Сила клятвы

Вершитель Сюжета

— Знаю, синьорина, но судьба влечёт меня в дальние края, и я не могу ей противиться.

— И ничто не может вас здесь удержать? — спросила она дрожащим голосом.

— Ничто, синьорина, — ответил он со вздохом.

— Никакая привязанность?

— Нет, — коротко бросил белый лис.

— И никакая дружба? — спросила лайка в тревоге.

Деон белый собирался было снова сказать «нет», но сдержался и, предложил девушки стул, сказал:

— Садитесь, синьорина, иначе всё остынет, а мне было бы

жаль лишиться возможности оценить ваше умение.

Они сели друг против друга, а обе сопровождающие Анариату львицы стали подавать на стол. Деон белый сделался необыкновенно любезен и охотно вёл беседу за трапезой, блистая остроумием и красноречием. Он рассказывал об обычаях и быте пиратов, об их необыкновенных подвигах и чудесных приключениях, живописно рисовал картины боёв и кораблекрушений, приводил в ужас рассказами о зверях, которые не искоренили в себе привычки поедать себе подобных, но ни словом не обмолвился предстоящем походе, о котором договорился с Олосом и Миирсом.

Молодая герцогиня весело внимала ему и не сводила с него глаз, восхищаясь его находчивостью, красноречием и обходительностью. Но какая-то мысль, казалось, не давала ей покоя, ибо, отвечая белому лису, она невольно задумывалась о чём-то.

Сумерки спустились на землю, и луна уже два часа как стояла над лесом, когда белый лис наконец встал, вспомнив, что Олас и Миирс ждут его и что до рассвета ему предстоит пополнить экипаж «Адефагоса».

— Как быстро летит с вами время, синьорина, — сказал он. — Каким волшебством заставляете вы забывать о неотложных делах?

— Наверное, вам необходим отдых после бесчисленных походов, кабальеро, — заметила лайка.

— А может, всё дело в вас, синьорина! Беседа с вами так приятна!

— В таком случаи, кабальеро, я тоже могу сказать, что в вашем обществе я провела несколько счастливых часов… и как знать, сможем ли мы ещё побыть вместе в этом чудесном уголке, вдали от зверей и моря, — добавила Анариата с горечью.

— Иных война губит, но к некоторым судьба бывает милостива!

— Война ли только! А чего стоит море! Всегда ли ваш «Адефагос» будет побеждать капризы залива Иллианы?

— Когда корабль веду я, ему не страшны никакие бури.

— Значит, вы скоро снова отправитесь в море?

— Завтра на рассвете, синьорина.

— Едва ступив на берег, вы снова куда-то стремитесь. Можно подумать, что земля вызывает в вас отвращение.

— Я люблю море, к тому же, оставаясь здесь, я никогда не настигну своего заклятого врага.

— Вы всё время только о нём и думайте!

— Да. Всё время. И так будет всегда.

— И вы будете искать поединка с ним?

— Разумеется.

— В каких же краях? — спросила девушка с тревогой, не ускользнувшей от белого лиса.

— Не могу сказать, синьорина. Это не моя тайна. Мне не

следует забывать о том, что не так давно вы гостили у имперцев и что у вас много знакомых в Кайбо.

Молодая лайка с печалью взглянула на Деона.

— Вы не доверяйте мне? — спросила она, опустив голову.

— О нет, синьорина! Могу ли я подозревать вас! Но я должен подчиниться законам, принятым у пиратов.

— Было бы очень жаль, если бы Деон белый усомнился во мне. Я вас знаю как зверя умного и прямолинейного.

— Спасибо за лестное мнение, синьорина.

Надев шляпу, он взял в лапы плащ, но, казалось, никак не решался уйти. Стоя возле девушки, он не сводил с неё испытующего взгляда.

— Вам надо спросить меня о чём-то, кабальеро? — сказала девушка.

— Да, синьорина.

— И это так серьёзно, что вы не решайтесь?

— Пожалуй, что это так.

— Слушаю вас, кабальеро.

— Я хотел бы знать, покинете ли вы остров до моего возвращения?

— Но если покину, то что же из этого? — ответила лайка, вопросом на вопрос.

— Было бы жаль, синьорина, если бы мне не пришлось увидеть вас снова.

— Отчего же, кабальеро? — спросила она.

— Мне трудно назвать причину, но я знаю, что был бы очень рад провести с вами ещё такой же вечер, который вознаградил бы меня за муки, перенесённые в скитаниях.

— Хорошо, кабальеро, если вам жаль расстаться со мной, то признаюсь, что и я не желала бы навсегда расстаться с Деоном белым, — сказала лайка, потупив очи.

— Значит, вы меня дождётесь? — спросил радостно белый лис.

— Больше того. Я попросилась бы к вам в гости, на борт вашего корабля.

В начале Деон охватила радость, но затем он тут же спохватился.

— Нет… Это невозможно, — сказал он твёрдо.

— Я буду вам мешать?

— Нет, но пиратам запрещено брать в плавание женщин. Правда, «Адефагос» принадлежит мне, и я волен делать на нём всё, что хочу, но всё же…

— Продолжайте, — сказала она печально.

— Не знаю почему, синьорина, но мне становится не по себе, когда я вижу вас на судне. Что это: предчувствие каких-то грядущих бед, а может быть, гибели? Когда вы попросились ко мне на корабль, сердце моё забилось от радости, но сразу же я ощутил чувство тревоги.

— Правда?! — вскричала в страхе девушка. — Неужели этот поход окажется для вас роковым?

— Кто может заглянуть в будущее? Синьорина, позвольте мне уйти. Что-то гнетёт меня, хотя я и не понимаю, что это. Прощайте, и если мне вместе с моим кораблём суждено утонуть в пучинах залива Иллианы или погибнуть от пули или вражеской шпаги, не забывайте Деона белого.

С этими словами он поспешно вышел и, не оборачиваясь, пересёк сад, вышел из дома и углубился в лес, направляясь к жилищу Оласа.