Синдром войны
Шрифт:
Левин при первом же взрыве вывернул баранку, грузовик ушел с дороги и протаранил ограду ближайшего участка. Четвертая граната попала в кузов, пятая – в кабину. Машина загорелась как сухая спичка.
Левин вылетел из кабины, крича как полоумный, подмял собой искромсанный забор, чуть не сделал харакири, уткнувшись животом в ствол автомата. Дымились сапоги, он исполнял какой-то дикий степ с элементами лезгинки. Со стороны это выглядело бы смешно, если бы не было так грустно. Он словно задницей чувствовал неприятности, заскользил по свежевыпавшему снегу, используя приклад
Ополченцы, матерясь, уже неслись на «огонек». Картина, представшая взорам бойцов, ранила их в самое сердце. БМП превратилась в факел, неподалеку валялся мертвый механик. Кабина грузовика была раскурочена, вывернута наизнанку. Тент уже сгорел, пламя слизывало краску с металлических бортов.
К счастью, в простреливаемую зону попал лишь Архипов. Сверху стегнула автоматная очередь, и бывший автоинспектор покатился под фундамент райотдела, где и засел со злобным лицом. Остальные разбежались. Гуляев сполз в развороченный колодец. Бобрик и Семицкий кинулись под защиту бетонной плиты. Алексей попятился, столкнулся с перебегающим Кульчием.
Злоба душила командира, он безуспешно уговаривал себя успокоиться. Столько ошибок и потерянных жизней всего за несколько часов! Он с отчаянием таращился на догорающую технику.
– Мужики, я живой! – прозвучал со стороны дороги срывающийся крик. – Это Левин, я почти в шоколаде. Здесь какая-то яма! Леха, их двое, они на втором этаже!
Гранатомет помалкивал. Возможно, хохлы отстреляли весь боезапас. Рядом распластался прапорщик Кульчий. Он держал под прицелом заднюю дверь райотдела. Алексей покрутил рукой, и Бобрик с Семицким, пригибаясь, побежали в обход, чтобы устроиться на северной стороне. Забился в судороге автомат, в ответ захлопали рваные выстрелы, донеслись глухие крики, сменившиеся зловещим хохотом Левина.
– Ишь, погулять хотели! – проорал он. – Мужики, они заблокированы в здании, теперь не вырвутся!
Терять этой парочке уже было нечего. Они понимали, что после подрыва техники и уничтожения экипажа ополченцы не оставят их в живых. Бойцы мятежной республики подбирались к дому, используя укрытия.
Левин выбрался из ямы, залег за остовом сгоревшей БМП. Выполз из колодца Гуляев. Он зацепился за что-то ватником и чертыхнулся. Архипов оторвался от фундамента, прижал к плечу приклад, ствол направил вверх, покинул слепую зону.
В окне над головой мелькнул силуэт. Архипов выстрелил первым. Украинский солдат отпрянул. Архипов отбежал еще на несколько шагов и принялся расстреливать оконную раму. Закончились патроны в магазине, он снова бросился под фундамент, стал перезаряжать автомат.
Ополченцы сжимали кольцо, вплотную подбирались к дому. В окнах периодически что-то мелькало. Загнанные солдаты носились по этажу, но покинуть здание не могли даже через окна на первом этаже. Атаковать их было рискованно. Устраивать блокаду – тоже не дело.
– Эй, сдавайтесь! – крикнул Алексей. – Гарантируем жизнь!
– Не стреляйте, выходим! – выкрикнул кто-то из дома.
– Бросайте оружие и выходите! – отозвался Алексей, высунулся из-за поваленного столба и бегло оценил ситуацию.
Левин держал позицию за остовом БМП. Архипов крался вдоль фундамента, примеряясь к разбитому окну, через которое можно было забраться внутрь. С обратной стороны подползали Бобрик и Семицкий. Привстал прапорщик Кульчий, лежащий рядом с Алексеем. Он держал на прицеле второй этаж.
– Мы уже спускаемся! – донеслось из дома.
С лестницы что-то посыпалось, загремел металл.
– Да спускайтесь, кто не дает? – буркнул Гуляев.
Снова глупость! Почему этот опытный мужик поступил так неосмотрительно? Мало получил в свой бронежилет? Гуляев привстал на одно колено, а затем и вовсе поднялся, видимо, собрался лично поприветствовать сдающихся солдат.
– Гуляев, ложись! – крикнул Стригун.
Эти парни и не думали никуда выходить. Один из них спустился на первый этаж и открыл огонь из окна! Гуляев зазевался, почему-то вбил себе в голову, что опасность миновала. Пули били по нему в упор, рвали ватник, мяли пострадавший бронежилет. Он выронил автомат, зашатался, повалился навзничь, разбросав руки.
Алексей заорал от злости, долбя без остановки по подставившемуся солдату. Тому не удалось порадоваться за свои успехи в стрельбе. Одна из пуль сбила каску, другая раскроила череп, третья выбила глаз. Его отбросило от окна как пустую картонную коробку.
Взбешенные ополченцы с диким ревом бросились к дому. Алексей опередил прапорщика, первым запрыгнул на заднее крыльцо.
На улице уже достаточно рассвело, утренний свет проникал сквозь оконные проемы. Бойцам не пришлось бродить впотьмах. В здании царил хаос, громоздились, груды мусора. Но несущая стена уцелела. Сохранилась и лестница, хотя и без перил.
Наверху топал слон, что-то падало. Похоже, у последнего бойца окончательно сдали нервы.
Гранаты у командира кончились. Хорошего помаленьку, как говорится. Патроны еще были, но совсем немного. Алексей сменил магазин, передернул затворную раму и ступил на лестницу. Наверху мелькнула тень. Только бы не граната! Два варианта: нырять под лестницу или швырять обратно. Второй вариант – сплошная фантастика.
Но у бойца не было гранат, он что-то вскрикнул, выстрелил по пустому лестничному пролету. Алексей отозвался бесполезной, но устрашающей очередью. Снова топот наверху. Что он там делает, бегает вокруг лестницы?
– Эй, урод, держи гранату! – крикнул Стригун, подобрал с лестницы кусок кирпича и забросил его наверх.
Боец повелся, ахнул, поскользнулся. Пара секунд, чтобы с ним разделаться! Алексей бросился наверх, прыгая через ступени, не заметил под ногой кусок штукатурки и рухнул. Острая боль пронзила коленку, загорелись отбитые ребра. Хорошо, автомат не выпустил!
С ревом трактора, идущего на обгон, мимо него пробежал прапорщик Кульчий. За этим последовало что-то невообразимое. Противники орали и давили на спусковые крючки. Не было и нет справедливости в этом мире! Только рулетка – исключительно русская!