Шведское огниво
Шрифт:
– Ему, поди, уже доложили, что тот, за кем он следил, исчез накануне таинственным образом из запертой изнутри комнаты. Думаю, для старого хрыча такие загадки не в диковинку.
– Ты же рассказывал, что двадцать лет назад он помог Узбеку взойти на царство.
– Было дело. Только к убийству Тук-Буги он вряд ли причастен. Зарубил того Исатай. Тот, что теперь в Синей Орде эмиром. А он больше с генуэзцами водился. Он был в роду киятов старшим. Знатный род. Из него сам отец Чингисхана вышел. Как ни поворачивай, а по старшинству кияты даже выше Золотого рода. В улус себе получили еще с Батыевых времен Крым. С генуэзцами у них дружба старая. Золотом скрепленная. А Тохта генуэзцев изгнал. Киятам оно крепко по карману ударило. Так что приправой в котле тогдашней смуты было не только золото хорезмских купцов от эн-Номана. Наверняка позванивали там и фряжские безанты.
Наиб наставительно поднял палец:
– Тогда ведь что случилось? Сарай переборол Орду. Город победил степь. Толстозадые купчишки заставили плясать под свою дуду отважных батыров. Золото пересилило булат. Поначалу ведь ничего не ясно было. С курултая часть эмиров ушли в степь – не признали Узбека. Большой войной запахло. Как при Ногае. Только уже к весне все затихло. Эмиры один за другим признавали нового хана. Над кунгратами вместо Кутлуг-Тимура встал его брат Сундж-Буги. А уж как кунграты покорились, так и вся степь усмирилась. Тем более что дорога к миру обильно поливалась купеческим золотом. Видимо-невидимо раздаривалось тогда дорогих халатов, бесценных мехов, самых лучших сабель. А сколько бабьего узоречья, бус-жемчугов всяких, благовоний, тканей заморских! Кому, как не Баялунь, было знать присказку про ночную и дневную кукушку? Она и Узбека быстро к рукам прибрала. Она и в Мохши его увезла – подальше от интриг и заговоров. Теперь вот оказалось, что там же и Кутлуг-Тимур скрывался. Уж не она ли его припрятала до поры до времени? С нее станется. И с франками она всегда возилась. За то ее эн-Номан и не любил. Да и то сказать – Узбек ведь только после ее смерти себя султаном объявил и в Сарай вернулся. Неспроста ведь это. – Злат почесал нос и заговорщицки подмигнул Илгизару: – Нынешнюю ханскую любимицу Тайдулу тоже Узбеку Баялунь подсунула. А она дочь этого самого Кутлуг-Тимура. Вот только Баялунь-то уже больше десяти лет назад не стало.
– Исатая в Синюю Орду тоже отослали от греха подальше?
– Как знать. Царские мысли на то и царские, что нам, черной кости, их знать не положено. Только, я думаю, вряд ли Узбек Исатая опасается. Нет у него цепного пса вернее и преданнее. Потому как поднял тот руку на человека из Золотого рода, пролил царскую кровь. За это по степным законам земля мстит. Хану, ему и смерть положена ханская. Почетная. Хребет обычно ломают. Главное, чтобы кровь Великого рода не пролилась. Хан Тохта того воина, что убил Ногая когда-то, самолично зарубил. Так и сказал: «Пусть не проливает простой народ ханскую кровь». Так что без Узбековой защиты Исатай долго не протянул бы.
Наиб понизил голос:
– У нас во дворцовой страже был один старый нукер, который тогда своими глазами видел, как дело было. Никто и не ожидал ничего. Тук-Буга принимал приезжих в походном шатре. По одному, по два. Остальные снаружи толпились. Сила вся была у хана – бояться вроде нечего. Только еще князь Владимир Мономах поучал своих детей: «Не снимай оружие, не оглядевшись. Внезапно ведь человек погибает». Как будто про Тук-Бугу. В шатер они вошли вдвоем – Исатай и Алатай. Тот был из сиджутов. Их род еще Батыю был в подчинение отдан. Рядом с Тук-Бугой стоял Маджи – его главный эмир. Уйгур. Старая хитрая лиса. Еще Ногаю служил. И предал. Теперь при новом хане уже почти поймал горностая счастья за хвост. Был он очень благосклонен к своим единоплеменникам – ламам, мудрецам. Да и то сказать, в ту пору квадратное письмо, кроме уйгуров, у нас в Сарае и не знал почти никто. Все битакчи были из них. Я тоже в свое время у уйгура учился. На той самой Черной улице, где летом нашли задушенного бедолагу со свиной ногой.
Воспоминания о годах ученичества сразу отвлекли Злата:
– Сейчас все учатся мусульманской грамоте. Оно и верно. Почти все дела решаются у кади. Важные бумаги тоже пишут арабской грамотой. Квадратное письмо осталось только у ханских битакчи, да и то больше для переписки с императорским двором в Ханбалыке или для каких царских дел. Много ли нужно таких знатоков? Даже на монетах уйгурского письма я не видел со времен самого Тохты.
Однако школярские нравоучения не вызвали у Илгизара никакого интереса. Он с нетерпением напомнил:
– Ну, так вошли в шатер Исатай и Алатай… Дальше что было?
– Не успел никто и глазом моргнуть, как они выхватили сабли. Исатай одним взмахом отрубил голову новоявленному хану, Алатай заколол Маджи. Потом Алатай схватил голову Тук-Буги и насадил ее на кинжал. Так и вышел из шатра. И крикнул: «Вот ваш хан!»
Юноша даже рот открыл от ужаса:
– И что?..
