Шведский эксперимент в демографической политике

Карлсон Алан

В мае 1931 г. Гуннар Мюрдаль передал редактору журнала «Tiden» Эрнсту Вигфорсу две рукописи для публикации. Отрицательная реакция Вигфорса не заставила себя ждать. Свой отказ он объяснил тем, что для небольшого журнала рукописи слишком объемисты [146] . В июне Мюрдали вернулись в Стокгольм, положили рукописи в дальний ящик, и тема демографии была отложена еще на три года.

В этот период их интересы и деятельность существенно разошлись и вновь пересеклись только в середине 1934 г. в связи с работой над книгой «Kris i befolkningsfragan». Гуннар вернулся в Стокгольмский университет, где занялся экономической теорией, сельскохозяйственной и жилищной политикой. Альва стала активисткой женского движения, где нашла применение своим новым интересам к детской психологии, воспитанию родительских навыков и семье.

146

Письмо Гуннара Мюрдаля Эрнсту Вигфорсу от 10 мая 1931 г., GMAL; письмо Эрнста Вигфорса Гуннару Мюрдалю от 19 мая 1931 г., GMAL.

Соединяли их общие внешние связи – несколько групп людей,

регулярно собиравшихся для обсуждения социально-политических вопросов. Один кружок составляли такие друзья 1920-х годов, как Пьер Гэншар и Альф Йоханссон. Теперь они меньше говорили о теории и больше о политике. Раз в две недели в доме Мюрдалей на Кунгсхольмсстранд собирались человек двадцать студентов-экономистов выпускного курса и до рассвета обсуждали экономические проблемы, «потребляя при этом огромное количество местной картофельной водки и виски» [147] . Но самыми влиятельными новыми знакомыми Мюрдалей была группа радикальных архитекторов и промышленных дизайнеров.

147

Glesinger, “Gunnar Myrdal,” p. 3; интервью с Альвой и Гуннаром Мюрдалями, Стокгольм, 20 июля 1976 г.; а также интервью с Альфом Йохансоном, Стокгольм, 26 июля 1976 г.

Истоки радикального функционализма современного шведского дизайна в определенном смысле можно возвести к некоторым элементам народного искусства [148] . Идеология была разработана в сочинениях социалистки Эллен Кей (Ellen Key, Sk"onhet i hemmen (1897); и Sk"onhet f"or alla (1899)), обосновывавшей необходимость промышленного производства простой, гигиеничной и доступной по цене домашней утвари. На выставке хозяйственных товаров 1917 г. публике впервые были представлены работы нового поколения шведских дизайнеров, в том числе Эрика Веттергрена, Эльзы Гулльберг, Карла Бергстена и Грегора Паульссона. Очевидным было влияние центра современного немецкого дизайна Deutsche Werkbunds [149] .

148

Bengt Nystrom, “Sekelskrifte, brytningstid,” FORM 66, No. 6–7 (1970): 268–272.

149

Ingela Lind, “Hemutst"allningen 1917,” FORM 66, No. 6–7 (1970): 273–280.

Тем временем волна демократизации, прокатившаяся по Европе после Первой мировой войны, открыла новую эпоху архитектурных экспериментов. К середине 1920-х годов в Берлине, Амстердаме, Франкфурте и в других городах воплощалось множество проектов. В Швеции в 1920 г. по результатам проведенных по требованию риксдага исследований были установлены новые стандарты на стройматериалы, а позднее они были усовершенствованы архитектором Эскилем Сундалем для нужд шведских жилищных кооперативов (HSB). Большое влияние на шведских архитекторов оказал Ле Корбюзье с его павильоном «Новый дух» (L’esprit nouveau) на Всемирной выставке 1925 г. в Париже и экспозицией на Штутгартской выставке 1927 г. Свен Валландер, главный архитектор HSB, много ездил по Европе и сыграл решающую роль во внедрения в Швеции функционального подхода к дизайну мебели, жилья и домашней утвари. Особенное впечатление произвели на него жилищные комплексы в «красной» коммуне Вены, где создали систему коллективного присмотра за детьми, постаравшись, чтобы дневные детские сады и ясли не выглядели как заведения для бедных [150] .

150

Olle Svedberg, “Funktionalismen-fokus pa 1920-talet,” Att bo, June 1973, pp. 14–17; Sven Wallander, Minnen, Del I: HSB’s "oden fran 1920-talet till 1957 (Stockholm: HSB’s Riksf"orbund, 1965), pp. 68, 70; Brita Akerman, “Goda gr"annar pa 1920-talet – och pa 70-talet,” Att Bo, June 1973, pp. 18–23’ Dag Widman, “20-talet – pa gr"ansen till en ny tid,” FORM 66, no. 6–7 (1970): 281–285.

В 1928 г. архитектор и дизайнер Уно Орен организовал исследовательский кружок с участием студентов-архитекторов для выявления взаимосвязи между функционализмом и социальной политикой. Лидером проекта был Альф Йоханссон, а Мюрдали стали постоянными участниками. Социальная политика все больше перемещалась в центр внимания их подхода к дизайну [151] .

