Сильные женщины. Их боялись мужчины
Шрифт:
— В последние годы женщина в бизнесе стала обычным понятием. И все же — business-lady — это как-то эпатирует, я бы сказал, даже раздражает. Эмансипированная женщина! Не каждый мужчина и сегодня ее воспринимает серьезно. Как вы вошли в бизнес? Наверное, для хрупкого и нежного существа, каким является женщина, это еще и опасно?
— Самая большая опасность у меня была в то время, когда меня серьезно (вы правы) никто не воспринимал. А сейчас многие понимают, что наш Ювелирный дом «Петр Привалов» занял в своем деле свою нишу. И в этой нише мы твердо стоим. И с нами уже ничего не сделать, потому что после драки кулаками не машут. Мы победили. Так что, извините, может быть, и ничего, что я стала «женщиной в бизнесе».
— Но мне кажется, что ювелирный рынок прежде всего рынок мужской.
— Да, до недавних пор был
— А есть ли в нем сегодня женщины, кроме вас?
— Разве что только в качестве директоров магазинов. Как, скажем, Ольга Аверина, очень интересная женщина, сумевшая наладить сильное производство со своими заводами, шахтами, добычей материала с самого начала. Но она себя не очень популяризует, работая в основном в «массовке». Кроме Ольги в нашем деле главенствуют мужчины.
— Я заметил, что вы регулярно или даете интервью, или разрешаете журналистам писать о вас в глянцевых журналах. Фотоиллюстрации, сопровождающие публикации о Ювелирном доме «Петр Привалов», поражают красотой, почти роскошью: читатель видит вашу семью, ваших предков, ваш роскошный дом, уникальное убранство внутреннего интерьера. Что движет этим? Вам, конечно же, льстит именитая родословная вашей семьи? Или же вы просто хотите, чтобы люди больше знали о вашем бизнесе?
— Дело не в моем происхождении и не в моей семье. Я считаю, что у меня есть в этой жизни определенная миссия, которую я должна выполнить. Мне обидно, что кроме имени Фаберже, да еще, пожалуй, Хлебникова, из российских ювелиров в мире мало кого знают. А ведь сколько было уникальных русских ювелиров в XIX и XX веках! Так почему же сегодня русская ювелирная школа воспринимается только в связи с именем Фаберже, эмалями и пасхальными яйцами?! Конечно, все эти имиджевые классические понятия стали достоянием музеев и ретро-выставок, но русское ювелирное искусство значительно шире и многообразнее, а о нем мало пишут и говорят в широкой прессе. Мастерство российских ювелиров уникально. Чего стоит легендарный «русский Левша», подковавший блоху, но в других странах и о нем имеют лишь отдаленное представление. И мы, русские, знаем об уникальном умельце в основном по рассказу писателя Лескова. А этих левшей в России было немало. Их и сегодня много, и как хочется поломать сложившиеся стереотипы. Недаром великий Картье, многие ведущие ювелиры мира, французы, англичане, немцы отправляли в Россию вещи для того, чтобы в московских, петербургских или тульских мастерских они проходили последнюю доработку. Особенно это касалось наложения эмали, секреты которого мы с трудом восстанавливаем сегодня. Как говорится, обидно за державу, и мне очень хочется, чтобы имена всех мастеров, достойных памяти потомков, стали известны.
Наш Дом много работает с современными дизайнерами. Вы, например, слышали такое имя: Елена Сухова? Возможно и нет, но когда ее представляют на Западе, у людей захватывает дыхание. Так совершенно ее мастерство. А редкостный мастер Сафронов создает только кутюрные коллекции. В отличие от промышленных бездумных наборов «ювелирки», у этого мастера все изделия неповторимы. Но сегодня на рынке идет острая борьба за место под солнцем, все подчинено чистогану, деньгам. И не все наши мастера умеют создавать себе пиар, доводя свои коллекции до состояния коммерческих. Поверьте моему слову, если сегодня в крупных компаниях у нас работают в основном азиатские дизайнеры, то очень скоро это будут российские специалисты. Я уверена, что и здесь мы будем «впереди планеты всей». Я очень хочу гордиться своей Россией, ее непревзойденными умельцами и ее талантами.
Рассказывает отец моей героини:
— Художественные наклонности в Марине проявлялись с детства, чуть ли не с детского сада. Она прилично рисовала, лепила, даже писала маслом. До сих пор у меня на даче висят ее хорошие акварели.
