Синдром космопроходца
Шрифт:
– Сие их земля и их реальность, словесами творимая, – донеслось с того конца огромного зала.
Рокотов мог поклясться, что язык ему неизвестен, да и сама фраза… Смысл ее вкладывался в голову, транслировался с помощью чужой воли…
– Вот видишь?.. – прошептал Витэр.
– Сложно поработить того, кто не верит в реальность господина… воистину, присно и вовеки веков… – произнес некто.
– Кто это? – спросил Рокотов и получил ответ, который ни о чем ему не сказал:
– Король…
– Человек?..
– И да, и нет, – неопределенно
– То болото в лесу?.. – здесь не хотелось сомневаться. Для раздумий будет совсем иное время и место, а сейчас следовало задавать вопросы. Вот он и спрашивал: – Мы с Джиллини вошли в ваше измерение?
– Прыткий какой, – хмыкнул Витэр. – Сам как думаешь?
– Никак.
– Пф… Сложно с тобой.
В следующий миг прямо из каменных стен полезли черные сучья, очень похожие на те, которые атаковали их на болоте. Рокотов напрягся, машинально коснулся пояса, но оружия, конечно же, не обнаружил.
– Какого?..
– А это чтобы ты не решил, будто вокруг сплошь твои фантазии. Ведь у тебя не может быть именно таких фантазий? – рассмеялся Витэр.
Рокотов попытался вырваться, но снова не сумел…
– Еда на столе, – вдруг влилось в уши.
Он вздрогнул и моргнул, вмиг очутившись в ванной напротив зеркала. Из него глядело самое обычное отражение: растрепанное, заспанное с неглубокой царапиной на щеке – словно острым суком зацепило. Она была свежей, точно не вчерашней. Принесшая поднос девчонка уже направлялась к выходу.
– Спасибо! – крикнул ей вслед Рокотов, потерев переносицу.
– Угу.
Хлопнула, закрывшись, дверь.
«Показалось или она действительно избегает смотреть? – подумал Рокотов и поплелся в комнату. – Может, меня притравливают потихоньку?» – последнее предположение отдавало психическим нездоровьем значительно больше зазеркалья и его обитателей.
Глава 11
Выйти ему разрешили только через два дня, снабдив разноцветными ампулами, датчиками и универсальными таблетками от аллергии, которые Рокотов не собирался принимать. Препараты все равно не помогали: как местные, так и те, которые он привез с собой. Потому не оставалось ничего, кроме вышибать клин клином.
«Негоже блокировать аллергены — организм космопроходца достаточно силен, чтобы приспособиться к новым условиям жизни и не пасовать перед трудностями», – данный лозунг на кафедре ИОП (Исследования Открытых Планет) космолетки мозолил ему глаза порядком долгое время и основательно въелся в память. Сложно не замечать огромный фиолетово-черный лист с белыми буквами на стене лекционной аудитории.
Не проходило семестра, чтобы над ним кто-нибудь не издевался, закрашивая определенные литеры или пририсовывая рожицы, но плакат избавлялся от них регулярно: незыблемый, выполненный по старинке, громоздкий и традиционный, стационский до ужаса! А потом ушел по звездной дороге завкафедры, и плакат больше некому оказалось подновлять. Казалось бы, конец этому пережитку древности, но нет. Никто больше не писал на нем скабрезности и не портил рисунками разной степени недалекости. Даже с изречением больше не спорили во всеуслышание. Рокотов тихо над ним посмеивался и только, а вот теперь, похоже, над ним решил повеселиться Новый Йоркшир, с отвратительным постоянством измывающийся над его несчастной нервной системой.
Рокотов стоял у входа в ангар и рассматривал ряды новенькой, нечасто эксплуатируемой техники. В отличие от хлама в космопорту эти аппараты содержались в образцовом состоянии. Острые носы серебристых быстроходных флайеров, суда на воздушных подушках, сигарообраные капитуляры. Перед ними было стыдно. Лучшие образцы научной и дизайнерской мысли томились здесь, тогда как колонисты запрягали в телеги местных завров.
Он выбрал ближайший аппарат. В кабине с комфортом разместился бы только пилот, двоим уже пришлось бы потесниться, но Рокотов и не собирался брать пассажиров, а с ребенком, если Лиру он все же отыщет, он точно в кабину влезет. Зато данная модель могла как передвигаться по земле, так и подняться в воздух, а в случае необходимости — сесть на воду.
Несколько внимательных и сочувствующих взглядов сопроводили его выезд, нашлись среди них и осуждающие, но Рокотов предпочел не обратить внимания. Что ему до мнений убогих стационов, предпочитавших жить в глуши, отказываясь от скорости и восторга свободного полета?
Серебристая птица поднялась в воздух, легко повинуясь джойстику, сделала круг над поселением и, распростерши четыре крыла, понеслась над лесистым морем. Белесые облака толпились в вышине, но Рокотов опасался выходить за их границу. Видеть чистое небо хотелось до замирания сердца, но флайер — не истребитель, да и климат-контроль у него слабый: рисковый пилот мог замерзнуть насмерть, потеряв сознание в разреженной атмосфере.
Отведя душу, вдоволь налетавшись под облаками, он спустился ближе к земле и заскользил над вершинами деревьев. Визуально он никого не смог бы засечь: кроны закрывали весь обзор. Но на то и сканер на борту, чтобы не страдать идиотизмом, тщетно напрягая зрение. Умному аппарату листва препятствием не была: при съемке в определенных диапазонах длин волн она становилась прозрачной, а вот всякая живность, наоборот, высвечивалась. Скольких тварей он увидел — был бы биологом уже орал от счастья.
– Дикую охоту заказывали? – фыркнул он, разглядев группу крупных копытных, отчего-то отмеченных не привычным красным, а ярко-синим цветом. С температурой у них имелись особенности, а может, с составом крови (причину узнает позже, вернувшись в поселение, засев в домишке, мысленно уже поименованном своим, и проверив все данные, а пока просто видно, что отличаются от прочих). – Интересно будет поглядеть через этот фильтр на Витэра, авось и появится доказательство его нечеловеческой природы.