Шведский эксперимент в демографической политике

Карлсон Алан

Мюрдаль соглашался с тем, что подобная программа может иметь определенные отрицательные последствия. Он упомянул возможность появления отрицательного торгового баланса, что не может не отразиться на платежном балансе и на курсе национальной валюты. При этом он утверждал, что для решения возможных проблем достаточно инструментов денежной и торговой политики, имеющихся в распоряжении правительства и национального банка.

Мюрдаль признавал, что не существует точной формулы для определения того, какая политика необходима в тот или иной данный момент. К счастью, между моментом начала государственной программы общественных работ и моментом, когда обнаружится ее воздействие на платежный баланс, должно пройти некоторое время. Это значит, что можно спокойно запускать необходимые проекты, а по мере появления негативных последствий принимать подходящие меры финансовой, торговой и денежной политики.

Словом, в качестве центральной переменной экономической теории и политики Мюрдаль использовал не фискальное равновесие, а уровень занятости населения. Деньги превратились в инструмент изменения уровня занятости и объема производства. Мюрдаль исходил из социально-политических соображений, коренящихся в беспокойстве о «нерациональном использовании человеческих

ресурсов» («human waste»), сопутствующем экономической депрессии. Его инструменты – дефицит и профицит бюджета, государственные заимствования, тарифная политика и денежная политика, оперирующая ставкой учетного процента, – должны гибким образом использоваться для восстановления производства и потребления в периоды экономических неурядиц, а в периоды процветания – для восстановления финансовой базы государства [169] .

169

Общий обзор см. в: ibid., pp. 71–76. См. также: Social-Demokraten (Stockholm), 12 January 1933. В качестве примера буржуазной критики «бюджета Мюрдаля» см.: “Halsbrytande budgetsexperiment,” Nya Dagbladet Allehande (Stockholm), 11 January 1933.

Эта работа Мюрдаля наметила определенное направление экономической политики. Приверженность идее создания рабочих мест для безработных, а не наделения их пособиями, представляла акт профилактической социальной политики. Внимание к общественным работам подчеркивало взаимосвязь социальной и экономической политики: создание рабочих мест может означать также строительство новых школ и больниц. Эффективная экономическая политика предполагает также всестороннее социальное планирование. К началу 1934 г. Мюрдаль считался наиболее деятельным сторонником этой концепции в Швеции [170] .

170

См., например, Lunds Dagbladet, 27 February 1934; Dagens Nyheter (Stockholm), 14 January 1934; Stockholms Tidningen – Stockholms Dagblad, 21 November 1934; Dagens Nyheter (Stockholm), 21 November 1934; а также отчет о приветственном обращении Гуннара Мюрдаля при вступлении в должность профессора экономики, 1 марта 1934 г. в Dagens Nyheter (Stockhplm), 2 March 1934.

В начале 1930-х годов внимание Мюрдаля привлек продолжавшийся аграрный кризис, отмеченный упадком семьи, что отразилось в его последующих работах по народонаселению [171] . В этот период он писал статьи и выступал с речами, подчеркивая необходимость повысить уровень жизни сельского населения. К 1932 г. он пришел к выводу, что помочь здесь может только всестороннее централизованное планирование [172] . Отвергая идеи ограничения производства и «демпинга», он доказывал, что лучшим способом помочь фермерам в решении проблемы дохода и инвестиций будет рост потребления сельскохозяйственной продукции [173] . Вмешательство государства может осуществляться в форме субсидирования производственных издержек, установления цен, возмещения соответствующих расходов многодетным семьям и программ питания, разработанных так, чтобы поднять количество и качество потребления продуктов питания в Швеции [174] .

171

См.: Mauritz Bonow, Staten och jordbrukskrisen (Stockholm: Koopertiva F"orbundets Bokf"orlag, 1935).

172

Из Gunnar Myrdal, Det svenska jordbrukets l"age i v"arlds-krisen, f"oredrag vid lantbruksveckans allm"ann sammantr"ade, 14 March 1932 (Stockholm: Norrtelje, 1932); см. также: Gunnar Myrdal, “Lantbrukets kris,” Svensk Land 16 (1932): 30–31.

173

См.: Arbetet, 12 June 1935; Uppsala, 12 June 1935.

174

В ответ на жалобы, что ипотечные организации требуют слишком большой процент за кредитование фермеров, шведский министр сельского хозяйства 24 июня 1933 г. создал королевский комитет экспертов для изучения ситуации и выработки рекомендаций для риксдага. Председателем его был назначен Нильс Волин, политик из аграрной партии, впоследствии назначенный в 1935 г. председателем Комиссии по народонаселению. В комитет также вошли два банкира, представитель Национального кредитного управления, представитель министерства сельского хозяйства и Гуннар Мюрдаль. Доклад, подготовленный комитетом в 1935 г., констатировал, что, хотя ставки аренды за последние четыре года упали вместе с понижением доходов сельхозпроизводителей, проценты по ссудам, выданным до 1931 г., остались на уровне, слишком высоком для экономики, пребывающей в состоянии депрессии. Это создавало чрезмерное финансовое давление на фермеров, и без того пострадавших от кризиса, что во многих случаях вело к просрочкам платежей и лишению права на выкуп закладной. Доклад предложил правительству возместить кредитным организациям потери по ссудам, чтобы они понизили проценты по сельскохозяйственным кредитам, выданным до начала депрессии. См.: “Ett magert bet"ankande betr"affande stadsf"astighets-krediten,” Sveriges Fastighets"agare Tidning, 24 August 1935; Gunnar Myrdal, “Jordbrukspolitik – planm"assig och pa l"andre sikt,” Konsumentbladet 22 (1935): 3f; Gunnar Myrdal, “Jordbrukspolitikens svarigheter,” Nationalekonomiska f"oreningens f"orhandlingar (1938): 57–98; Gunnar Hellstrom, Jordbrukspolitik i industrisamh"allet med tyngdpunkt pa 1920-och 1930-talen (Stockholm: LTs F"orlag, 1976).