Эта группа архитекторов и градостроителей, включавшая Орена, Гуннара Асплунда, Вальтера Гана, Свена Маркелиуса, Грегора Паульссона и Эскиля Сундаля, помогла организовать Стокгольмскую выставку 1930 г. Выставка явилась торжеством рационального, «социального» подхода к дизайну жилищ, мебели и домашней утвари – все было пронизано духом того, что позднее получило название «шведского модерна». Выставка ознаменовала разрыв со шведской архитектурной традицией, по крайней мере в той степени, в какой дизайн связан с идеологией. Публике представили функционально организованный город, воплощавший видение нового демократического общества и культуры [152] . Одновременно с открытием выставки была опубликована книга «Acceptera», ставшая важным документом современной социальной истории Швеции.

151

Svedberg, “Funktionalismen-fokus pa 1920-talet,” p. 15; а также см.: Kajsa Petersson, “Samtal med Alf Johansson,” Att Bo, June 1973, pp. 8–9.

152

См.: Per-G"oran Raberg, “Stockholmsutst"allningen 1930,” FORM 66, no. 6–7 (1970): 286–293.

Идейный

посыл авторов «Acceptera» заключался в том, чтобы избежать выбора между индивидом и массой, между личным и общественным, между качеством и количеством, а предоставить и массовому, и индивидуальному потребителю и количество, и качество. Они отвергли современную им социальную политику, стремившуюся решать социальные вопросы так, «будто цель в том, чтобы избавиться от симптомов болезни, а не от самой болезни» [153] . Они говорили о промышленной Европе, или об «А-Европе», как об огромном сложном организме, подчиненном принципам специализации и централизации, в котором все составляющие его клетки зависят друг от друга. Эта «А-Европа» охватывала огромную зону от Стокгольма до Флоренции и от Глазго до Будапешта, резко отличаясь от старого пасторального мира. Они настаивали на том, что шведская культура стоит перед жизненно важным выбором: адаптироваться к этой новой Европе или превратиться в бесполезный реликт [154] .

153

Gunnar Asplund et al., Acceptera (Stockholm: Tidens F"orlag, 1931), p. 9.

154

Ibid., pp. 16–25.

В деле жилищного строительства они высмеивали современные им архитектурные формы как неэффективные и неэкономичные, заявляя, что располагают новыми материалами и могут строить более просторные, более светлые, более дешевые и рациональные дома, чем даже всего лишь десять лет назад. Они были убеждены, что «радикальное понимание» потребности в качестве уже породило новые концепции строительства, отход от традиции и даже совершенно новую эстетику. Они заверяли публику, что предлагаемая ими комбинация радикального, рационального и гигиеничного может преобразить дизайн мебели, осветительных приборов, столовой посуды, стеклянной посуды и даже дверных ручек: «…мы создадим вещи, которые можно собирать самому, и они будут красивы и функциональны» [155] .

155

Ibid., p. 119, а также pp. 45, 56, 117–122.

Авторы рассматривали исчезновение ремесел в результате роста промышленности как неизбежность и как единственный способ обеспечить грядущее поколение доступными по цене вещами высокого качества: «Мы должны принять это направление развития как честную основу… для нашей работы». Их теория искусства выражалась коротким лозунгом: «Искусство – это порядок». Они разрабатывали «свободное, независимое, живое искусство вместо слащавых, сантиментальных и бесполезных декораций; вместо „элегантности“» [156] .

156

Ibid., pp. 123, 140, 171.

Дизайнеры считали себя авангардом нового периода культуры, когда искусство и архитектура навсегда расстаются с идеалом малого города, разворачиваясь в сторону большого промышленного города. Так функциональная архитектура станет самой сущностью большого города. «Прими [Acceptera] вышеупомянутую реальность, – провозгласили они, – только она даст нам шанс оказывать влияние, даст силы изменять вещи и придавать форму культуре, являющейся гибким инструментом жизни». Отвергая старую, пасторальную Европу, они ставили перед собой как перед проектировщиками, организаторами, рационализаторами и художниками цель «переустройства всей мировой экономики, улучшения и исправления условий жизни» ради обогащения человеческого существования [157] .

157

Ibid., pp. 186–188, 198. В работе 1932 г. Грегор Паульссон расширил политические задачи архитектора. Архитектор должен создавать «бесклассовый город», в котором будут залечены и изжиты шрамы от индустриализации, калечащие людей и город. Жилищные условия больше не будут отражать классовое положение. Он объявил целью архитекторов «тотальную демократизацию» буржуазного города. См.: Gregor Paulsson, “Arkitektur och politik,” in Gregor Paulsson et al., Arkitektur och samh"alle (Stockholm: Br"oderna Lagerstr"om, 1932), p. 15.

В «Acceptera» шведские дизайнеры представили видение архитектуры и социальной политики, которые связаны воедино количеством и качеством и подразумевают «профилактический» характер социальной политики (в противоположность социальной политике, устраняющей симптомы), отстаивали рациональное планирование и были увлечены позитивным, смелым, оптимистическим выбором индустриального урбанистического будущего. Тесные связи с этими дизайнерами, особенно с Ореном и Маркелиусом, оказали значительное влияние на представления Мюрдалей о социальной политике, что позднее нашло отражение в их работе о семье и народонаселении [158] .

158

О политизации шведских архитекторов см. также: “Vara arkitekter har v"aknat till radikal inst"allning,” Stockholms Tidningen – Stockholms Dagblad, 24 January 1933. О взаимосвязи между функционализмом и шведским социализмом см.: “Bostadsn"od och samh"allsproblem,” Social-Demokraten (Stockholm), 18 November 1934. В этой редакционной статье, например, говорится, что «только в социалистической системе, в которой преобладают интересы общества, могут быть реализованы прекрасные принципы функционализма».