Синдром войны
Шрифт:
– Западенцев? – возмутился Смирнов. – Ты что несешь, недоумок? Я с Сум, Лазарь с Кировограда, майор из Харькова. Мы просто патриоты в отличие от тебя, крысы подмосковной. Кто из нас фашист, это еще посмотреть.
– Приветик. А у вас тут весело. – В борозду скатился возбужденный Архипов. – Что, мужики, накрылся ржавым тазом наш боевой Карлсон? Жалко, теперь не похоронишь никого толком.
– Привет, – оживился Андрюха. – Тебя нам не хватало. Укропы, понимаешь, политические манифесты толкают.
– Да! – встрепенулся Лазарь. – Мы сделали революцию! Избавились от ворья и быдла, а вы нас все никак в покое оставить не можете! Вы даже гомосексуалистов расстреливаете!
Наконец-то хоть кто-то поднял настроение! Рассмеялись Алексей и Архипов. Ржал, как конь, забыв про больную ногу, Андрюха. Смирнов отвернулся, раздраженно сморщился. Даже Поперечному стало неловко за подчиненного. Он нервно задвигал скулами.
– Я так и знал, – отсмеявшись, сказал Архипов. – Это был не спецназ, выполняющий в Степановке боевую задачу, а гей-тусовка. Их на тренировочных базах обучают основам гомосексуализма. Успокойся, дружок, не было такого.
– Да как же не было? – спросил Левин. – Телевизор врать не будет.
– Это точно, – согласился Архипов. – Украинский телевизор – самый объективный из всех телевизоров. И все же наврал. Очередная утка. Не припомню, чтобы мы расстреляли хоть одного гомосека. Даже не пороли паршивцев ни разу. Насильников, грабителей и убийц – бывало, расстреливали. Но только тех, кого заставали на месте преступления, при обстоятельствах весьма недвусмысленных. Военное время, что ты хочешь.
– А революции, дружок, у вас не было, – вкрадчиво сказал Стригун. – Жалко тебя расстраивать, но это так. Был незаконный переворот с целью захвата власти.
– Это чем же, по-твоему, переворот от революции отличается? – осведомился Поперечный.
– Революции делают голодные, которые хотят жрать, – ответил Алексей. – А перевороты делают сытые, которые хотят еще лучше жрать. Ладно, хорош полемизировать. – Стригун зябко поводил плечами. – Холодать что-то стало. Докладывай, Константин.
– Поселок дворов на семьдесят, – начал отчитываться Архипов. – Бродит какая-то полоумная тетка, и больше ни одной живой души. Хотя нет. – Архипов усмехнулся. – Видел кошку Баскервилей – страшна, как первородный грех. Еще собака меня облаяла – чебурек недожаренный. Страшновато там, командир. – Архипов поежился. – Какой-то заброшенный, разрушенный вчерашний день. Тихо, как на кладбище, только ветер дует, дома словно призраки. Даже покойников не видно. Люди съехали. Видимо, в этой местности шли бои, много разрушений, воронок от снарядов. В поселке всего две улицы, есть школа, аптека, магазин, участок милиции, но все в жалком виде. Реально жутковато, Алексей, словно ловушка какая-то. Хреново выглядит поселок.
– Ничего тебя вставило. – Стригун неодобрительно покосился на него. – Чего это ты так впечатлился?
– Пару лет назад по работе выезжал в Припять, – проговорил Архипов. – Тоже зимой дело было. Брали одного затаившегося автодельца. Он в селе под городом прятался. Вот и вспомнил. Разрушения, конечно, не те, но сама атмосфера…
– А мы не в чернобыльской, часом, зоне? – Левин напрягся.
– Дурында! – Стригун постучал кулаком по его макушке. – Ты карту смотрел. Чернобыль – он где? А мы, когда сбились с курса, минут пятнадцать от силы летели, максимум километров пятьдесят отмерили. И не надо мне тут про субпространство, параллельную вселенную.
– Нет, командир, нормальная вселенная, – сказал Архипов. – В поселковой управе мина крышу пробила, окна вылетели, стены кое-где попадали, но крыльцо целехонькое. Там табличка, на ней значится село Белозань, Луганская область.
– Точно, блин! – Левин неуверенно улыбнулся. – Есть такая. Вот только где? Белозань, Белозань…
– Подожди. – Алексей задумался. – Белозань – село в Новопромысловском районе. От Степановки километров шестьдесят-семьдесят на северо-восток. В августе в районе шли тяжелые бои. Наши Новопромысловку атаковали раз шесть.
– Аэромобильная бригада била вас там как шведа под Полтавой, – ехидно заметил Поперечный. – Сколько вашей техники и живой силы там перемололи!..
– И добилась до того, что во взводах у вас осталось по пять-шесть рыл, – перебил его Стригун. – А когда драпать начали, попали в котел у Волчьей балки, где вас месили два дня и две ночи до полного фарша. Выжили только те умники, которые сдались в плен. Но это лирика. От Белозани до Новопромысловки – двадцать верст морозного поля, никакой цивилизации. Из Белозани шло снабжение наших частей, вот укры по ней и ударили. Ни черта от жилого поселка не осталось. Молодцы! – Алексей презрительно сплюнул. – Верной дорогой идете, товарищи. Хоть бы детей и внуков своих пожалели.
– А ты на меня не смотри, капитан. – Поперечный набычился. – Мы не обстреливаем населенные пункты. Предъявляй свои претензии национальной гвардии и добровольческим батальонам.
– Знаешь, майор, мне по барабану. – Стригун поморщился. – Я меньше всего хочу вникать в оттенки дерьма. К началу сентября из Новопромысловского района ушли все – укры, ополчение, мирные жители.
– И что, перезимуем в этом славном местечке? – осведомился Левин. – Или транспорт поищем?
– Искать в таких местечках транспорт на ходу – самое благодарное занятие, – согласился Алексей.
– Я, кстати, не закончил, – вспомнил Архипов. – На задворках управы я обнаружил капитальный гараж, пристройку к нему, а под ней вполне благоустроенный просторный подвал. Там есть печка и даже окна под потолком. Дров нет, но весь поселок вокруг подвала – по сути, большой склад топлива. Видел какие-то вещи, немного жратвы. Ремонт не европейский, но отсидеться можно. Кто-то из местных готовил себе убежище, но воспользоваться не успел, помер или сорвался подальше от этого кладбища.
– Далеко отсюда?
– Примерно в центре поселка. Минут за десять добредем. Пошли, командир, а? – Архипов начал проявлять нетерпение. – Такой дубарь на дворе.
– Пошли, – решился Алексей и забросил автомат на плечо. – Веди, Сусанин, на зимние квартиры.
Глава 5
Порывы ветра сбивали людей с ног. Они падали, вязли в снегу. Покрикивали надсмотрщики, почетная роль которых досталась Алексею с Архиповым. Смирнов и Поперечный помогали Лазарю, хотя и сами с трудом стояли на ногах.