Синдром войны
Шрифт:
Алексей опустился на колени, проверил пульс, оттянул веко. Бесполезно. Вздохнув, он отстегнул магазин с автомата покойника, сунул в подсумок, вынул из железного ящика аптечку. Ему хотелось верить, что в ней не все разбилось.
В кабине пилотов творилось что-то ужасное. Приборы разбиты, пространство сплющено. Обоих летунов раздавило в лепешку. С такими повреждениями в живых не остаются.
Посадка оказалась предельно жесткой. Возможно, в этом были виноваты глубокие борозды на поле. Вертолет приземлился на хвост и вспомогательный
Дым из кабины уже не просто струился, а валил густым столбом. Огонь подбирался к топливным бакам.
«Что же мы стоим?» – подумал командир.
Архипов заметил его выразительный взгляд, схватил майора за шиворот, поволок в соседнюю борозду, бросил там, побежал за Смирновым.
«Долго так таскать придется, – мелькнула мысль у Стригуна. – Хорошо, хоть один человек не получил увечий».
Сразу вспыхнули острой болью отбитые ребра, заныло колено. Голова не уставала извергать жар и пламень.
– Не парься, командир, сам дойду, – прокряхтел Андрюха и побрел в сторону поселка, опираясь на приклад автомата.
Ватные штаны промокли от крови, но пока он еще мог передвигаться.
Алексей схватил за шиворот скулящего Лазаря, поволок за всеми. Они удалились от вертолета метров на семьдесят, упали в глубокую борозду. Архипов сделал последнюю ходку, притащил Смирнова и бросил его в снег. Он увидел, что парень начал приходить в себя, и врезал ему по голове, чтобы тот не очень резво это делал.
Компания смотрелась живописно. По трое из враждующих партий. Украинцы были фактически раздеты – в расстегнутых камуфляжных куртках, без шапок, зато в бронежилетах, от которых им уже не было никакого толка.
Майор Поперечный водил осоловелыми глазами, пытался приподняться. Рядовой Лазарь сперва напоминал труп, оскаленный, с мутными ледышками глаз, потом начал потихоньку материться, давая понять, что он еще жив. Смирнов перевернулся на спину, зарылся носом в снег, стал возиться, распутывать ослабшие веревки на запястьях.
Ему никто не препятствовал, ополченцы меланхолично смотрели на его усилия. Наконец ему удалось развязаться, но на этом силы покинули украинского солдата. Он испустил мучительный стон и остался лежать в снегу.
– Ложись на бугор! – приказал Алексей Андрюхе Левину.
Тот скорчил жалобную мину, опустился на снег и начал стаскивать штаны, морщась от боли. Процесс черновой обработки раны отнял минут пять. Слава богу, пуля прошла навылет, прошила лишь мягкие ткани. Боль была серьезной, но острой паники ситуация не вызывала. Андрюха пыхтел, закатывая глаза, ругался вместо благодарности.
Он кое-как натянул штаны, улегся на здоровый бок и прохрипел с нажимом в голосе:
– Сдохну, блин! Как пить дать.
– Ага, опустеет без тебя земля, – заявил Архипов, державший на прицеле пленников. – Даже не надейся, Андрюха. Командир, мы же не будем здесь сидеть у разбитого корыта? – Ополченец кивнул на дымящийся вертолет.
– Не будем. – Алексей покачал головой. – Сейчас ты идешь в поселок и прилагаешь массу усилий к тому, чтобы узнать, где мы находимся. Не могло нас унести слишком далеко. Это по-прежнему Луганская область, нейтральная территория, на которой недавно шли бои. Поселок выглядит заброшенным. Но постарайся не светиться в полный рост.
– Понял, командир. – Архипов вытащил из автомата магазин, взвесил его на руке, удовлетворенно кивнул и вставил обратно.
В следующую минуту он уже подбегал к околице села, подлезал под плетень.
Алексей мысленно прикинул арсенал. По автомату на брата, но боеприпасов мало, плюс «ПМ» во внутреннем кармане бушлата. В вертолете можно было поживиться, но теперь уже слишком рискованно. Он угрожающе дымит. Раньше надо было думать.
– А меня перевязать? – простонал рядовой Лазарь.
Он уже отдышался, его физиономия обрела природный цвет. Парень сел на край борозды и с ненавистью уставился на перевязанную ногу Левина.
– А у тебя еще нос не дорос, – заявил тот. – И вообще молчи, укропское отродье, а то опять огребешь от меня отменных люлей.
«Детский сад какой-то», – подумал Алексей, насторожился, подтащил к себе автомат.
Завозились остальные пленники, приподнялись, поползли к Лазарю на край косогора, где и сели. Холод пока не беспокоил. Но на них было страшно смотреть. Холеная физиономия Поперечного вся в крови и синяках, он держался за живот. Приступы рвоты шли один за другим, но желудок был пуст, обливаться нечем.
Смирнов, упитанный коренастый тип с прической «ежиком», исподлобья таращился на заклятых врагов. Пребывание в снегу не пошло ему на пользу. Кожа лица покрывалась волдырями и какими-то синюшными пятнами.
– Что, козел, фрезой брился? – Левин злорадно усмехнулся.
Смирнов посмотрел на него с презрением, сплюнул через щербину в зубах и начал монотонно растирать щеки.
– Подтерлись, ватники? – процедил Поперечный. – И какие теперь первоочередные планы? Гнать нас через поле на восток? Что ж, удачи. Не будь сукой, капитан, кинь бинт. Не видишь, боец кровью истекает?
– Бойцу не помешает немного помучиться, – заявил Левин. – И вообще, не хами, майор. Жене указывать будешь, если доведется.
Но перебранка продолжалась недолго.
Алексей привстал, осмотрелся. Вертолет уже скрылся за зловонным черным дымом. Не очень-то будет приятно, если на него прибегут украинские военные. Холодало, завывал ветер, загоняя в сугробы витки поземки. Серая хмарь затянула небо от края до края. Положение создавалось крайне сложное.
Алексей забрался во внутренний карман, извлек телефон. Мог бы и не мучиться, связь отсутствовала в принципе. Дыра какая-то!..