Сила двух начал
Шрифт:
Кэт слушала сбивчивую речь Мэгги, и ощущала себя так, словно не видела дочь с рождения, а теперь вернулась и поняла, что это уже не та малышка. Появление способностей к колдовству – ерунда по сравнению с рассуждениями Мэгги. Кэт казалось теперь, что она словно бы не знала настоящую Мэгги, которую до этого времени затмевала прежняя – спокойная и добрая, никогда не знающая о чувстве мести.
— Неужели Элис не рассказала о происшедшем родителям?— спросила Кэт недоумевающе,— и захотела общаться с тобой после такого?
— Даже если бы она рассказала о происшедшем, ей все
— Наказания?— закончила Кэт за нее,— конечно, оправдывать тебя, Мэгги, будет не очень-то правильно, но подобные случаи бывают частенько, когда ребенок только открывает в себе талант волшебника. Многие дети, пробующие колдовать, еще не умеют управлять своей силой и могут натворить больших бед под властью чувств. Элис ведь простила тебя?
— Да. К тому же, она сама согласилась на это искупление, и та боль, что она испытала, не смогла заставить ее забыть об этом. Зато после тех пыток Элис смогла понять меня и больше шуток о припадке не отпускала.
Казалось, Мэгги волнует только это, во всяком случае, последнюю фразу девочка сказала таким тоном, словно была рада подобному стечению обстоятельств.
Все тело Кэт пробрала дрожь ужаса – только что ее дочь каялась в своем проступке, теперь же – была довольна им.
— То, что кроме тебя никто не испытывал той боли, что несет припадок, не дает тебе право причинять боль за одно только неверие,— отчеканила Кэт, глядя на Мэгги с холодом отчуждения,— если бы Волан-де-Морта не уничтожили, он бы порадовался, услышав такое от маленькой девочки. И точно бы сделал тебя своей последовательницей.
Мэгги мгновенно переменилась в лице, и, прежде чем Кэт осознала, что перегнула палку, девочка прокричала:
— Только что ты говорила, что не винишь меня, а теперь сравниваешь с прислужниками Волан-де-Морта?
— Они рассуждают именно так, как рассуждала ты только что,— сказала Кэт с болью в голосе,— Пожиратели смерти крайне жестоки по любому поводу и без, они не могут просто простить – как не смогла и ты.
Мэгги, собирающаяся что-то сказать, уставилась на мать так, словно она только что отвесила ей незаслуженную пощечину – непонимающим взглядом, в котором горела обида, постепенно переходя в злость. Но голос, когда она заговорила, был ровным:
— Возможно, ты права, но я причинила Элис только телесные страдания – а это только часть тех страданий, что я испытала во время припадка. Гораздо сильнее были душевные страдания – видеть, как дорогого тебе человека убивают, осознавать, что у тебя был шанс предотвратить это, но ты его упустил – что может быть хуже этого? Именно это чувство, чувство вины, преследовало меня во время первого припадка, оно же и затмило все остальные видения, следующие за первым – о Волан-де-Морте, что пришел в наш дом. Ты не поймешь меня, как не поняла
Мэгги, всхлипнув, замолчала, снова зарыдав, и Кэт, вместо недавней злости от жестокого поступка дочери ощутила острое стеснение в груди – любовь и жалость смешались в ее душе, и лучшим их выражением было обнять вновь Мэгги, что волшебница и сделала, успокаивающе гладя девочку по волосам.
— Прости меня, Мэгги,— прошептала Кэт дочери, ощущая, как ее маленькое тельце сотрясается в безутешных рыданиях,— прости... Я не должна была так говорить... Я не знала, что смерть Джека принесла тебе такую боль – превышающую ту, что терзает меня до сих пор. Но как бы ты помогла своему папе выжить? Тебе же был тогда всего лишь год...
Мэгги, как-то сразу перестав лить слезы, подняла на мать удивленное лицо.
— Те слова Пожирателей смерти о том, найди они меня раньше, папа, возможно, сделал бы все, что бы они ни попросили, до сих пор остались в моей памяти. Папа сделал бы все ради меня и остался жив...
— Они могли бы убить вас обоих, когда узнали бы все от Джека. Нет, Мэгги, благодарение небесам, что Пожиратели смерти не стали тянуть с карой и твой отец умер прежде, чем его убийцы нашли тебя.
— Убийцы?— переспросила Мэгги, блеснув глазами в порыве злости,— ты говоришь так, словно не знаешь, что в смерти папы виновен лишь Волан-де-Морт!
— Я знаю это,— прошептала Кэт еле слышно, глядя на воинственное лицо дочери с болью во взгляде,— и ни за что не забуду, кому обязана отплатить за свое горе, за твои страдания... И я бы сделала это, но разве можно убить того, кто и так уже мертв?
— Значит, ты веришь в то, что говорят все? В то, что Волан-де-Морт был уничтожен и не сможет вернуться?
— Конечно, верю,— ответила Кэт с твердостью в голосе,— даже ему не удастся вернуться оттуда, где обретают покой все ушедшие из жизни. Ты разве не веришь в это?
Волшебница пронзала дочь беспокойным взглядом, когда задавала этот вопрос.
Мэгги пожала плечами:
— Не знаю. Я иногда словно бы чувствую, что он вновь приближается к нашему дому, вновь ощущаю ту темную силу, что исходит от него... Скорее всего, это просто глупые страхи, не более того.
— Но ты же не видишь, как он заходит в наш дом?— спросила Кэт со страхом в голосе,— просто чувствуешь его присутствие? Когда это происходит?
— Как только я остаюсь одна,— ответила Мэгги, не раздумывая,— тогда я постоянно ощущаю его незримое присутствие. Но потом, как-то вдруг, это чувство исчезает, и я понимаю, что мне все лишь померещилось.
— А во время припадков?
Мэгги категорично помотала головой.
— Нет, во время припадков я чувствую нечто другое, но... я вряд ли смогу описать те чувства, что следуют за образами, постоянно чередующимися в моем сознании. Так, во время первого припадка я видела четко лишь приход Пожирателей смерти и Волан-де-Морта, а сейчас – как корчилась в судорогах боли Элис.
— Так что же все-таки было после того, как вы с Элис помирились?— спросила Кэт таким тоном, словно жаждала продолжения увлекательного рассказа.