Позже ее художественный вкус проявился и в оформлении интерьера своей квартиры. Она оформила ее в стиле модерн, по ее собственным эскизам мастера оформили двери, лепнину, светильники. Все вышло довольно красиво. Я бы сказал уникально. Этот стиль, ее любимый, сегодня называется ар нуво. Все детали интерьера комнат Марины тщательно подбираются — от старинного столика, переделанного в умывальник, до бронзового светильника. А буфет украшает ваза желтого стекла и соусница из сервиза братьев Корниловых. Но главной достопримечательностью я считаю терракотовую лампу 1902 года, в ней под светильником притаилась загадочная Сильфида. Над лампой картина московской художницы Люси Попенко, явно навеянная работами Густава Климта. Фонарь, который Марина отыскала в Париже, доживает
Сначала Марина занималась лаковой живописью, но постепенно пришла к ювелирным вещам, наиболее остро отражающим индивидуальность, уникальность изделий, ведь художественный промысел, он весь очень индивидуальный.
Мне кажется, что у Марины остро проявляется необходимое нынче в бизнесе ощущение рынка. Новым русским нужно что-то броское, брызжущее, если бриллианты, то размером с перепелиное яйцо, не меньше. А если он еще и оправлен, то это как раз и нужно современному нуворишу. Конечно, дорогие вещи прежде всего для тех, кто имеет возможность их приобрести у Марины.
Я бы даже сказал, что чувство рынка у нее как бы от Бога, если не считать, конечно, что много лет мы жили за границей, где весь быт и вся жизнь неотделимы от рынка, от конкурентности, от стремления выжить, остаться на плаву.
Марина всегда слыла лидером. Еще в советские времена, учась в институте, потом работая в Америке, она старалась общественно себя проявить, быть впереди других. Ее жизнь всегда била ключом, ее волновали разные увлечения, то коньки, то верховая езда, то иностранные языки. Ее интересовали непонятные ей вещи, еще девочкой она спрашивала меня, чем я занимаюсь. Я в шутку отвечал, что я делаю деньги, поскольку был связан с «Внешторгом». Не удовлетворившись этим ответом, она спросила, где же я их печатаю, но потом поняла, что в моем ответе заложен другой смысл.
Конечно же, я, как и все мы, кто постарше, — продукт советской эпохи, хотя я, готовясь к работе за границей, получил коммерческое образование. Так вот, я был зашорен постоянными «это нельзя», «это запрещено» и так далее. В моей голове не могли возникнуть мысли, какие возникали у дочери, и я поражался, как она до каких-то вещей даже на уровне бытовых доходила сама. Она умела вписываться в потребности жизни, схватывая многие вещи удивительно легко, и я бы сказал, легально мысля. Это «нельзя» для нее не существовало.
Меня иногда спрашивают, как я воспитывал свою дочь, учил ли я ее, как легче выжить, как лучше устроиться. Образно выражаясь, я как бы поднимал ее ружье, а куда и по каким целям стрелять, она решала сама.
Сегодня женщины все чаще занимают руководящие позиции в бизнесе. Думая о Марине и видя, как, ко всему прочему, она заботится о своих детях, я как бы сравниваю ее поведение с поведением самок животных, ведь не секрет, что они более жизнеспособны, свободны и смелы. В них меньше ощущения запрета, зашоренности, и мне кажется, что именно такие женщины, как Марина, все больше и больше будут главенствовать и в бизнесе, и в политике. Плохо это или хорошо, но для таких, как она, главное — их дело, их работа. Я мог бы пошутить, что ее хобби — это рождение детей, их у нее сегодня трое, но, может быть, четвертый, пятый и шестой ребенок появится на свет, и это, повторяю, как хобби ее женской сущности. По расходу физических сил Марины, вкладываемых в ее дело, эти силы можно сравнить с работой в шахте. А по вложению души в своих детей — это хобби. Может быть, я нечетко выразился, и добавлю, что я рассуждаю не о профессионализме, а об отдаче любимому делу, человеческой любви. Сами по себе деньги для Марины не существуют. Для нее деньги это только средство чего-то достичь. И их, конечно, всегда не хватает. Не хочу гневить Бога, но, быть может, единственное, чего не хватает в ее нынешней жизненной ситуации, это денег. Иногда она заговаривает на эту тему, мечтая, что, если бы их было достаточно, она бы такое сотворила! По натуре честолюбивый человек, она обладает определенными амбициями, и это хорошо. И, быть может, самой естественной ее амбицией стало ее чувство ощущения наследственности, родовой традиции, чувство локтя прошлых поколений. Марина всю жизнь прожила в центре Москвы, она училась в той же школе, в которой учился ее дядя, а позже и я. Потом в бывшей 281-й школе в Уланском переулке, которая стала потом английской спецшколой, учился и ее сын… По-моему, главное в жизни — стабильность, ощущение твердой почвы под ногами.
Марина Коротаева:
— Мне много раз представлялась возможность уехать из России, остаться на Западе, но каждый раз я возвращаюсь в Москву, потому что уверена, что Россия встанет на ноги и я смогу в полной мере заниматься здесь своим делом. Вот почему я чувствую свою особую миссию в той профессии, которую я выбрала. И у меня нет никакого желания нагнетать свою известность, простите, выпендриться. Все мои помыслы отдаются традиции, наследованию славы моих предков, и прежде всего Петра Привалова.