Шведское огниво
Шрифт:
Подобрел лицом и суровый мясник Альянак. Он подошел и молча, но сильно и с чувством, пожал меняле руку.
Только наиб сохранял строгость:
– Он пока не на свободе. Обвинение не снято и завтра будет рассматриваться в суде. Так что тебя, почтенный Соломон… – Злат на миг запнулся. – Бен Давид, ждет работа.
– Я никогда не считал свой долг помогать правосудию тяжким бременем, – почтительно развел руками иудей. И со сладким вздохом добавил: – С тех пор как на меня возложили обязанности нагиба.
– Зайди к моим домашним и скажи,
Наиб только посетовал, глядя на закрывшуюся дверь:
– Нужно было мулу награду выдать. Хоть лепешку. Если бы не он…
– Не беспокойся, Соломон – хороший хозяин, животинка все получит сполна. А вот если он промедлит, моя супруга запросто может съесть мою голову. И весь год будет мной верховодить.
Кажется, Касриэль уже совсем оправился от потрясения.
Наиб сразу вспомнил его жену, бывшую рабыню. Меняла купил ее на базаре. Как-то он пожаловался Злату, что по закону должен жениться обязательно на иудейке, но беда в том, что в Сарай понабежало полно одиноких евреев, у которых та же забота. Вот и приходится нарушать традицию.
Конечно, быстро богатевший Касриэль был завидным женихом и запросто нашел бы себе невесту, но, как всякий уроженец южных краев, он имел слабость к белокурым красоткам с молочной кожей, которых в немалом числе привозили на здешний невольничий рынок из булгарских и мохшинских краев. А супруга менялы даже среди них выделялась красотой и статью. Касриэль признался другу, что торговец содрал три шкуры с бедного любителя локонов цвета спелой пшеницы.
Однако прожженный делец не прогадал и на этот раз. Девушка быстро привыкла к городским порядкам, новому имени Сарра, научилась еврейским порядкам и обычаям не хуже тех, кто впитал их с молоком матери. Как любил приговаривать глава семейства, у него в доме всегда было молоко отдельно, мясо – отдельно. Видимо, это означало полный порядок. Детей Касриэль воспитывал в строгой вере отцов. Таких, как он, кому не досталось правильных невест, в Сарае было много. Но это даже прибавляло им ревностности в соблюдении традиций.
Оказывается, Соломон не терял времени зря и уже успел много чего порассказать любопытному Илгизару об этих самых традициях. Тот был явно недоволен, что разговор прервался слишком быстро.
На шум прибежал Сарабай. Вид стражников не придал ему радости, а вот новость, что вся честная братия проведет ночь на его дворе, пришлась явно по душе. Тем более что меняла сразу объявил:
– Я знаю, что по закону ты должен обеспечивать всем необходимым слуг хана. Но у меня сегодня праздник. Поэтому я угощаю. И плачу. Чтобы все самое лучшее. Говядина есть?
– Я же бывший мясник. У меня лучший скот. Зря,
Проголодавшийся Касриэль, радостно потирая руки, подсел к огню, однако на всякий случай смущенно буркнул, почти что под нос:
– И это… Молочного не надо…
Злат захохотал. Потом уже строго велел хозяину дать побольше мяса стражникам. И шепнул им на ухо:
– Вы по одному сидите во дворе. Где-нибудь в сторонке, в дальнем углу, чтобы видно не было. Следите потихоньку за дорогой и по сторонам. На всякий случай. Сменяйтесь почаще, чтобы не уставать.
Довольный Сарабай между тем хлопотал вовсю. Стражникам принесли большущее блюдо баранины. Касриэль потянул носом и недовольно стрельнул глазами. Но промолчал. Тем более что перед ним в мгновение ока очутились великолепное жаркое из самых нежных кусочков говядины и горячие лепешки из лучшей пшеничной муки, которую мололи из зерна, привозимого с самого Крыма. А не успел он покончить с мясом, как сам хозяин торжественно внес блюдо, увенчанное разваренной головой осетра.
– Я слышал, ты посылал домой за рыбьей головой?
Уже давно объевшийся меняла так умилился, что обнял Сарабая:
– Спасибо тебе, друг! Ты так добр. Пусть Всевышний воздаст тебе за усердие. Ну и я в долгу не останусь. Думаю, Злат и Илгизар по достоинству оценят это кушанье. – Он добродушно засмеялся. – А вот правоверному иудею его есть нельзя. У осетра нет чешуи. Я подожду голову, которую приготовила моя Сарра. – Примирительно похлопав огорченного Сарабая по плечу, Касриэль добавил: – Коли ты хочешь в этот день почтить еврейские традиции, сделай нам пшеничного хлеба с медом. Чтобы наступивший год для всех был сладким.
В очаг подкинули еще дров, а хозяин подложил веточек из можжевелового веника, и по залу поплыло молитвенное лесное благоухание.
Приехал слуга Касриеля. Заботливая супруга, кроме одежды, прислала мужу пару теплых одеял и всякой снеди. Не забыла и рыбью голову. Меняла торжественно уселся за стол и с достоинством приступил к трапезе. Злат, который вместе с Илгизаром не спеша разбирал на кусочки остатки сарабаевской осетрины, даже перегнулся с интересом, чтобы посмотреть, чему же отдал предпочтение правоверный иудей. От лампы друзья отказались, и при свете очага пришлось приглядываться долго.
– Это что же, белорыбица?! – присвистнул наконец наиб. – Вот это да! Где же ты такую здоровую нашел?
– Заказываю у рыбаков заранее. Они часто специально в садках нужную рыбу держат для праздника. – Потом Касриэль все-таки решил поскромничать. – Бывает, что и щуку беру. Или судака. Главное, чтобы с мелочью не колупаться.
Стражники между тем вышли, один караулить, второй к лошадям, и они остались втроем.
– Завтра в диване-яргу тебе предъявят обвинение. Дело серьезное.
– Даже не могу ничего сказать. Сам, если честно, не понимаю. Однако законов я никаких не нарушал. Письмо это отдам яргучи, расскажу все, что знаю.