– А что? Еще Соломон говорил: «Живая собака лучше мертвого льва». Все поняли, что хана больше нет. А на нет и суда нет. Ногайские эмиры Тунгуз и Таз сразу поскакали к своим туменам в степь. Кутлуг-Тимур тоже к войску подался. Остальные притихли и стали ждать, что будет дальше. Тут и Узбек появился. С отрядом. Стали бить уйгуров. Дорого обошлось им покровительство Маджи. На них все зло и сорвали. Дальше я уже рассказывал. Золото побороло булат. Тунгуз и Таз без вести сгинули. Скорее всего, свои же зарезали в степи. Кутлуг-Тимур, как видишь, в леса ушел. Тогда же и Ильбасмыш пропал. Где малому несмышленому ребенку уцелеть, когда опытных и бывалых царевичей и эмиров как траву косят? Может поначалу и задумывалось его ханом поставить, да Узбек лучше подошел. Отец Ильбысмыша Ильбасар сильно к мусульманам клонился. С эн-Номаном большую дружбу водил. А Узбек – он на Кавказе обретался. Как раз рукой подать до Матреги и других генуэзских городов. Когда Тохта генуэзцев изгнал, до них не добрался. Они так и отсиделись за горами. Тамошние земли всегда были сами по себе – не то зикхские, не то вообще персидских ильханов. Да и Узбек, как только ханом стал, первым делом все старые права генуэзцам вернул. Неспроста же. А в Хорезм поставил наместником своего самого надежного человека. Кутлуг-Тимура. Тезку нашего кунграта. Своего двоюродного брата. Узбек, пока за лесами в Мохши отсиживался, многому научился. Главный урок: самая большая опасность – Чингизиды, Золотой род. Только они могут быть ханами. Только они могут сесть вместо тебя на Золотой Престол. Вот и возвысил, приблизил к себе другие роды: кунгратов, киятов. Полно и кипчаков, и булгар сейчас надели монгольские халаты власти. Вот и я тоже. – Наиб провел ладонью по вороту. – Наш нынешний эмир из Синей Орды, не царских кровей. Многие потомки Чингисхана теперь под началом у незнатных ходят. Государству от этого только польза.
– Нам в медресе только про то, что Узбек за ислам встал, говорили.
– Историю пишут победители. А про убитых часто рассказывают их убийцы. Да и то сказать – разве вам врали? Узбек очень много для мусульман сделал и делает. Разве он не настоящий султан, защитник веры? Мечети, медресе. Но все это со временем пришло. Двадцать лет назад об этом речи не было. Шла борьба за власть, и главной силой были степные багатуры. Для которых превыше всего было степное уложение. Великая Яса Чингисхана. Воля Вечного неба. Кто стоял за древний обычай, кто пекся только о своей корысти. Знаешь, как тогда говорили? «Узбек лаптой права угнал мяч царства». Лучше не скажешь. Не за ислам и веру арабов он тогда встал – встал против похитителей царства хана Тохты у законных наследников. А что наследники те сгинули, это уже вроде как не его вина.
VIII. Дни трепета
Во дворе послышался глухой стук копыт. Немного погодя бухнула входная дверь, запустив холодный дождливый воздух. В помещение, отряхиваясь, вошли два человека.
От изумления наиб разинул рот. Даже если бы он увидел у порога самого хана Узбека с папой римским Иоанном, то не удивился бы больше. Перед ним стоял почтенный наси Соломон бен Давид. Справедливости ради нужно заметить, что приставку «наси» он прибавлял к своему имени сам, да и то нечасто. В диване-яргу – ханском суде, где Злату приходилось сталкиваться с этим важным и очень самоуверенным господином, – его именовали обычно нагидом. Что означают эти два грозных титула и в чем между ними различие, наиб не ведал. Да и не только он. Соломон призывался пред светлые очи ханских яргучи, когда слушалось какое-нибудь дело с участием евреев. Как, например, кади от мусульман или староста от черкесов, ясов или русских. Пару раз были жалобы на то, что он самозванец, но уважаемые люди из сарайских иудеев встали на его защиту, и от недовольных отмахнулись. Евреи редко беспокоили диван-яргу, стараясь не привлекать лишний раз внимание к своим внутренним дрязгам.
Между собой они обычно называли его рабби Соломоном, не утруждаясь прибавкой почтительного «бен Давид», и в свободное от хождения в ханский диван время он учил детишек письму, чтению и всякой древней еврейской премудрости.
Мудрые говорят: «Имя есть судьба». К почтенному Соломону это подходило как нельзя лучше. Имя древнего мудреца дал ему отец, перебравшийся много лет назад в Сарай из царства персидских ильханов, где тогда начали немилостиво избивать иудеев. Тогда много их бежало за Бакинское море под защиту Великой Ясы Чингисхана, дающей покровительство человеку любой веры.
Тем более что место было в какой-то мере насиженное. В низовье великой реки, которую многие народы обычно так и называли – Река, каждый на своем наречии, в прошлых веках лежало могучее еврейское царство. Правившие в нем хазары сами были тюркского рода, но обратились к закону Моисея, призвали иудейских учителей.
В те былинные времена вся торговля в Великой Степи от моря до моря и от дремучих лесов до высоких гор находилась в руках еврейских купцов, именуемых раданитами. Их склады и конторы можно было увидеть в Ургенче, Багдаде, Константинополе, в далекой Германии. Им были ведомы пути по рекам, тайные волоки и лесные просеки, перевалы и горные тропы. Везде у них имелись свои люди и покровители.