы, будут применены новые методы. Но наш край будет интересовать врагов: трудно им смириться с мыслью, что агентура, насаждавшаяся здесь десятилетиями, вырвана с корнем.

Полковник в свое время настоял, чтобы Мария с окончанием операции против Рена не расконспирировалась, оставалась в тени.

И когда стало известно, что на «земли» вновь собираются «гости», Коломиец, предлагая дерзкий план их встречи, отвел важную роль в его осуществлении своей ученице. Кое-кто сомневался, сможет ли Мария после многих месяцев предельного напряжения, жизни в постоянной, ни на секунду не ослабевающей опасности вновь включиться в операцию. А вдруг сдадут нервы, вдруг ошибется в мелочи, не рассчитает силы? Многие «вдруг» подстерегают разведчика… В одном мнение у всех совпадало: борьба с бандитами, участие в разгроме краевого провода Рена обогатили Марию опытом, вооружили знанием врагов. Когда-то робкая девушка, пришедшая в органы государственной безопасности по путевке комсомола, стала стойким, испытанным солдатом тайной войны.

— Сомнения не лишены оснований, — согласился Коломиец. — Но в общем-то надо посоветоваться с самой Марией, что она скажет?

И когда Марии предложили принять участие в новой операции, полковник внимательно смотрел, как она воспримет перспективу снова на месяцы окунуться в самую гущу схватки. Он не любил людей, которые в ответ на любые приказания отвечают бодро «есть!» и потом только начинают размышлять.

Мария попросила несколько дней на то, чтобы все обдумать и взвесить. Это понравилось полковнику, всегда в своей беспокойной и точной работе помнившему народную мудрость: семь раз отмерь…