Синие цветы I: Анна

Литтмегалина

– Что ты делаешь? – спросила я, оцепенело наблюдая его действия.

– Собираю вещи, чтобы драпать. А ты здесь планируешь остаться? – он потянул к себе серебряную маечку, и его лицо выразило вселенскую скорбь. – Мои бедные детки, как жалко бросать вас. Но, обещаю, я вернусь за вами при первой же возможности, если только у меня будет хоть какая-то возможность. Я зашел сюда поглядеть на них напоследок, – объяснил он мне.

– Понятно, – протянула я. Глаза все еще жгло. Науэль не мог сбежать, не попрощавшись со своим шмотьем. Расставание со мной, судя по всему, его мало заботило. Я вытерла лицо длинным рукавом и ссутулила плечи. Не так-то просто это осознать.

– Науэль, что произошло? И что происходит? – спросила я устало.

– Ну, как это пытаются выставить – попытка ограбления обернулась убийством. А вот что происходит на самом деле, судить пока не берусь.

– Еще кого-то убили? – спросила я и затряслась как лист.

Науэль скривил губы.

– Я все равно собирался от него уходить.

Злая глупая шутка и надтреснуто звучащий голос яснее ясного дали мне понять, что Науэль потерпел эмоциональное крушение, какое бы леденящее спокойствие он ни являл собой внешне.

– Ты очень расстроился? – вырвалось у меня, и я прикусила язык. Как по-детски прозвучал мой вопрос… если не сказать, по-идиотски.

Науэль окинул меня саркастичным взглядом.

– Нет, – ответил он тоненьким голоском. – Я просто куплю себе нового.

– Время делать покупки, – согласилась я на автомате и зажала себе рот руками.

Науэль проигнорировал мое замечание.

– Как это случилось?

– Наша встреча продлилась меньше обычного. К тому же у меня есть привычка, расставшись с тобой, еще с час слоняться по улицам. Но в это утро я был не в настроении, поэтому сразу отправился в городскую квартиру Эрве. И обнаружил его умирающим в луже собственной кровищи – сомневаюсь, что той крови, что еще оставалась в его жилах, набралось бы хоть на стакан. – Науэль оставался сама бесстрастность, будто и не говорил о человеке, бывшем его спутником в течение двух лет. – Тут в комнату ввалился чернявый тип и совершенно обалдел, увидев меня. Он выстрелил, но промазал. Я кинул в него цветочным горшком и попал. Чувак, походу, редкостный кретин, – Науэль презрительно наморщил нос. – Его приятели поспешили на подмогу. И я убежал. Против нескольких вооруженных людей у меня не было шанса.

– Ты звонил в полицию? – спросила я и вдруг осознала, что у меня после похожей ситуации и мысли такой не возникло.

– Зачем бы мне общаться с этими засранцами? Помочь Эрве у меня шанса уже не было. Но они и сами прознали. Этот выстрел перебаламутил весь дом.

– Если ты просто возьмешь и сбежишь, тебя могут заподозрить в причастности к этому делу, – опасливо предположила я.

Науэль хмыкнул.

– Есть подозрение, что, если я не сбегу, мне грозит нечто похуже.

Я вздохнула.

– Может быть, ты прав. Почему ты сразу не покинул город?

– Постигал разницу между шестнадцатью и двадцатью шестью.

– В смысле?

– В смысле это в шестнадцать лет я мог позволить себе все швырнуть и свалить в закат. А сейчас у меня три контракта. Попробуй слинять, не объяснившись. Даже в случае моей смерти извлекут из могилы и затаскают по судам. И еще этот фильм… Почему все это не стряслось хотя бы на месяц позже? Пропасть во время промо-компании… Я пытался найти Яниса, но не смог. Придется позвонить ему позже. Зато у меня была возможность узнать некоторые любопытные детали. Обожаю наши новостные программы. Все покажут – и заляпанное кровищей место преступления, и сам труп в подробностях. Только сиськи по телеку показывать нельзя. Они детям на психику плохо влияют.

– И что же ты узнал?

– Да так, обнаружил разные настораживающие несостыковки. Ладненько. Тогда я вооружаюсь.

– То есть – вооружаешься?

– Нам лучше уйти отсюда. Этот склад не зарегистрирован на мое имя, и я месяца три здесь не появлялся, но все же я не уверен, что он может считаться безопасным местом. Надень еще это, – Науэль кинул мне свое пальто – из тонкой ткани, серебристо-серое, с перламутровым кантом. – Будет широко в плечах, но в свитере ты замерзнешь, тем более что неизвестно, где мы закончим этот день.

От его слов «неизвестно, где закончим» мне немножечко подурнело. Возможно, в наспех вырытой яме, присыпанные тонким слоем земли.

– Ну-ну, – сказал Науэль, изогнув бровь. – Не впадай в панику. Я тебе сообщу, когда надо будет. Если тебе не нравится пальто, дать тебе что-то другое?

– Оно мне нравится.

– Обувь купим позже. Моя тебе однозначно не подойдет – слишком большой размер. Оцени меня. Я переоделся, чтобы выглядеть менее броско. Теперь я похож на обычного парня?

Науэль натянул на голову капюшон пальто и принял модельную позу.

– Э-э… Только руки в бока вот так упирать не надо.

Науэль опустил руки. От него исходило привычное высокомерие. Размазанная по векам тушь акцентировала внимание на глазах, отчего они казались выразительнее. Прядь собранных в хвост длинных волос выбилась и прилипла к щеке, блестящая и снежно-белая. Да еще эти ярко-розовые кеды… М-да, одежда, даже самая непритязательная, здесь не поможет – натяни на него коробку из-под телевизора, Науэль и то умудрится выглядеть будто только что с подиума.

– Нет, совсем непохож.

– А так? – Науэль скорчил имбецильную физиономию.

– Они не все выглядят как дебилы.

– Но большинство, да?

Я вздохнула.

– Сними серьги.

– А еще они так ходят… как если бы пни умели ходить. У них не ноги. У них корни.

– Хватит, это не смешно. Нет, всё снимай. Всё. И кольца.

Одно кольцо, с синим квадратным камнем, Науэль оставил. Когда я указала на него, в ответ прозвучало одно короткое: «Нет».

– И тушь сотри.

– У меня кончились салфетки для снятия макияжа.

– А. Ну это как раз хорошо – обычные парни не таскают с собой салфетки для снятия макияжа.

– Не похож, так не похож, – Науэль вздохнул с неискренним огорчением. – Лишний раз доказывает, что яркую индивидуальность не скроешь.

– Все же сотри тушь. Она привлекает внимание, – я протянула Науэлю свою скомканную, розовую от крови, салфетку.

Избавляясь от туши, Науэль в последний раз прошелся взглядом по вешалкам.

– Прощай, мое во всех смыслах дорогое барахло. Не забывай меня и пылись меньше.