Жилищный

вопрос был тем звеном, которое самым прямым образом связало первые политические опыты Мюрдаля с его позднейшими демографическими идеями. После 1900 г. по мере успехов индустриализации в Швеции усиливалась напряженность в жилищном секторе. Бум в жилищном строительстве начался в 1920-х годах. Но и в период экономической депрессии в 1931–1933 годах перенаселенность жилищ оставалась острой проблемой. Исследование, проведенное группой студентов-радикалов выпускного курса Лундского университета, показало, что в городах более половины семей ютились в квартирках, состоявших из одной комнаты и кухни. Хотя по требованию риксдага в конце 1920-х годов было проведено исследование жилищных условий в сельской местности, государство никак не участвовало в решении жилищной проблемы в городах.

Мюрдаль втянулся в проблематику городского семейного жилья в силу своих контактов с кружком дизайнеров, архитекторов и градостроителей, о чем было сказано выше, и в частности из-за дружбы с Альфом Йоханссоном. Роль последнего заслуживает большего внимания.

Альф Йоханссон, малорослый и энергичный человек, изучал социальную историю и экономику в Стокгольмском университете в середине 1920-х годов, а потом служил там же доцентом. В силу близкого знакомства с политизированными архитекторами у него возник острый интерес к жилищным проблемам. Выражением этого интереса стала появившаяся в 1930 г. в февральском номере Tiden статья, озаглавленная «Потребности в жилье и строительство жилья» (Bostadsbehov och bostadsproduktion) [175] .

175

Гуннар Мюрдаль подчеркивает значимость этой статьи в «Bostadssociala preludier», представлявшей собой перепечатку из Bostadspolitik och samh"allsplanering: Hyllningsskrift till Alf Johansson (Stockholm: n. p., 1968), p. 10. Этой же статье уделено серьезное внимание в их популярной книге. См.: Alva and Gunnar Myrdal, Kris i befolknongsfragan (Stockholm: Albert Bonniers F"orlag, 1934), pp. 150–151.

Статья призывала правительство вмешаться и облегчить ситуацию жуткой скученности, уродующей семейную жизнь людей. «Наш высокий уровень заработной платы означает, по сути дела, всего лишь привилегию рабочих платить более высокую арендную плату за тесное жилье… То, что одной комнаты и кухни совершенно недостаточно для нормальной жизни семьи, даже не подлежит обсуждению» [176] . Далее он обращается к вопросу о связи между жилищным вопросом и движением населения. Эта короткая статья в три страницы заслуживает пристального внимания, потому что здесь впервые представлен довод сторонников повышения рождаемости в пользу необходимости государственной программы жилищного строительства.

176

Alf Johansson, “Bostadsbehov och bostadsproduktion,” Tiden 22 (February 1930): 74.

Йоханссон отметил, что опубликованная в 1926 г. работа Р. Р. Кучински, содержащая сопоставление «коэффициентов воспроизводства», продемонстрировала резкое падение рождаемости в Швеции. Обнаружив, что они «вымирают», шведы встревожились, размышляет он далее, и ударились в морализаторство на тему отхода от религии и городских пороков. Йоханссон насмешливо успокаивает читателя, что определенного сокращения численности населения можно не бояться: монгольского нашествия не произойдет, пока шведы не справятся с проблемой безработицы. Но он добавляет, что настоятельно необходимо делать хоть что-нибудь – либо поднять рождаемость, либо уменьшить смертность, потому что в противном случае Швеция в самом деле быстро обезлюдеет.

Сославшись на работу Свена Викселля, Йоханссон высказал предположение, что по мере того, как «рационализация рождаемости» будет распространяться на новые социальные группы, в особенности на сельское население, которое до сих пор было более или менее изолировано от этого процесса, возможно и дальнейшее падение рождаемости. Он также высказал сомнение в том, что будущее уменьшение смертности окажется достаточно значительным, чтобы сделать ненужным повышение рождаемости. Йоханссон отметил, что при всей неизбежной ненадежности прогнозов будущих изменений рождаемости и смертности некоторые факты вырисовываются ясно: города, особенно большие города, пожирают само тело общества, и опыт показывает, что с расово-биологической точки зрения нынешние демографические взаимосвязи между сельскими и городскими районами способствуют ухудшению качества населения.

Йоханссон выразил сожаление, что естественные колебания населения в прошлом воспринимались как нечто мистическое. Не касаясь причин спада рождаемости, он заявил, что тесная взаимосвязь между демографическими изменениями и социальной революцией, происходившими в прошлые сто лет, привела к возникновению современной городской культуры. Принимая необходимость контроля рождаемости как составляющей прогресса, Йоханссон указал на возникающую в итоге дилемму: «Отношения, в особенности городские отношения, развились до такой степени, что… обычная, рациональная и добросовестная адаптация людей к социальной реальности, частью которой они являются, не согласуется с подлинными интересами общества» [177] . Попросту говоря, в вопросе о деторождении разошлись разумный эгоизм индивидуума и интересы общества. Йоханссон подверг критике моралистов, особенно священников, которые в «прежние, более духовные времена» проповедовали, ссылаясь на Священное писание, «плодиться и наполнять землю, и в частности церковное кладбище». Он доказывал, что попытки обратить вспять процесс сокращения рождаемости с помощью таких реакционных мер, как удержание людей на фермах, представляют собой борьбу с естественным развитием, которая в любом случае обречена на поражение.

177

Ibid., p. 76.