Сильварийская кровь
Шрифт:
Кое- что отравляло торжество. Рене. Его оставили невредимым не слишком далеко от поляны с эмпихедорой (Шельн израсходовала много сил, ей бы и в воздух во второй раз не подняться без крови Марека), но это ведь чаролесье, а он только-только очнулся от обморока. Правда, у него на поясе был кинжал, и ставить щит он умеет… И вообще Рене без пяти минут темный эльф, сам признавался, что с детства мечтал стать темным эльфом… Но все равно мысль о том, что он, возможно, погиб, отзывалась тоскливым холодком: получается, что свобода Марека куплена ценой его жизни.
А второе – наличие в ближайшем радиусе Довмонта норг Рофенси и невозможность означенного Довмонта отделать, как Фрешту в Кайне. Во время утренних сборов они чуть не подрались. Несмотря на то что земля покачивалась, как палуба корабля, и деревья вокруг поляны то и дело пытались завертеться пьяным хороводом, Марек по мере сил помогал угрюмому Креуху навьючивать багаж на двух уцелевших яшмулов. Шельн исчезла – может, отправилась завтракать перед рывком к берегу моря, может, на разведку. Довмонт сидел на стеганой атласной подстилке, отхлебывал из кружки кофе, сваренный для него инспектором, и со злостью цедил:
– Вы что, рехнулись? Вы совсем зарвались! Верните этого парня эльфам, они же иначе нас не выпустят! Они нас убьют! Инспектор, вы слышите? Вы же с ними обо всем договорились, а сейчас вы провоцируете опасную для меня ситуацию, и вам это с рук не сойдет! Вам платят за то, чтобы вы меня отсюда вытащили, у меня страховка по высшему разряду! Присутствие здесь этого отребья -неоправданный риск, вы меня слышите или оглохли на оба уха?
Тон раздраженный, глаза испуганные.
Марек покосился на инспектора, но тот хранил молчание, и он тоже промолчал.
Вокруг шныряли белки – рыжие, серые, черные с белыми пятнышками, попадались даже трехцветные. Креуха они к себе не подпускали, зато Марека и графа не боялись. Эльфы угощали их с ладоней, и Марек не раз видел, как Рене (хоть бы он остался жив!) разгуливает с белкой на плече. Они доверчиво льнули к людям, похожим на эльфов, не улавливая разницы между хозяевами чаролесья и их недавними пленниками.
Одна пятнистая запрыгнула на колено к Рофенси. Тот пролил кофе на штаны, скривился, ударил ее кружкой. Не удовлетворившись этим, вскочил и впечатал пушистое тельце в землю подошвой ботинка.
– Ты что делаешь?!
Марек, бросив сумку, метнулся к нему.
– Жалко? – Довмонт презрительно ухмыльнулся, хотя страх по-прежнему сквозил в его нагловатых глазах. – Вы, мелкие лавочники, добродетельны и сентиментальны…
– Ты скотина, живодер!
Поляна в очередной раз крутанулась вокруг своей оси, и удар получился смазанный, а нанести второй Мареку не позволили. Креух, побледневший от ярости, схватил его за плечо и оттолкнул в сторону – раньше, чем Довмонт успел дать сдачи. Потом, присев на корточки, инспектор одним взмахом ножа отсек голову наполовину раздавленному, но все еще агонизирующему зверьку. Потом выпрямился, как пружина, и клокочущим голосом произнес:
– Граф, это может не понравиться сильварийскому повелителю. Гилаэртис считает этот лес своим, а значит, все здешние белки тоже принадлежат ему.
Страх в глазах у Рофенси затрепыхался сильнее, словно пара небесно-голубых мотыльков забила крылышками, но он надменно вздернул подбородок и выдержал тяжелый взгляд инспектора.
– Этого зарвавшегося смерда Ластипа я еще проучу… А вы, инспектор, несете ерунду. Вы же здесь охотитесь, и сами эльфы охотятся, а ваша помощница пьет кровь!
– Есть разница между охотником и палачом-живодером, – заметил Марек.
Он обнимался с деревом, чтобы не упасть. Когда Креух его толкнул, разладился некий тонкий механизм, благодаря которому он худо-бедно сохранял равновесие и координировал свои движения.
– Ты, смерд, лавочник смердящий, помалкивай! Еще отведаешь хлыста…
– Я не смерд.
– Хо-хо, кто же ты тогда?
– Темный эльф.
Честное слово, не собирался он это говорить. Само вырвалось. И он даже не смог бы объяснить, почему, но сказанного не воротишь. Что ж, зато Рофенси от его ответа впал в ступор. А инспектор насупился и рявкнул:
– Если ты темный эльф, убирайся обратно к Гилаэртису, он тебя встретит с музыкой и цветами! А если человек, будь добр соблюдать человеческие законы и не кидаться с кулаками на тех, кто выше тебя по общественному положению. Граф, не придавайте значения, он болен. Он сбежал от эльфов почти невменяемый после пыток и до сих пор не пришел в себя.
Довмонту сказали, что Марек вернулся сам. Ни слова о ночном спасательном рейде Лунной Мглы -во избежание скандала.
Велев Мареку посидеть (только подальше от графа, на другом краю поляны), остыть и собраться с силами перед марш-броском, инспектор в одиночку закончил с хозяйственными делами. Шельн не заставила себя ждать. Приземлившись, объявила, что уходить надо немедленно, задействовав все оборонительные заклятья и амулеты, в первую очередь – путающие след. Будет погоня. Они с Мареком сели на одного яшмула, Креух и граф на другого.
– Ты не успел рассказать Раймуту о Рене? – улучив момент, шепотом спросила ифлайгри.
– Нет.
– Не говори ему, что я хотела убить мальчишку. Раймут никогда не стреляет в эльфийский молодняк. Из-за своего сына – вдруг убитый окажется Риком. Слабость, но от нее есть прок: Гил учел это, как условие игры, и эльфы не пытаются убить Раймута, хотя, наверное, не раз могли это сделать. Некоторых инспекторов они прикончили – тех, кто не связывал себе руки такими ограничениями, так что его слабость обернулась мудростью. В общем, молчок, услуга за услугу, хорошо?
– Не скажу. Вы не видели, Рене жив?
– Понятия не имею, но на той поляне его уже нет. А графа кто приложил, ты или Раймут?
– Я.
– Завидую.
На север. Почти без остановок. Пока нет никаких видимых признаков погони, но когда они появятся – будет поздно. Это смахивает на сон о бегстве через дремучий лес, и катастрофически не хватает скорости, и кажется, что тебя вот-вот настигнут… Хорошо, если только кажется!
Солнце уже купалось в расплавленном золоте, когда они вырвались к водному простору, разукрашенному бурыми пятнами отцветающих водорослей и слепящими бликами. Берег был неширокий, каменистый, кое-где торчали пучки голенастой травы. Вдаль уходила такая же каменистая коса, на ее оконечности что-то темнело: то ли валун, то ли постройка.