Сила инстинкта. Том 2
Шрифт:
С этим было понятно. Антон спросил другое:
– Зачем тебе бриллиант Стелла?
– Охотно отвечу. Как-то раз в одном древнем манускрипте я прочел, что камень этот дает невиданную силу тому, кто им владеет. Другие скажут, глупости и мракобесие, но я в такие вещи верю. Жизнь научила, знаешь ли. А сила мне нужна, без нее никуда. Сам видишь, не для себя стараюсь. Вот и пришлось хитростью этот бриллиант экспроприировать. Я обманул Хавинского и был уверен, что он этого не спустит. Но этого жалкого дурака я не боялся, были дела поважнее. Решил, сделаю, что нужно, тогда и им займусь. Но не успел – кто-то меня опередил. Что насчет Стеллы,
– Да, в трости, – ответил Антон.
– Отлично. Ну, а если тебя интересуют деньги, которые я отнимал у государства при помощи воров и гайменников, то можешь быть спокойным – все они до копейки идут на благое дело. На моем попечении, знаешь ли, целый Отряд Летучих. У них семьи, дети. И много других расходов имеется. Финансируют меня слабо, этого не хватает. Вот и приходится выкручиваться. Ну так как, ты со мной?
Глава 35
Темнота непроглядной пеленой опустилась на город еще два часа назад. Лишь газовые фонари да шарообразная луна, бессменная владычица ночи, освещала безлюдную улицу.
Несколько домов, стоявшие в один ряд, не могли поразить своим великолепием, ведь были выдержаны в стиле классицизма, как и почти все эти постройки середины 19 века. Тем не менее, по отдельным деталям можно было понять, что живут здесь люди знатные и отнюдь не бедные. В каждом их них непременно присутствовало нечетное количество окон, низкий треугольный фронтон со слуховым окном, не богатый, но сделанный со вкусом декор.
Но один дом выделялся на фоне остальных металлическим забором с острыми пиками на вершине. Высота его была в два человеческих роста, а аккурат посредине была отпирающаяся вовнутрь калитка. Даже при тусклом ночном свете в проемы между прутьями можно было разглядеть изящное убранство придомовой территории. К дому вела выложенная гравием дорожка, а по бокам нее, с обеих сторон, растянулся элегантный ковер из роз и тюльпанов.
С первого взгляда становилось понятно, что за территорией тщательно ухаживают. Эта незначительная деталь выдавала в хозяине сего архитектурного сооружения любовь к красоте, изыску и порядку. Ничего подобного в других строениях, стоявших по соседству, не наблюдалось, хотя и они выглядели весьма впечатляюще. Тем не менее, именно этот дом, выкрашенный в светло-оранжевый цвет, более всего привлекал внимание. Фронтон, правда, был выстроен из белого кирпича. Знающие люди непременно скажут, что здесь живет сам его высокопревосходительство полицмейстер Афанасий Степанович Мурзеев со своей женой. Почти все время он находился на службе, и домой приезжал только под вечер, а иногда и вовсе не появлялся.
Напротив дома, через узкую улочку, раскинулась зеленая роща, а за ней бескрайние поля. Место было тихое, спокойное, хотя до города рукой подать. Здесь редко проезжали кареты, так что шума практически не было даже днем. Тишина и покой – именно то, что так ценили мещане во все времена. Удобнейшее место для великосветских господ. Рабочий класс, ясное дело, здесь не селился.
За то время, пока человек в черном плаще сидел в кустах и наблюдал за домом, по дороге не прошло ни души. Фонари щедро освещали дорогу, поэтому любое приближение было бы заметно еще издалека. Луна, словно одинокая стражница, нависла над крышей дома.
Вот уже больше часа человек сидел на одном месте и почти не шевелился. Он ждал, пока она выйдет. Раньше заходить было никак нельзя. Неужели останется на ночь? Тогда все пропало, придется приходить завтра. Откладывать было нельзя, поскольку через три дня из Кисловодска возвращается госпожа Мурзеева, а уже послезавтра в доме будет ночевать служанка. Пока ее нет – отпросилась на несколько дней. Таким образом, Афанасий Степанович будет дома один только сегодня и завтра. Если за это время не получится, выйдет уж совсем скверно. Но надежды терять нельзя.
Прошло еще двадцать минут – ничего. Только вернулся подвыпивший купец с какой-то гулящей девкой. Из кареты выходил шумно, вальяжно, выкрикивал песни. Приобнял даму за талию, и та кокетливо рассмеялась.
– Что, мой герой, на ножках не стоишь, подустал малость? – хохотала она. – Давай, подсоблю.
– Настасья, ты чего? Это я-то не стою? Да я так стою, что всем бы так. А ну иди ко мне, сладенькая.
Ухватил ее за талию, прижал к себе, головой уткнулся в упитанные груди. Настасья засмеялась пуще прежнего, запрокинув голову назад.
– Ишь, приспичило ему. Давай хоть до дома дойдем. У тебя шампанское есть?
– Самое лучшее, моя королева. Для тебя найду все, что пожелаешь. У меня уже все колокочет внутри, пошли выпьем.
С сожалением разжал объятия, шатающейся походкой подошел к кучеру, рассчитался, забрал котелок, который оставил на сидении, затем вернулся. Снова полез к Настасье. Кучер, получил расчет, без промедления хлестнул лошадей, и карета тронулась. Послышался цокот кованых копыт и скрип колес.
Экипаж уже скрылся, но пьяный франт с подругой заходить в дом не спешили. Целовались, обнимались, шумели. Человек, притаившийся в кустах, уже начинал нервничать, сжимая и разжимая кулаки. Ну, скорей же. Что, до утра тут торчать собираетесь?
Минут пять продолжалась эта бессовестная вакханалия, но в конце концов мужчина с дамой все-таки вошли в дом. В зале сразу зажегся свет. Чем они там будут заниматься дальше, сидевшему в засаде не было ровным счетом никакого дела. Главное, что на улице не торчат.
Снова тишина. Стрекотание цикад, слабое дуновение ветра. Больше ничего. Неужели она останется ночевать? Эх, скверно.
Но нет. Прошло минут десять, и из дома Мурзеева послышался едва уловимый шум открывающейся двери, затем шаги. Калитка отворилась, и вышли двое. Сам хозяин дома в просторном домашнем халате и совсем еще юная девочка. Она была чудо как хороша – длинные белокурые волосы, точеная фигурка, тоненькие ножки в сандалиях. Лица ее, правда, человек, притаившийся в кустах, разглядеть не смог. Вошла она больше полутора часов назад, и мужчина в темном плаще собирался дождаться ее. Наконец-то она вышла.
Девочка плакала навзрыд, закрывая лицо ладошками. Мурзеев положил ей руку на тоненькое плечико.
– Не реви, кому говорю. Ты чего? Я и так тебе щедро заплатил, хозяйка довольна останется. Вот тебе еще, за беспокойство. Ты ведь знаешь, Афанасий Степанович много требует, да щедро благодарит.
И протянул ей что-то, по-видимому, деньги. Девочка даже не собиралась ничего брать, продолжая неистово плакать. Тогда Мурзеев сунул ей купюры в бретельку платья.
– Ну все, ступай. Нечего сопли распускать, знала, куда шла. Не то нажалуюсь мадам, высечет тебя за непослушание, рука у нее твердая. Ступай, кому говорю.