Синие цветы I: Анна
Шрифт:
– Но зачем потребовалась имитация грабежа?
– Как минимум для того, чтобы отвлечь полицию от истинного мотива убийства. Рассматривая то видео в новостях, я заметил, что записные книжки Эрве пропали. Но откуда полиции знать, что они вообще были? А так ситуация яснее ясного: домушники заприметили пустующую квартиру, влезли в нее, тут нагрянул хозяин, вот его и пырнули ножом. Только вот сомневаюсь, что эта версия станет основной. Мое бегство с места преступления не осталось незамеченным. Гораздо проще повесить всех собак на меня.
– Нет, если ты отправишься в полицейский участок и
– Да? Милая, полицейский участок – это не то место, где заканчиваются мои проблемы. Это место, где они начинаются. В лучшем случае там решат, что я все вру, выгораживая себя, и задержат меня по обвинению в убийстве. В худшем – возьмут с меня подписку о невыезде и отправят гулять. Тут-то меня и встретят. Днем я перемещался быстро и соблюдал осторожность. Тогда эти типы решили потрясти тебя. С тобой они даже не пытались быть аккуратными. Кого интересует женщина из бедного квартала, где еще и не такая херня случается?
– Да что им нужно?!
– Я нежелательный свидетель. Кроме того, если Эрве владел некой потенциально опасной для них информацией, они могли предположить, что он поделился ею со мной, следовательно, этой ночью собирались покончить с нами обоими. Что ж, они сильно преувеличили нашу с Эрве близость. Я в тотальном неведении.
– Тем не менее они намерены довести свой план до конца, – резюмировала я. – Добавив в список на отстрел и мое имя – как подружки нежелательного свидетеля.
– Похоже на то, – протянул Науэль.
Мне бы его спокойствие. Я закурила вторую сигарету. Науэль отобрал ее у меня, брезгливо схватив кончиками пальцев, и выкинул в окно, из которого в салон вливался поток холода.
– Дай мне докурить, – сказала я и застучала зубами. – Меньше всего сейчас мне следует опасаться сигарет. Мы как в черном туннеле. Пока что я не вижу выхода.
– Не будь столь пессимистичной. Моя злость и стены пробивает. Мы разберемся в происходящем.
– Что значит «разберемся», Науэль? Ты намерен вступить в разборки с бандитами?
– А ты думаешь, я позволю им безнаказанно вваливаться в мою жизнь и резать моих приятелей? Они проклянут тот день, когда связались со мной.
– Главное для нас – это перебраться в безопасное место, где они не найдут нас.
– Если найдут, это будет их проблема, поверь мне. «Я твой сладкий пирожок. Ну-ка, съешь меня, дружок!» – процитировал Науэль рекламу выпечки.
Я решила не продолжать спор. Даже Науэль не настолько безумен, чтобы в это ввязываться. Сейчас он разозлен, но, остыв, откажется от своих безрассудных намерений. Скудно освещенные окраины за окном… Скоро мы покинем город. Мне представилось тело Янвеке, лежащее на полу в темной кухне, и глаза снова защипало. Нет, его должны были уже забрать оттуда. Впрочем, городской морг едва ли лучшее место. Поворошив воспоминания о начале дня, я попыталась отыскать знаки близящегося бедствия. Ничто не предвещало такого развития событий. Просто резко все ухнуло и покатилось.
Вскоре Науэль свернул с шоссе на дорогу поменьше и попустыннее.
– А у тебя вообще есть права? – запоздало решила утончить я.
– После того, как мы стали свидетелями двух убийств, едва не были убиты сами и, сделав вывод, что от нас так просто не отстанут,
Я не знала, как изображать, да еще убедительно, что меня нет, но перебралась на заднее сиденье с максимальной неуклюжестью, которую Науэль, к счастью, не стал комментировать. Колени дрожали. От волнения чувствуя себя совершенно обессиленной, я легла и сжалась в клубочек, ощущая щекой шероховатую обивку сиденья. Темнота салона окружала меня, прохладная и плотная, как грязная вода. Героини романов, попадая в переплет, воодушевлены предстоящими приключениями, а я почему-то только боюсь и хочу курить.
Когда машина преодолела поворот, раздался свисток, пронзительный, как крик птицы, и Науэль надавил на тормоза. Я мгновенно соскользнула с сиденья. Началось? Я зажмурилась. Науэль вышел из машины.
– В чем проблема? – спросил он. Он говорил спокойно, но как-то непривычно, не так, как обычно.
– Просто проверка. Ваши документы.
Полицейский… Я не знала, радоваться или наоборот.
– Счас, – сказал Науэль, скомкав слово, и полез в салон с несвойственной ему неловкостью. – Где-то, где-то. Что о погодке скажете? Не блеск, да? – он шарил долго, но свет в салоне не включал, чтобы полицейский не увидел развороченную приборную панель. Науэль продолжал говорить все в той же странной манере, делающей его речь неразборчивой – ставил ударение иначе, проглатывал последний слог. В звучании исковерканных слов было что-то знакомое, но мне было так непривычно слышать их в исполнении Науэля, что я не сразу догадалась, где мой слух уже ухватывал подобную речь. После нескольких минут недоумения я узнала искаженный говорок нищих окраин.
Обшаривая поверхности, Науэль говорил с полицейским о том о сём, какой-то простодушной ерунде. Его словно подменили. Полицейский понимал два слова из пяти, отвечал невпопад и, наверное, уже не чаял отвязаться. Наконец Науэль выбрался из машины и протянул полицейскому что-то.
– Динки, – сказал Науэль. – Динки здесь не видали?
– Динки? – совсем замороченно повторил полицейский. – Кто такой «динки»? – и, после короткой паузы, во время которой он взглянул на то, что протянул ему Науэль, недоуменно спросил: – Карта?
– Да, кто такой «динки»? – спросил Науэль уже своим голосом и, резким движением схватив полицейского за шею, приложил его головой о машину. БУ-У-УМ!
Я взвизгнула.
– А кто ты? – прорычал Науэль яростно, но его жертва была безмолвна. – Кто ты?
Приподнявшись, я выглянула в окно. Вздохнув, Науэль схватил за ноги лежащего на асфальте полицейского, подтащил его к обочине и столкнул с насыпи. «Сегодня все неправильно, – подумала я, – ВСЁ». Происходящее действительно напоминало сумбурный, непонятный, пронизанный тревогой кошмар.